Эвервилль - Клайв Баркер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что касается клиентов, приносивших доход заведению, то они проходили прозрачными, еле заметными тенями, призраками призраков мелькали на лестницах, в спальнях и ванных. Как Гарри ни всматривался в лица, он так и не сумел никого разглядеть, будто дом понимал их желание оставаться неузнанными, потому что они стыдились своей похоти.
Женщины же не выказывали никаких признаков стыда. Гарри видел, как одна вышла на лестницу с обнаженной грудью; другая, совсем голая, стояла на площадке. Они болтали друг с другом в уборной, терли друг другу спины в ванной, брили ноги и то, что между ними.
— Бот, смотри. — Мэв показала на невероятно пышную женщину, сидевшую в кухне и отщипывавшую кусочки пудинга с фарфорового блюда. — Это Мэри-Элизабет. Она свои деньги отлично отрабатывала. На нее всегда была очередь.
А это, — Мэв перевела палец на бледную черноволосую девушку, кормившую попугая, зажав кусочек в зубах, — это Долорес. А попугай… Как звали попугая? — Она оглянулась на Рауля. — Слушай, спроси у Кокера — Илия, — тут же ответил Рауль, Мэв улыбнулась.
— Да, конечно же Илия. Она уверяла, что он предсказывает будущее.
— Вы были здесь счастливы? — спросил Гарри.
— Я не собиралась заниматься этим, — ответила Мэв, — но, как ни странно, да. Может быть, даже слишком. Вот люди и стали завидовать.
— Поэтому они сожгли дом? — спросил Гарри, подходя к лестнице, по которой поднималась Мэри-Элизабет. — Из зависти?
— Одни из зависти, — сказала она. — Другие исключительно из благородных чувств: они не желали, чтобы мы с девушками портили горожан. Можете себе представить? Без меня и без этого дома никаких горожан бы и не было, поскольку не было бы города. И они это знали. Вот почему они ждали случая…
— И что же это за случаи?
— Наш сын. Наш безумный сын, пошедший не в отца, а в меня. Кокер был такой деликатный, а в роду О'Коннелов все сумасшедшие, и это передалось Клейтону. Кроме того, мы совершили ошибку: мы говорили ему, что он не такой, как все, что он дитя двух миров и когда-нибудь получит огромную власть. Лучше бы мы молчали. Он стал думать, будто он выше других и потому может презирать общие правила и делать что угодно. — Мэв погрустнела. — Однажды, когда ему было лет десять, я увидела, что он смотрит на горы Хармона. Я спросила, о чем он думает. Знаете, что он ответил? «Когда-нибудь, — сказал он, — эти горы будут моими, и я взгляну сверху на этот мир ничтожных насекомых». Я много раз вспоминала те слова. Они были предупреждением. Следовало бы еще тогда избавить его от мучений. Но мы с Кокером так долго мечтали о ребенке…
Краем уха Гарри продолжал слушать рассказ Мэв — как чары Кокера подарили ей вечную молодость, но она не могла забеременеть и родила сына в почти семидесятилетнем возрасте — и одновременно обдумывал то, что она рассказала раньше. Про хребет Хармона и мир насекомых.
— Что случилось с Клейтоном? — перебил он ее.
— Его повесили.
— Вы видели его мертвым?
— Нет. Его тело разорвали волки или медведи…
Он подумал о диких зверях в горах и тут же вспомнил, где слышал эти слова.
— Рауль, останься здесь с Мэв, хорошо?
— Конечно, — ответил Рауль, чье лицо сияло от вуайеристского удовольствия.
— Не уходи, — попросила Мэв.
— Я скоро вернусь, — ответил Гарри, — а вы продолжай те вспоминать.
И он проскользнул через запертую входную дверь дома грез на улицу.
3
— Каждая жизнь — листок на дереве жизни, — сказал Тесле человек, ходивший по воде. Она тогда ответила, что так и не успела толком рассказать ни одной истории.
— Успела, — возразил он. — Ты рассказала свою историю.
Конечно же, он был прав. Она рассказывала эту историю каждым движением, каждым словом или поступком, плохим или хорошим, каждым вздохом и ударом пульса.
Но теперь происходило что-то странное. Сердце Теслы больше не билось, дыхание прервалось, она не могла произнести ни единого слова, однако рассказ продолжался. Тесла умерла, в этом не было ни малейшего сомнения, но перо, писавшее ее историю, не прекратило свою работу. История не закончилась.
Тот сияющий свет, что поглотил ее, все еще не погас. Она точно знала, что видит его не глазами, потому что смотрела как будто со стороны и видела свое тело, едва различимое в этом сиянии. Тело лежало лицом вверх, руки и ноги раскинуты, пальцы вывернуты — Тесла хорошо помнила, что это за поза. Получаса не прошло с тех пор, как она видела ее: это поза человека на медальоне. Теперь так же лежало ее собственное мертвое тело, а сознание витало вокруг, разглядывая тело с отстраненным любопытством. Сознание слегка удивлялось происходящему, но подозревало, что разгадка окажется выше его понимания.
Глубоко в земле сиял крест — источник энергии, преобразивший почву и превративший ее из твердой материи в некое светящееся месиво. Тесла видела, как он рассеивает ее мысли, рассылает их сразу на четыре стороны, по четырем дорогам, начинавшимся от его лучей. Одна дорога предназначалась для людей и вела туда, где собраны мечты и желания всех мужчин и женщин, проходивших когда-либо по этому перекрестку. Другая имела противоположное направление и вела к существам, похожим на людей, — пришельцам из Метакосма, волею судьбы на время попавшим в Эвервилль. Третьей дорогой шли животные, дикие и домашние: собаки обнюхивали местечко, чтобы пописать; перелетные птицы направлялись на юг; мухи летели в кондитерский магазин Долана; черви копались в земле, как делали это уже миллион лет… Все виды и формы, даже самые низшие.
И наконец, последняя дорога вела дальше трех других — вверх, туда, где жили небесные существа, которых Тесла помогла заманить в ловушку.
— Что дальше? — спрашивала Рар Уту, исчезая в потоке света. Этот вопрос больше не терзал Теслу. Она нашла то, что искала, ее сознание разом охватило все факты и все следствия. А если перо продолжает писать и история не окончена, она сможет войти в нее сама.
А пока Тесла будет парить и смотреть, как четыре луча сияют на земле и бегут в четырех направлениях; как тление пожирает тело, которое она когда-то видела в зеркале.
4
Гарри пошел в сторону иадов и успел отойти на два квартала, когда его окликнул Будденбаум:
— Д'Амур, помоги мне.
Оказывается, он не был полностью опустошен поражением своего дела. Лицо и пальцы у него светились, напоминая о том, что он потерял.
— Я тебя не виню, — проговорил Будденбаум, — Ты дружил с ней, тебе пришлось ее покрывать. У тебя не было вы бора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});