Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая - Нелли Шульман

по подозрению в государственной измене и подготовке восстания против законно избранного

президента».

Хаим едва успел отклониться, - пуля обожгла ему щеку и вонзилась в дверной косяк. Берр

попытался вскочить на подоконник, но Хаим, бросившись к нему, сбил его с ног. Прижав мужчину

к грязным половицам, капитан упер ему в висок дуло пистолета.

-Хватит, - зло сказал капитан Горовиц, выворачивая руки арестованному, стирая рукавом куртки

кровь со щеки.

-Веревку мне, - велел он Гейнсу. Грубо подняв Берра, Хаим приказал: «Марш вниз. Вас отвезут в

Виргинию, в Ричмонд, где вы предстанете перед судом, в том числе и за свой побег из форта

Стоддарт».

-Я ни в чем не виноват, - Берр поднял голову и с ненавистью посмотрел на Хаима. «Ты, мальчишка,

щенок, позволил себе поднять руку на героя войны за независимость, сенатора, вице-

президента...»

-Бывшего вице-президента, - холодно ответил Хаим, выводя Берра на лестницу. «Вы оказали

сопротивление при аресте - стреляли первым».

-А Гамильтон стрелял в воздух, - вспомнил Берр. «Проклятый Вулф, это его рук дело. Серый

кардинал при Джефферсоне, расчищает себе дорогу к посту вице-президента. Как это он мне

говорил: «Аарон, мы с тобой братья по оружию, мы воевали в одной армии, спали под одной

шинелью - неужели я могу тебе соврать? Вызови на дуэль Гамильтона, и переизбрание тебе

обеспечено. Мерзавец, какой мерзавец..., - он остановился, зажмурившись от яркого, утреннего

солнца: «Со мной была женщина. Где она?».

-Никого тут не было, - коротко ответил Хаим, и велел: «Помогите арестованному сесть в седло».

-Сучка, - застонал про себя Берр. «Мне клялась, что ненавидит Вулфа, что давно с ним не живет,

что забрала детей и ушла от него. Продажная тварь, подстилка, наверняка, на содержании у

правительства - и она, и ее газета. Ее муженек, наверное, только и делает, что ее отмывает, чтобы

потом опять под кого-то подложить».

Он вспомнил жаркую, летнюю ночь на реке Огайо и ее горячий, прерывистый шепот: «Еще, еще,

как хорошо, милый, никого нет лучше тебя».

-Все равно, - Берр дернул углом рта, чувствуя, как ему привязывают ноги к стременам, - все равно,

дали бы мне сейчас ее увидеть. Шлюха, но ради нее я бы действительно не побоялся восстание

поднять».

-Везите его на север, - распорядился Хаим, - мне надо еще кое-чем заняться.

Он проводил отряд до широкой, мелкой реки. Повернув на восток, капитан направил свою лошадь

к броду.

Звенели москиты, пахло соснами, по сторонам лесной тропинки зеленела трава.

-Мексиканский залив совсем рядом, - вспомнил Хаим, - хорошо, что мы его на американской

территории застали. Если бы он к испанцам успел добраться, они бы нам Берра никогда не

выдали. Впрочем, Констанца бы этого не позволила, конечно, у нее было очень ясное задание.

Она большая молодец.

Хаим увидел рыжую голову и улыбнулся . Женщина сидела на пороге полуразвалившейся хибары,

дымя сигаркой, занося что-то в тетрадь.

-Вот и все, - он привязал лошадь к сосне. Констанца деловито велела: «Расскажи мне. Он

сопротивлялся?»

Хаим показал ей ссадину от пули на щеке. «И о тебе спрашивал, между прочим».

-Прекрасно, прекрасно, - женщина погрызла карандаш и стала быстро писать.

-Где она? – вскричал Берр. «Что вы сделали с этой чистой, невинной женщиной, которая

последовала за мной в изгнание?»

Вместо ответа я подвел его к окну. Агнес лежала на земле, в луже крови, ее белокурые волосы

рассыпались по утоптанной копытами земле.

-Она стреляла в наших солдат, - услышал я голос капитана Горовица. «Мы вынуждены были

открыть огонь на поражение».

Берр застонал и опустил голову в связанные руки. «Агнес, Агнес, - прошептал он...- Констанца

прервалась и рассеянно сказала: «Сейчас, я уже убила себя...»

-Потом, - Хаим вынул из ее рук тетрадь. «Мне тебя еще надо к мужу доставить, он ждет в форте

Стоддарт. К вечеру доберемся, всего двадцать миль. Иди сюда, - он стал торопливо шарить

руками по ее телу. «Наконец-то…»

Констанца скинула юбку и, раздвинув ноги, устроилась на пороге: «Теперь я вижу, что ты по мне

скучал».

-Очень, - простонал Хаим, целуя ее почти незаметную грудь. Констанца погладила его

светловолосую голову: «Он на Дэниела похож. Хотя дядя Хаим покойный тоже блондин был, я его

хорошо помню. И глаза у него были серые, как у этого».

