Знак обратной стороны - Татьяна Нартова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Щеки Людмилы стремительно начали заливаться краской. Шаталова отметила это с каким-то садистским удовольствием. «Так вот оно что, она просто ревнует», – усмехнулась про себя Тоня. Но соперница не закончила:
– Дело не в том, что вам сорок два, а ему только исполнилось восемнадцать. Но вы обманываете Даниила. Он знает, что его возлюбленная замужем? Он знает, кто ее муж? Не смотрите на меня так. Я все о вас знаю. Во всяком случае, то, что мне необходимо знать. Знаю, что вы родились в селе Соловешки, что в ста шестидесяти километрах от нашего города. Закончили девять классов, потом какие-то курсы, не то секретарей, не то бухгалтеров. Потом вышли замуж за своего одноклассника. Но уже через некоторое время развелись. Работали в местном магазине, пока в Соловешки не приехал ваш второй супруг и не забрал вас оттуда. Я пока правильно рассказываю?
– Откуда вы этого набрались? Кто вам рассказал?
– Неужели ваше прошлое настолько постыдно? – Впервые за все время их знакомства Людмила улыбнулась. И это была вовсе не дружеская и не вежливая улыбка, а оскал настоящей акулы. – Я съездила в Соловешки. Не знаю, известно ли вам, но туда до сих пор ходят рейсовые автобусы. Село как село. Электричество, газопровод, даже свои библиотека, школа и детский сад имеются. Дороги, как везде. Люди – ничем не злее городских. Ваши бывшие соседи с охотой поделились со мной; стоило только назвать имя Антонины Шаталовой, как большинство из них тут же подхватывало: «А, вы о Тоньке-красотке? Да, уж удачливее девицы я не видел!» И все в таком духе. Они вами гордятся… девчонка, которая смогла вырваться из их дыры и хорошо устроиться в жизни, вот как они говорят. Никто, не один, слова дурного о вас не сказал, уж поверьте, а это – редкость. Люди завистливы. Я, отправляясь в Соловешки, ожидала, что услышу много чего нелицеприятного на ваш счет. Но нет. Только хорошее. Добрая, умная, отзывчивая. За все время работы в магазине ничего не украла, не обвесила, на копейку не обманула. Так что же произошло, что теперь вы врете Даниилу?
– Это не твое дело, – специально перешла на «ты» Шаталова. – Я за тебя рада. Съездила, удовлетворила свое любопытство. В моем прошлом нет ничего постыдного, так и есть. Только это именно мое прошлое, и соваться в него никто не имеет права. Как и в наши с Даниилом отношения. Ты – не его мать.
– Да, не мать. Но я – учитель. И несу ответственность за своих учеников. Если не хотите разрушить жизнь Даниила, расскажите о своем браке. Расскажите, что несвободны.
– Или что? Сама ему доложишь? Тогда заодно скажи, что влюблена в него по уши, – огрызнулась Тоня. – У тебя-то точно на такие отношения права нет. Он ведь – твой ученик.
Не слушая торопливый ответ русички, Шаталова бросилась к своей машине. Надоело все это выслушивать. Вот уж, когда своей личной жизни нет, остается чужую угробить. И ведь не лень этой Людмиле было почти три часа душиться зимой в автобусе, а потом еще по селу бегать да всех допрашивать! Антонину на такие сомнительные подвиги бы точно не хватило. Покрасневшие щеки, чуть вздернутая губа, гадливость, с которой учительница выплевывала одну за другой фразы. И это ее «вы», которое хотелось затолкать обратно Людмиле в глотку, звучащее как отборное ругательство. Чтобы та не говорила, а причиной всему являлась банальная ревность.
Но на это Шаталова не поведется. Развод – дело решенное. Для себя Тоня давно свободна от всяких обязательств. И если Даню смутит какая-то формальность, то тут женщина не при чем.
Прежде чем Людмила догнала ее, Шаталова успела влезть в машину и рвануть с места. «Хонда» всеми доступными ей способами попыталась выразить свое несогласие с таким обращением, холодный мотор заглох на первом же перекрестке да так и не завелся, так что пришлось вызывать аварийку.
За город. Тридцать первого декабря.
В итоге домой Антонина попала только в девять вечера. Замерзшая, злая и с елкой, впопыхах купленной на закрывающемся рыночке, в обнимку. Так и сгрузила лесную красавицу на первую попавшуюся тряпку, а сама отправилась спать, потому что сил на иные дела просто не осталось.
И вот, второй час подрряд Шаталова сидела на диване, курила, пила и думала. Очередная сигарета была затушена, она потянулась, чтобы налить еще вина и с неудовольствием обнаружила на дне бокала темную точку. Проклятая мошка утопилась-таки и даже успела намертво прилипнуть к стеклянной стенке. Женщина брезгливо ковырнула трупик длинным ногтем, подцепила его и обтерла палец о полу домашнего халата. Вот так и в жизни – чуть зазеваешься, налетят всякие твари. И хорошо, если просто вот так попотчуют твоим вином. Хуже, если вместо насекомых прилетят падальщики, чтобы расклевать твою мертвую тушку и растащить твои останки по своим гнездам.
Рука Тони дрогнула, когда раздался звонок в дверь. Хорошо, хоть бутылку она не успела наклонить настолько, чтобы их нее что-то выплеснулось. Чертыхнувшись, пошла открывать.
– Привет. – В нос Шаталовой сунули плетеную корзину, тщательно упакованную в шелестящий целлофан. Внутри – еловые веточки, ярко-оранжевые мандарины с листиками и вроде бы конфеты. Больше женщина ничего не успела рассмотреть, так как ее вниманием тут же завладел принесший подарок Рябин. – С наступившим тебя! Прости, что так и не смог вчера позвонить.
– Ничего… мы же договорились, – следя за тем, как парень расшнуровывает ботинки и стягивает чересчур легкую куртку, ответила Антонина.
– О! А чего ты елку не поставила?
– Скажи спасибо, что купила! – Привычно возмутилась Шаталова. – У меня вчера столько дел было, едва успела заскочить за этим монстром. Твоя идея была ее наряжать, мне-то по барабану: есть елка в доме или нет.
– Ух, какая занятая! – целуя женщину в щеку, улыбнулся Даня. – Надеюсь, игрушки-то у тебя есть? Я, конечно, притащил пару шаров, но этого явно не достаточно. Главное, чтобы пика нашлась.
Несколько мгновений Тоня смотрела на разглагольствующего подростка, а потом захохотала. Теперь пришла пора того возмущаться:
– Ты чего ржешь?
– Прости… просто… шары, пики… И твое лицо, такое серьезное.
– О чем ты? – растерялся парень. Потом до него дошло. Челюсть Рябина отпала вниз, а брови, наоборот, поднялись к самой челке. – О, боже, Тоня! Ты явно выпила больше, чем надо. Ладно, расчищай давай мне пространство. Я сейчас эту елку
