Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

время долгих скитаний по Востоку, ему удается снова обрести богатства[1799]. В новелле словно содержится предостережение тем, кто рассчитывает на легкую добычу: Кипр может быть очень опасен и коварен, а богатства призрачны.

Отношение Боккаччо к кипрской знати и королям не столь однозначно, как его восприятие кипрского купечества. Его кипрским королям и аристократам предстоит пройти долгий путь самосовершенствования и воспитания в себе лучших качеств: мудрости, щедрости, справедливости, мужества, доблести. Достижение цели во многом зависит от образования, стремления к знаниям, к познанию мира, к обретению хороших манер, что отличает достойного благородного человека от неотесанного невежды. Боккаччо иногда представляет кипрских монархов и аристократов далеко не в лучшем свете: кто-то из них ленив и малодушен, кто-то недостаточно щедр и великодушен, кто-то глуп и необразован, кто-то несправедлив к своим вассалам. Писатель будто указывает кипрским аристократам на необходимость образования. Бестолковый отпрыск — позор даже для самого именитого семейства, если "ни усилиями учителя, ни ласками и побоями отца, ни чьей-либо другой какой сноровкой невозможно было вбить ему в голову ни азбуки, ни нравов, и он отличался грубым и благозвучным голосом и манерами, более приличными скоту, чем человеку". Чтобы преодолеть ситуацию, необходимо было чудо. В новелле Боккаччо это чудо совершила любовь, которая заставила безнадежного глупца взяться за науки и самовоспитание, благодаря которым он превратился в прекрасного душой и телом героя, в "наидостойнейшего среди философствующих"[1800].

Вопросы образования и самосовершенствования касались не только кипрской знати, но и королей. Поведение и поступки некоторых их них, с точки зрения Боккаччо, явно не вызывали уважения. Одним из тех, кто столкнулся с королевской неблагодарностью, является герой новеллы по имени Антигон — "обедневший на службе" у короля, "родовитый человек… богатый годами, еще более умом, но бедный благами мира, ибо во многих предприятиях на службе у кипрского короля судьба была ему враждебна"[1801]. В то же время кипрские монархи умели принимать гостей с величайшими почестями и устраивать великолепнейшие торжества, что характеризует их с лучшей стороны[1802]. Кипрским королям у Боккаччо всегда требуется какая-то подсказка, толчок, чтобы пробудиться, словно ото сна, и совершать поступки, достойные правителей. Лишь в одном эпизоде под "безымянным" королем, который из "малодушного становится решительным" явно скрывается основатель королевства Ги де Лузиньяна.". во времена первого кипрского короля, — пишет Боккаччо, — по завоевании Святой земли Готфридом Бульонским"[1803]. Речь идет о том, что одна знатная дама, возвращаясь из паломничества по Святой земле, сделала остановку на Кипре. Там ей было нанесено какое-то серьезное оскорбление, из-за чего она обратилась за правосудием к королю. Последний же оказался настолько слабым и безвольным, что являлся разве что посмешищем в глазах окружающих, а отнюдь не источником справедливости. Лишь слова знатной дамы заставили короля очнуться: "Король, до тех пор медлительный и ленивый, точно пробудился ото сна и, начав с обиды, учиненной той женщине, за которую строго наказал, стал с тех пор и впредь сурово преследовать всех, что-либо учинявших противное чести его венца"[1804]. При всей очевидности связи короля Боккаччо с Ги де Лузиньяном, его образ во многом собирательный, а история — есть политическая мораль, назидание и поучение. Во времена Боккаччо в европейских политических и интеллектуальных кругах широко обсуждалась проблема узурпации власти на Кипре Амори Лузиньяном, братом короля Генриха II. Последний так же, как и Ги де Лузиньян, казался малодушным и нерешительным, неспособным противостоять узурпатору. Лишь претерпев множество унижений и оскорблений, король очнулся и не только восстановил свою власть, но и немало способствовал процветанию королевства. Вполне возможно, что Боккаччо, рассказывая о Ги, мог намекать на пример значительно более близкий и современный ему, как это видится Е. Петерсу[1805]. Однако в этой истории можно увидеть и другой намек: Кипрское королевство было создано человеком, который, будучи королем Иерусалима, потерял трон, земли, проиграл Хаттинскую битву ив 1187 г. отдал мусульманам Иерусалим, ради освобождения которого в 1096 г. христиане отправились в крестовый поход. Казалось бы, большего неудачника среди правителей найти невозможно. Его поражения заслуживают презрения и осмеяния. Однако писатель словно предупреждает, что правитель не имеет права опустить руки, что он обязан быть решительным, предприимчивым, сильным и справедливым, чтобы выстроить новое, может быть, более совершенное здание государства и стать в нем настоящим королем. То же самое касалось и Генриха II Лузиньяна. Для Боккаччо личность этого короля, конечно, более важна, ибо он является непосредственным предшественником его кумира Гуго IV Лузиньяна. Именно от Генриха II Гуго IV получил свою власть. И она должна основываться на очевидно положительном примере — примере преодоления, ведущего к величию.

С приходом к власти Гуго IV Лузиньяна в 1324 г. на Кипре наступает "эпоха просвещения". Его предшественник Генрих II решил многие проблемы, связанные с окончательной потерей латинянами Святой земли в 1291 г., беженцами, организацией международной торговли на Кипре и положил начало процветанию королевства. В связи с этим Гуго IV мог позволить себе стать своеобразным "просвещенным" кипрским монархом и окружить себя интеллектуалами, независимо от того, были ли они византийцами, греками-киприотами или европейцами. При Генрихе II и Гуго IV, судя по всему, начинается подъем письменной культуры на Кипре. Из 52 сохранившихся греческих рукописей Лузиньяновского времени, 20 были созданы в правление Генриха II и 11 — Гуго IV[1806]. Большая часть латинских книг из библиотеки епископа Лимассола Ги де Ибелина, как мы отмечали выше, также была создана в первой половине XIV в. Наконец, именно во время его правления в университете Падуи появились первые кипрские студенты[1807].

Гуго IV, судя по всему, сам имел богатую библиотеку, заказывал и собирал рукописи, читал трактаты известных философов и ученых. Известна рукопись с сочинениями по астрономии Михаила Скота, астролога императора Фридриха II Гогенштауфена, которая была изготовлена в Падуе, вероятно, в середине XIV в. либо по заказу кипрского короля, либо была преподнесена ему в дар. На первой странице рукописи в самом центре помещен герб династии Лузиньянов.

Это доказывает, что она была прямо предназначена для королевского дома.

Неподдельный интерес Гуго IV к вопросам культуры был известен далеко за пределами Кипрского королевства. Великий итальянский гуманист Джованни Боккаччо (1313–1375) в одном из любопытнейших писем к Гуго IV Лузиньяну представляет дело так, что именно по инициативе кипрского монарха он приступил к написанию своего знаменитого философского труда "Генеалогии языческих богов" и что сама идея создания этого сочинения принадлежит именно Гуго IV: "…Я был избран, — говорит Боккаччо, — твоим величеством автором для этой работы, словно являюсь самым опытным и