Девочка-призрак - Элли Малиненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не ожидал её увидеть и быстро смахнул с глаз слёзы.
– Зи, – произнёс он. – Что ты здесь делаешь?
– Да просто… – Зи выдавила улыбку. – Хотела обсудить с тобой нового директора. Я видела, как ты вышел к нему! Это было безумие!
Открылась входная дверь, и в проёме, заполняя его полностью, показался отец Элайджи.
– О, здравствуй, Зи.
– Здравствуйте, сэр.
– Ты забыл мусор, – мистер Тёрнер протянул сыну мешок. – И не забудь защёлкнуть крышку, ладно? В прошлый раз в бак залезли еноты, – сказал он. Затем с фыркающим смехом добавил: – Хотя не то чтобы им было чем поживиться, учитывая твой здоровый аппетит!
Зи не смела взглянуть другу в глаза. Отец потрепал Элайджу по голове, словно это могло сгладить жестокость его слов.
Когда Зи была помладше, её отец поругался с соседом, выдавшим какую-то грубость. Он сказал ей, что всякий раз, когда кто-то будет вести себя так при ней, не следует закрывать на это глаза. Что она не должна позволять унижать и оскорблять людей, включая себя. «Слова имеют силу, – сказал тогда отец, глядя ей прямо в глаза. – Всегда помни об этом, Зи. Словом можно убить и словом же можно спасти, так что выбирай их осторожно. Они сильнейшее оружие в твоём арсенале».
Она в тот вечер уснула со спокойной душой, уверенная в том, что её папа кто-то вроде супергероя. Вот только сейчас его рядом не было. Здесь не было никого, кроме неё самой, Элайджи, который изо всех сил сдерживал слёзы, и его отца, который вёл себя так, словно в том, чтобы смешать сына с грязью, нет ничего особенного. Отец Элайджи всегда говорил ему обидные вещи, но в этот раз он перешёл черту. Его комментарий прозвучал откровенно жестоко. В духе мышления, о котором говорил директор Скретч. В духе того, кто ставит свои желания выше людей, которых должен любить и оберегать. Ей стоило что-нибудь сказать. Отец учил её заступаться за себя и других, но мистер Тёрнер взрослый. И большой. Очень большой… Перед ним она чувствовала себя такой маленькой. Как сказать взрослому, что он неправ? Это кажется невозможным. К тому же все хорошие слова, которые знала Зи, позастревали у неё в горле.
Дверь захлопнулась: мистер Тёрнер вернулся в дом.
Элайджа схватил мешок и поволок его к металлическим мусорным бакам сбоку от дома. Он принялся оттаскивать баки в конец длинной подъездной дорожки, Зи молча следовала за ним.
Несколько минут прошли в неловком молчании. Зи думала спросить, в порядке ли он, но никак не могла справиться с комком в горле. Порой такое случалось. Когда у неё была наготове история, речь лилась рекой, но, когда нужно было открыться или сделать что-то, чего она боялась или стеснялась, рот словно наполнялся сухими камнями. Язык не слушался.
Так что Элайджа заговорил первым.
– Что ты здесь делаешь?
– Да просто… – Она на мгновение замолчала. Почему у него сердитый голос? В чём она виновата? – Линейка? Что там произошло? Зачем ты вышел?
– Я… я не знаю. Это было так странно; словно я ничего не мог с собой поделать. Когда он спросил, не желает ли кто поделиться, внутренний голос будто сказал мне, что я должен это сделать. Должен заступиться за себя. Просто мне на секунду показалось, что он может быть прав. Что, если то, что происходит между мной и папой… что так быть не должно? Что, если с этим нужно разобраться, рассказать об этом. – Зи нервно рассмеялась, но затем увидела лицо Элайджи и замолчала. – Вся эта речь о задирах и умении заступаться за себя, когда другим всё равно. Какое-то мгновение мне казалось, это сработает. Словно если я озвучу проблему, то смогу с ней что-нибудь сделать. Глупо, я знаю.
Зи уставилась себе под ноги. И снова эти камни. Она пошевелила языком вокруг них.
– А я не считаю это глупым.
– Всё дело в папе… – Какое-то мгновение у Элайджи был такой вид, словно он сейчас расплачется, но затем друг разозлился. – Вечно он тычет мне в лицо моим весом. Знаешь, я думаю, он… любил бы меня сильнее, не будь я таким толстым. Занимайся я спортом, как он.
– Не говори так, – сказала Зи чуть ли не шёпотом. – Ты чудесный, умный и…
– Нет, так и есть. Когда-то у него тоже был лишний вес, но он похудел, подтянулся и стал популярным. Будь я в лучшей форме, возможно, ходил бы в какую-нибудь спортивную секцию. Он мечтает о сыне, который играл бы в футбол, а не приносил пятёрки, увлекался наукой и бродил по кладбищам. – По лицу Зи пробежала лёгкая тень, но тут же исчезла. – Без обид, – добавил Элайджа вяло.
Зи прочистила горло.
– Чего там, все окей, – соврала она, не моргнув глазом.
– И вот я подумал: «Может, директор Скретч меня поймёт?..» – Элайджа замолчал. – Так и вышло, Зи.
– Что? – выдавила Зи. В повисшей между ними тишине был слышен стрёкот сверчков.
– После линейки он остановил меня в коридоре, отвёл к себе в кабинет, и мы поговорили о моём папе.
– Что он сказал?
– Спросил, почему я сказал, что папа меня задирает. И я объяснил: потому что он хочет, чтобы я был как он. Хочет, чтобы я был спортивным, активным и… ну, не был самим собой. Но затем директор Скретч спросил, почему я не слушаю папу. Пытался понять, почему я не хочу, чтобы отец был мной доволен.
– Что? – сказала Зи. – Он правда так сказал?
– Угу. Сказал, что мне следует поднапрячься и постараться не огорчать отца. Что я могу быть сыном, о котором он мечтает. Что это пойдёт мне на пользу. Сказал, что верит в меня.
– А ты этого хочешь? – спросила Зи мягко.
– Не знаю. Возможно, он прав. Не хочу расстраивать отца.
– Может, это твой отец расстраивает тебя, Элайджа.
– Это так не работает, Зи. Я хочу, чтобы он мной гордился. Будь это так, возможно, мама бы… – Элайджа замолчал, сглатывая слова, и выпалил: – Я просто подумал, что тогда всё наладится, ясно? Глупо, я знаю.
– Но, Элайджа, ты умный и добрый, и у тебя всё получается. Вот что я вижу, когда смотрю на тебя. Ты гораздо больше своего веса.
– Даже не думай! – сказал Элайджа громко. – Ты всегда так делаешь, а я терпеть этого не могу. Не говори, что у меня нет проблем, ладно? Это неправда. Я не
