Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

— Господи, да он с ливорвертом!..

— Это мне красные дали! — обращаясь к матери, похвалился Семенчик. — Меня в отряд приняли.

— В какой отряд?.. Какие красные? — Майя ничего не понимала.

— Красные, здесь, мама! На пароходах приехали. Казаков разоружили. Купцов и богачей теперь к ногтю, и — бах, бах!.. — При этом Семенчик свирепо глянул на хозяйку.

— Ну, дожили!.. — Купчиха по-наполеоновски скрестила руки на рыхлой груди. — Согрела змею… Да ты только попробуй, вышкварок, душа с тебя вон!.. — Она плюнула и с достоинством уладилась.

— Мама, я поеду с отрядом. Ты ведь отпустишь меня? — обратился Семенчик к матери, когда купчиха вышла. — Все едут воевать с богачами. Это они посадили отца в тюрьму, угнали на каторгу. Вот и рассчитаюсь за все…

Майя смотрела на сына, а слезы лились и лились помимо ее воли.

— Мама, не плачь…

— А что тебе мои слезы, сынок? — всхлипнула она. — Материнские слезы детей не остановят. Моя мать все глаза проплакала, а я… Ушла за твоим отцом… Теперь мой черед пришел расставаться…

Семенчик обнял мать, целовал в мокрые соленые щеки.

— Мама, не плачь, я вернусь. Может быть, отца встречу, вместе вернемся…

Знал бы Семенчик, что отец его рядам, на пароходе лежит в полубреду. Накануне он простыл на палубе и слег. Фельдшер послушал и сказал: «Воспаление легких». Велел лежать.

— Вот бы обрадовался твой несчастный отец, увидев такого сына!.. — Майя утерла слезы, прижалась к Семенчику. — А каково мне без тебя будет? Уйдешь с красными… Эти меня съедят!.. Или выгонят. Куда я пойду?

— Пусть только пальцем тронут, пусть попробуют! — сказал это Семенчик так громко, чтобы слышала купчиха.

Вернулся домой Шарапов в сопровождении четырех красногвардейцев. Работники быстро нагрузили мясом и мешками с мукой пять подвод, подвезли к причалу.

Семенчик подошел к купцу, поправил кобуру и, глядя ему в глаза, предупредил:

— Я уезжаю с красными, а мать оставляю пока у вас. Смотрите мне. Душу вытряхну, в случае чего, теперь наша власть.

— Пусть живет, — буркнул Шарапов, пряча глаза. — Она хлеба даром не ест.

Майя проводила сына к реке. Семенчик обнял ее на прощанье и прыгнул в баркас. Вот он уже взошел по трапу на пароход у замахал ей рукой. Если б сын мог видеть лицо матери. Сквозь слезы она улыбалась.

Пока не скрылись пароходы, Майя неподвижно стояла на берегу. У ног ее неприветливо плескалась река…

III

Комиссар Временного правительства господин Соловьев, круглый плешивый человечек с отвислом животиком, собрал у себя в кабинете чиновников Якутского областного управления, воинских начальников и купечество, чтобы обсудить создавшееся положение. Из Покровска сообщили по телефону, что в верховьях реки появились три парохода с красными флагами. А что означали красные флаги, ни у кого сомнений не вызывало. Пароходы держат курс на Якутск.

Начальник гарнизона штабс-капитан Бондалетов, поглаживая холеной рукой рыжую шевелюру, и не думал скрывать своего волнения. Сидел он в шинели, бесшумно притоптывая начищенным сапогом. Зато первый якутский богач купец Никифоров сохранял полное спокойствие. Время от времени он косился на Бондалетова и морщился.

— Вы что-то хотите сказать, господин штабс-капитан? — обратился к начальнику гарнизона комиссар.