Она выгнулась на локтях. Прижав его к себе, забросив ноги ему на плечи, Констанца громко,

сладко закричала. Лесные голуби вспорхнули с проваленной крыши и закружили в ясном, голубом

небе.

Дэниел разлил по стаканам моэт: «Прости, серебро я сюда тащить не стал. Как только доберемся

до Чарльстона - остановимся в гостинице, где еще мой отец покойный жил, там его помнят.

Снимем этаж, у них там мраморная ванна и повар - эмигрант из Парижа».

Констанца отпила шампанского и облизнулась: «Звучит заманчиво».

Она сидела, обнаженная, на походной койке, в наскоро прибранной караульной форта Стоддарт.

Берра она так и не увидела - бывший вице-президент уже был в камере.

-Потом я поеду в Ричмонд, - Дэниел присел рядом с ней. «Мне надо быть на процессе. За детей не

волнуйся, учителя за ними присматривают. Если ты должна навестить Фултона...»

-Должна - Констанца поставила стакан себе на грудь, - мне надо взять у него интервью, посмотреть

на пробные запуски корабля. Ты привези детей в Бостон, там и встретимся».

Дэниел устроился рядом и опустил руку вниз: «В Бостоне я буду жить не у Тедди...»

Констанца только усмехнулась: «Это понятно. Ты записал Дэвида в Экзетер?»

-Да, - он забрал стакан и поставил его на пол. «Осенью уже начинает учиться. А потом - Гарвард, по

моим стопам пойдет. Надо подумать о хорошей партии для Тони, ей уже тринадцать. Например,

приемный сын Мэдисона, он ее на два года старше. Они познакомятся, я это устрою».

-Мэдисон сделает тебя вице-президентом, - утвердительно сказала Констанца, переворачивая

мужа на спину, наклоняясь над ним. Дэниел застонал и закинул руки за голову: «Да..., Конечно,

сделает, это вопрос решенный. Может быть, - он улыбнулся, - нам начать финансировать твою

газету?»

Констанца подняла голову и весело ответила: «У меня хорошие инвесторы, милый. И я

предпочитаю быть независимой - должен же вас кто-то критиковать».

Дэниел внезапно потянул ее к себе. Констанца, закусив губу, устроившись на нем, услышала

смешливый голос: «Критикуй, у нас, как известно, свобода прессы. И вообще, делай все, что

хочешь, только не двигайся сейчас».

Она стонала, уронив голову ему на плечо, а Дэниел думал: «Все равно я заставлю ее бросить

газету. Дивиденды пусть получает, деньги всегда пригодятся. Когда она станет второй леди - она

уже не сможет заниматься журналистикой. Ничего, у нее и так была отличная карьера».

Он погладил худую спину и шепнул в маленькое ухо: «Нам только на рассвете выезжать, я тебя всю

ночь не отпущу. И шампанского есть еще две бутылки».

-Очень хорошо, - Дэниел услышал задыхающийся голос и не выдержал - победно улыбнулся.

Часть девятая

Северная Америка, лето 1807

Рокпорт, Массачусетс

В чистой, просторной детской, с разбросанными по персидскому ковру игрушками, приятно пахло

травами. Большие окна выходили на залив, океан посверкивал под утренним солнцем. Дом стоял

на вершине холма. К морю вела изящная, гранитная лестница, у причала покачивался бот со

свернутыми парусами.

-Ничего страшного, миссис Бенджамин-Вулф, - улыбнулся мужчина, что сидел на постели Теда.

Мальчик капризно сказал: «Я не болею, доктор Хантли, я просто...»

-Немного перекупался, - врач потрепал его по каштановой голове. «Все-таки начало июня, вода

еще холодная. Но сейчас наш маленький Тед выздоровеет, приедет его папа...»

-И бабушка, и дедушка, - восторженно сказал мальчик. «И мой дядя Мартин, и тетя Юджиния, -

она мне почти ровесница, так смешно. И бабушка Мирьям, и дедушка Стивен, с озер. Поэтому мне

надо встать...»

-Как только жар спадет, тогда и встанешь, - успокоил его доктор. «А сейчас лежи, пей чай, раз у

тебя болит горло - я тебе оставлю волшебные леденцы, - он порылся в своем саквояже и протянул

Теду пакетик.

-Они сладкие, - облизнулся мальчик. Мораг ласково сказала: «Няня тебе принесет чая с медом, а

на обед - куриный бульон».

Хантли подхватил свой саквояж и уже в коридоре улыбнулся: «Там, в леденцах - лакрица и

шалфей, ему сразу станет легче».

-Вы меня простите, что я вам записку послала, - вздохнула Мораг, - все-таки сорок миль от Бостона.

Здесь только деревенский лекарь какой-то, а вы наш семейный врач, я вам доверяю. У