Шип и хаос. Факультет отверженных (СИ) - Иванна Осипова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вспомнив о ключе, я поспешила убедиться, что безделушка всё ещё висит на шее, а не потерялась во время потасовки с Илмой. Когда-то давно я позаботилась о крепком шнурке для своеобразной подвески, а опекун зачаровал верёвочку.
У меня не осталось других ценностей, которые связывали бы с прошлым. На миг я погрузилась в тягучее болото сожалений, но немедленно отбросила вредную жалость к себе. Я не опущу руки и не смирюсь.
— После завтрака собираемся в зале для турниров, — строго сообщила наставница.
Минуту назад Урса напоминала озабоченную и заботливую мать большого семейства, а теперь в голосе появилась сталь: никто не увильнёт от неприятных обязанностей.
Она осмотрела комнату и лично сдёрнула одеяло с заспавшейся студентки:
— Жюли, поднимайся! Ночь для сна. День для работы.
Жюли так и лежала, свернувшись калачиком и обхватив худые плечи руками, но не спала. Под покрасневшими от слёз глазами залегли тени, губы были искусаны в кровь.
— Господин Эссар снова не соблазнился на рыжулю-красотулю, — нарочито громко пропела Илма, уперев кулаки в бока и стреляя глазами в сторону Жюли. — У декана есть настоящая женщина. Госпожа Элизи такая красавица! Зачем декану жалкое подобие.
На неё тут же зашикали со всех сторон:
— Прикуси язык, змеюка.
У меня сердце сжалось от жалости. Следом в груди вспыхнуло негодование.
Жюли бегала к Эссару, а он провёл ночь на балу с белобрысой стихийницей. Неужели это так расстроило девчонку? Что этот негодяй сотворил с ней? Чем привязал к себе?
Я не верила, что студентка по собственной воле рвётся ночами в апартаменты декана. В моём воображении комнаты, где жил Эссар, сияли роскошью и излишеством. Предатель Гастон виделся развязно возлежащим на подушках, расшитых золотыми нитями, и свысока взирающим на хрупкую, дрожащую Жюли. Она, бедняжка, стояла в одной ночной рубашке, босая и переступала с ноги на ногу. Один повелевающий жест и…
Я с усилием остановила поток ярких образов, которые только распаляли ненависть к Гастону Эссару. У меня всегда было слишком живое воображение.
«Гад и хлыщ!» — заключила я, вслушиваясь в голоса, заполнявшие спальню.
— Я не хочу на собрание, — ныла Илма. — Почему мы должны каждые выходные слушать эти нравоучения? Все давно знают, что отступники враги добрых людей, а в Северном городе остались одни чудовища без души и разума. А испытание?! Оно выматывает до тошноты.
— Помолчи, Илма, — сквозь зубы процедила Урса. — Ты сегодня уже отличилась.
— Не я! Это новенькая! — расчёсывая светлые локоны, запищала Илма.
— Не имеет значения, кто начал. Вы обе показали себя во всей красе перед деканом, — лицо Урсы застыло маской досады и разочарования.
— Ага! В ночнушках! — по-доброму хохотнули девчонки. — Вот прикажет в них же отбывать наказание! Сван изведёт вас нравоучениями о девичьем стыде.
— Лекции в турнирном зале — вот наказание! — не унималась Илма.
— В конце недели ректор пытает нас лично, — шепнула мне одна из девочек. — Хорошо ты Илме наподдала. Она здесь два года. Считает себя старшекурсницей с привилегиями, потому что из зажиточной семьи. Так и не смирилась, что ничуть не лучше остальных.
— На факультете же нет курсов? — сказала я, приглаживая брючки.
Одежда пришлась впору и оказалась удобной. Я прикинула, что бежать в таком наряде будет сноровистее. Вспомнила и имя сокурсницы.
— Тебя Зоуи зовут?
Та кивнула:
— Курсов нет, но всех привозили в разное время.
Я слушала объяснения, а сама смотрела то на Илму с поджатыми губами, то на наставницу, присевшую к постели Жюли. Урса что-то тихо говорила девушке и гладила по медным волосам. Чудилось, что Жюли вздрагивает от каждого прикосновения.
— А что с ними? — я осторожно указала на молчаливую пару оживших кукол: девушки собрались и одновременно сели на заправленные постели.
— Дафна и Дея. Они кажутся сёстрами, но это не так. У них скоро выпуск. После практики на нижних этажах все возвращаются не в себе.
— Нижние этажи?
— В корпусе есть подземный лабиринт. Взрослых, у кого зрелый дар, отправляют сразу вниз. Я очень боюсь туда попасть, — доверительно сообщила Зоуи. — Это страшное место.
10
Я стояла в кабинете вместе с Илмой. Наставница тихонько пристроилась ближе к столу декана. Свет от кристаллов подчёркивал бледно-фиолетовый оттенок кожи Урсы и болезненный блеск тёмных глаз, где радужка казалась расплывчатой кляксой материи хаоса.
Что с ними не так?! С Урсой и теми двумя девочками со старшего курса. Они все побывали на нижних этажах?
— Прошу простить мою оплошность утром. Я недоглядела, — тихо, но с достоинством произнесла Урса, обращаясь к декану.
Под укоризненным взглядом куратора и куст шиповника застыдился бы собственных шипов, но не я, уверенная в собственной правоте.
Вот ещё!
Я нарочно выше вздёрнула нос, показывая, что не сожалею о содеянном. Подумаешь, раздала пару тумаков наглой девице, которая решила меня пугать волшебными крысами и давить подушкой. Пусть спасибо скажет, что цела осталась!
Настрой у меня был самый боевой, а Илма ныла всю дорогу из-за предстоящей лекции в турнирном зале: бубнила об испорченном дне отдыха, ломоте во всём теле после тренировок и ослабшей по вине ректора магии.
Урсе пришлось цыкнуть, чтобы ревнивая злючка закрыла рот. Я удивилась, что предстоящие занятия с ректором волнуют белобрысую сильнее, чем выволочка у декана.
В кабинете Илма за секунду состроила невинную гримаску. Она очень достоверно хлопала длинными ресницами и изредка шмыгала носом, надеясь разжалобить Эссара.
Это вряд ли! Такого ничем не прошибёшь.
Хлыщ позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу, ослабив высокий, тугой ворот. У чётко очерченных губ появились жёсткие складки. Декан стоял, заложив руки за спину: единственное кресло он уступил зевающей красавице Элизи. Она то и дело прикрывала рот рукой и устало моргала.
Никогда не прощу ей мерзких слов, мимоходом брошенных в галерее.
При других обстоятельствах я бы показала стихийнице кто здесь животное, а пока прожигала красотку взглядом. Её презрение к нам было настолько искренним и естественным, что рождало сомнения в собственной полноценности. Словно Элизи знала истину, которая магам хаоса была недоступна. Вдруг мы и правда настолько ужасны, что достойны наказания и ошейника.
Красотка поёрзала в кресле. Не иначе почуяла мою ярость.
— Что ты с ними возишься, Гас. Отправь девиц на нижний ярус, — надув аккуратно подкрашенные губы, предложила любовница декана.
Невольно меня кольнуло непрошеной мыслью: чем они занимались в кабинете, пока мы собирались, и Урса вела нас наверх?
Я снова разозлилась
