Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель - Барбара Хэмбли

Ладони Дженни прижались к холодному граниту портала, и она почувствовала, что вбирает ими силу и огонь, заключенные в камне, в недрах, в воздухе. Магия вздула ей вены, как весенняя речушка, готовая прорвать берега. Было страшно вбирать в слабое человеческое тело эту мощь, против которой не сработают никакие Ограничения. Нужно было обладать телом дракона для такой магии.

Дженни чувствовала, как Джон рванул за повод Слониху, отступая. Гарет и Трэй отошли еще раньше. Но внимание ее было направлено вниз, в Долину, где оборванные люди одолевали последние груды развалин. Холодная ясность драконьего зрения позволяла ей видеть каждого из них в отдельности, видеть до дна — сквозь одежду и плоть. Бонда с обнаженным мечом, действительно ведущего толпу, Дженни заметила сразу; душа его напоминала изъеденный термитами лес.

К Вратам через пыльную, с исковерканной мостовой площадь уже бежали первые нападающие. Медленно поднимая отяжелевшие ладони, Дженни слышала голос Гарета, исчезающе тихий, как звон насекомого:

— Что мы можем сделать? Мы как-то должны ей помочь!

— Брось, — отозвался голос Джона — тоже непривычно слабый и словно обескровленный. — Если прорвутся — бегите в лабиринт и постарайтесь спрятаться. Вот карта…

Толпа хлынула на ступени. Злобная разноголосица катилась впереди, как первая приливная волна. Дженни наконец подняла руки, и вся затаенная сила, набранная из камня и мрака, взорвалась разом в ее теле. Сознание же не напряглось, но, напротив, расслабилось в момент удара.

«Ключ к магии — сама магия», — думала Дженни. Ее жизнь начиналась и заканчивалась в каждой отдельной секунде спрессованного и теперь стремительно высвобождающегося времени.

Пламя ударило из третьей ступени, встало стеной — голодное, алое. Дженни слышала вопли тех, что были в первых рядах; запах горелого мяса и тлеющей одежды коснулся ее ноздрей. Подобно дракону, она убивала без ненависти, нанося удар жестоко и крепко, зная, что если он не будет смертельным, ее маленький отряд — обречен.

Толпа отпрянула; на глазах у оробевших преследователей из черноты проема выплыли и медленно сомкнулись огромные полотнища Врат, когда-то сорванные с петель и спаленные драконовым огнем. Изнутри они просвечивали, как мутное стекло, но каждый гвоздь, каждый брус и скоба были сработаны на совесть. Со стороны площади иллюзия была полной. Дженни ясно видела сквозь призрачные створки мечущихся внизу людей. Одни указывали с криками удивления и тревоги на волшебно возродившиеся Врата Бездны, другим было не до этого: кто в бешенстве сбивал пламя с одежды, кто катался с воплями по мостовой, кто просто лежал, уже обугленный. Уцелевшие не пытались им помочь — столпившись у первой ступеньки, они с ненавистью смотрели на внезапную преграду и вопили от пьяной ярости. Шум был ужасающим, выкрики мешались со стонами раненых, но хуже всего был запах тлеющей плоти. В середине толпы стоял Бонд Клерлок и тоже не сводил с фантома пустых, выеденных изнутри глаз.

Дженни попятилась, почувствовав внезапную слабость, как и любой человек, увидевший воочию дела дракона. Ей случалось убивать и раньше ради спасения своей жизни или жизни тех, кого любила. Но никогда не было ей так страшно смотреть на дело своих рук.

«И дракон в тебе отозвался…» — сказал Моркелеб и, как всегда, оказался прав.

Дженни пошатнулась, и кто-то подхватил ее. Это были Джон и Гарет, оба — словно парочка не слишком удачливых разбойников: избитые, грязные и оба, что забавно, в очках. Трэй (в потрепанном плаще Гарета, накинутом на грязный драный шелк бального платья, и с пурпурно-седыми прядями, падающими на меловое лицо) молча достала из расшитого жемчугами мешочка складной жестяной стакан и, наполнив его из бутылки, притороченной к седлу Слонихи, протянула Дженни.

— Надолго их это не остановит, — сказал Джон. Лицо его было покрыто испариной, ноздри вздрагивали от едва переносимой боли. — Смотри, Бонд уже снова их собирает. Вот щенок… — Он покосился на Трэй и добавил: — Извини.

Но та только потрясла головой.

Дженни высвободилась и нетвердым шагом подошла к призрачным воротам. Ее собственный голос показался ей таким же тусклым и исчезающе слабым:

— Он тоже свое получит…

На площади суетился Бонд: метался, спотыкаясь об обугленные, корчащиеся тела, жестикулировал, указывал на запертые Врата. Дворцовая стража особого рвения не выказывала, но беднота из портовых кварталов уже собиралась вокруг предводителя, прислушиваясь к его речам и передавая друг другу мехи с вином. Кто-то погрозил Бездне кулаком, и Дженни тихо сказала:

— Они тоже хлебнули горя, как и гномы…

— Да, но почему они обвиняют в этом нас? — возмущенно возразил Гарет. — И в чем перед ними провинились гномы? Гномам пришлось еще хуже, чем им…

— Как бы там ни было, — сказал Джон, прислоняясь к каменному порталу, — они убеждены, что сокровища Бездны принадлежат им по праву. Это им сказала сама Зиерн, и ясно, что ради этого они теперь ни перед чем не остановятся.

— Как глупо!

— Ну, не более глупо, чем влюбиться в ведьму, а мы с тобой, Гар, кажется, оба в этом грешны, — довольно бодро заметил Джон, и Дженни нашла в себе силы усмехнуться. — Как долго ты сможешь их удерживать, милая?

Что-то в его голосе заставило ее оглянуться. Хоть он и спешился, чтобы помочь ей при случае, но стоять без поддержки явно не мог. Лицо его было пепельно-серым. Вопль, донесшийся снизу, отвлек на секунду внимание Дженни. Сквозь дым, еще поднимающийся со ступеней, она видела, как мужчины выстраиваются в неровную линию. В глазах — безумие и ненависть.

— Я не знаю, — негромко ответила она. — За всякую магию приходится расплачиваться. Эта иллюзия меня вымотала. Но какое-то время нам это даст; они ведь думают, что им еще придется взламывать Врата.

— Сомневаюсь, чтобы они сейчас об этом думали. — Тяжело опираясь на гранитный портал, Джон всматривался в освещенную косыми лучами солнца площадь. — Опять пошли…

— Отойди куда-нибудь, — попросила Дженни. Кости ныли уже от одной только мысли, что снова придется набирать силу из камня и из самой себя. — Эти заклинания не имеют Ограничений. Бог знает, что может случиться.

— Я бы рад, милая. Но если я отпущу стену, то просто упаду.

Сквозь полупрозрачные ворота Дженни видела, как толпа снова двинулась через площадь к ступеням. Магия возвращалась медленно и мучительно, выпивая остатки сил из каждой клеточки. Разноголосица внизу нарастала сумасшедшим крещендо; вопли «золото» и «смерть» взметнулись, как щепки, крутящиеся на яростном гребне волны. Дженни заметила Бонда Клерлока, или то, что оставалось от Бонда Клерлока. Он держался в середине толпы; придворный, розовый, словно раковина, костюм ясно выделялся среди кровавых и лютиковых тонов форменной одежды дворцовой стражи. Затем к Дженни вернулось драконье зрение: предметы и люди стали ясными и бесконечно удаленными, словно образы в магическом кристалле. И, призвав ослепительную драконью ярость, она хлестнула пламенем по ступеням — на этот раз по ногам атакующих.