Че Гевара. Важна только революция - Джон Андерсон

Когда Че появился в банке — каменном здании с колоннами на Узкой улочке в Старой Гаване, — то обнаружил там множество пустых столов, поскольку большинство старых сотрудников ушло вместе с Пасосом. Че позвонил Виласеке и попросил его стать своим заместителем.

Виласека выслушал предложение без восторга. Он не только не имел никакого опыта работы в финансовой сфере, но к тому же был другом человека, которого ему предлагалось заменить. Он попытался отказаться, но Че твердо стоял на своем; более того, он не столько просил Виласеку, сколько приказывал. «Я тоже ничего не знаю о банках, и тем не менее я — директор банка, — сказал ему Че. — Когда революция назначает тебя на тот или иной пост, ты не должен возражать». Виласека принял назначение.

Одним из первых, кого Че вызвал к себе в банк, стал Николас Кинтана. Это был тридцатипятилетний гаванский архитектор, чья фирма при Пасосе была выбрана для строительства нового тридцатидвухэтажного здания Национального банка в центре Гаваны с видом на набережную Малекон. Проект был очень значительным, речь шла о самом крупном сооружении на всей Кубе, и стоимость его оценивалась в шестнадцать миллионов долларов. К концу 1959 г. был заложен фундамент здания и началась первая фаза строительства.

Когда Пасос узнал о своем увольнении и скорой отправке за границу на дипломатическую работу, он незамедлительно вызвал Кинтану. Он признался ему, что намерен искать политического убежища, как только окажется в Европе, и объяснил Кинтане, почему собирается пойти на этот шаг: «То, что они делают со страной, — это варварство… Че Гевара не имеет нужной квалификации для этого поста, и это одна из причин, по которым я отправляюсь в изгнание. Тебе тоже оно предстоит, это неизбежно».

Кинтана думал иначе. Он был молод, работал над самым крупным архитектурным проектом в своей карьере и верил, что помощь, оказанная им повстанцам во время войны, сослужит ему добрую службу при общении с Че. В конце 1958 г. он передал «Движению 26 июля» топографические карты Эскамбрая, которые были нужны команданте.

Получив вызов от Че, Кинтана явился к нему в банк и был поражен тем, что увидел. Некогда блиставшее безупречным порядком главное финансовое здание страны стало грязным и запущенным, повсюду валялись бумаги. «Все изменилось за какие-то пятнадцать дней».

Первое, что спросил у него Че, было: «Вы из мелкой буржуазии?» Кинтана ответил: «Нет». — «Нет? Значит, вы революционер?» — «Нет, команданте, я не говорил, что я революционер. Я из крупной буржуазии». Глаза Че потеплели, и он с довольным видом сказал: «Вы единственный честный представитель своего класса из всех, кого я встречал с момента своего появления здесь». Кинтана подумал, что завоевал симпатию Гевары, и ответил в той же остроумной манере: «Да нет, таких, как я, много, просто вы не даете им возможности высказаться». Выражение лица Че стало ледяным, и он напомнил Кинтане, что тот говорит с «команданте Геварой». Кинтана понял, что перешел границы дозволенного.

На второй встрече Кинтана предъявил Геваре список материалов, которые необходимо было выписать из-за границы, и объяснил, что, поскольку здание будет находиться в прибрежной зоне, ему потребуются окна, способные выдержать ураганный ветер и потому снабженные рамами из нержавеющей стали; архитектор также сказал, что лифты лучше всего приобрести у американской фирмы «Отис», имевшей представительство в Гаване.

Че спросил: «Зачем нужны лифты?» Кинтана объяснил, что здание будет состоять из тридцати двух этажей. На это Че заметил, что вполне можно ограничиться лестницами: если даже он со своей астмой способен по ним подниматься, то смогут и другие.

Они вернулись к теме окон. Че спросил у Кинтаны, почему они должны быть обязательно доставлены из Штатов или Германии, почему нельзя найти что-нибудь подешевле, например из пластика, и непосредственно тут, в Гаване. Затем они стали обсуждать предполагаемое количество туалетов в здании; Че посмотрел на план Кинтаны и отрезал: «Ну, мы можем ограничиться половиной от этого числа».

«Однако и при революции, — попытался оспорить это решение Кинтана, — люди ходят в туалет не реже, чем раньше». — «Новый человек не таков, — возразил Че. — Он умеет жертвовать».

Кинтана наконец все понял. Дело было не в окнах и не в туалетах. Че вообще не нуждался в новом здании банка.

И действительно, сначала стройка была заморожена, а затем, несколько лет спустя, на ее месте появилась больница. В скором времени были выпущены новые банкноты достоинством в десять и двадцать песо. Как президент Национального банка Че обязан был их подписать, что он и сделал, поставив на них простое и ясное — «Че». Кубинские деловые люди быстро оценили всю горькую для них символичность этого жеста Гевары. На новой Кубе деньги более не рассматривались как нечто священное, став досадным наследием эры капиталистического предпринимательства — эпохи, которой надлежало в скором времени исчезнуть без следа.

Глава 23

«Индивидуализму места нет»

Суд над участниками «мятежа» Матоса состоялся в декабре. В ход процесса лично вмешались Рауль с Фиделем, что придало делу весьма нехороший оттенок. Рауль, как всегда, потребовал для Матоса смертной казни; ему вторил и прокурор — майор Хорхе «Папито» Сергера. Однако судьи, набранные из бывших армейских офицеров и ветеранов революционного движения, приговорили обвиняемого к двадцати годам заключения, а остальным офицерам дали сроки поменьше.

После этого Фидель начал войну против «реакционной прессы». Консервативная газета «Авансе» была закрыта после бегства из страны ее главного редактора, который посмел напечатать обвинения Диаса Ланца в адрес нового режима и был заклеймен Фиделем как контрреволюционер. Второй по значимости кубинский телеканал, «Двенадцать», также был закрыт. Газета «Эль-мундо» была поставлена под контроль государства, ее главным редактором назначили фиделиста Луиса Вангуэмерта. Не за горами было также закрытие газеты «Диарио де ла Марина», главного рупора оппозиции, и всей остальной независимой кубинской прессы.

Наконец, Куба обзавелась собственным международным информационным агентством «Пренса латина», руководителем его был назначен Хорхе Рикардо Мазетти, а отделения были открыты во многих странах Западного полушария с целью противостоять американским агентствам «Ассошиэйтед пресс» и «Юнайтед пресс Интернешнл», особенно досаждавшим Че и Фиделю.

Заокеанская миссия Че начала приносить плоды. С осени на остров стали прибывать официальные дипломатические и торговые делегации из Японии, Индонезии и Египта. Было подписано несколько торговых договоров, не таких уж выгодных, однако был важен сам факт их заключения.