— Господа, — тоном рапорта начал штабс-капитан, — положение у нас достаточно прочное и выгодное. Неприятель попытается высадиться на Гольминке, либо против городского Зеленого луга, либо на Осенней пристани. Во всех этих пунктах нами воздвигнуты укрепления, расставлены пулеметы. Пусть только сунутся. Перестреляем, как зайцев в загоне!

— Какие силы у красных? — спросил комиссар.

— Не более пятисот штыков.

— Откуда вам сие известно? — поинтересовался Никифоров.

Бондалетов даже головы не повернул в сторону купца, однако заметил язвительно:

— Могли бы узнать у своего приказчика, какой груз способны поднять три парохода, и перевести на живой вес.

Комиссар стукнул кулаком по столу:

— Прекратите, господа!.. Нашли время для пререканий! Красные вот-вот нагрянут.

— Мне известно, что среди солдат и низших чинов есть пораженческие настроения, — опять поддел штабс-капитана Никифоров.

— Пораженцев расстреливать на месте! — почти взвизгнул комиссар. — Для начала расстреляйте человека три… в устрашение. И быть готовыми к самому, ну… неприятному исходу. Мало ли что… Лошади должны быть наготове!

— Мы должны заранее знать, куда бежать, — заметил Никифоров.

— В лес! — комиссар махнул короткой рукой. — Их здесь, хвала богу, предостаточно! В лес!

Штабс-капитан не на шутку расхрабрился и потому задал вполне резонный вопрос:

— Сколько, полагаете, можно продержаться в лесу?

— До осени. Больше не понадобится. К этому времени большевиков выгонят.

— У господина комиссара есть основания так думать? — опять подал голос Никифоров.

— О, да! Генералы Деникин, Дутов и Алексеев собирают верных российскому престолу воинов в непобедимые дивизии. Вся эта несметная сила будет двинута против большевиков. С Дона ударят казаки. А с севера англичане помогут. На Иркутск уже наступает атаман Семенов. Это не так далеко от нас.

В кабинете оживились, заговорили. Штабс-капитан попросил разрешения снять шинель, хотя в верхней одежде он был только один.

— Прошу, штабс-капитан, будьте как дома.

— Мы отвлеклись, господа, — напомнил Никифоров. — Пока Дутов дойдет до Якутска, большевики нас на лиственницах перевешают. Нельзя допустить этого! Да-да, нельзя!..

…Господа совещались до самого вечера.

Отряд Гудзинского остановился в селе Покровском. Представитель подпольной организация РСДРП из Якутска, выехавший навстречу, предупредил, где именно войска областного управления ждут красных и какие укрепления там воздвигнуты.

Гудзинский вызвал к себе командиров и стал советоваться, как взять город с наименьшими потерями.

— Как ты думаешь, товарищ Владимиров? — обратился командир к Федору. Тот сидел у самой двери, поглаживая рукой бледное, осунувшееся лицо после болезни.

Федор застенчиво улыбнулся:

— Надо высадиться там, где нас не ждут. Ночью.

— В Якутске нас ждут, — заметил Гудзинский.

— А зачем в Якутске, — Федор встал, — если можно высадиться не доезжая Якутска?

Федор, как умел, изложил свою мысль: отряд высаживается верстах в двадцати-тридцати от Якутска и пешим порядком под покровом ночи движется к городу. А пароходы пусть себе идут дальше, к Якутску. Оставить по одному отделению на борту, рулевых и машинистов. Достаточно. Беляки увидят пароходы и бросят все свои силенки к берегу. А отряд тем временем, как снег на голову — с суши. Откуда красных не ждали.

Все обернулись к Федору: откуда у них выискался такой стратег? Не подкопаешься.

— А ведь он прав, товарищи! — не удержался Гудзинский. — Ты прав, Федор, так мы и сделаем!

…Отряд высадился выше Осенней пристани, в тридцати километрах от Якутска. Пароходы пошли дальше, на Даркылах. Вскоре они были обнаружены наблюдателями. Гарнизон города подняли по тревоге и перебросили на Гольминку, к скотобойне.