Мафиози из гарема - Светлана Славная

Надо сказать, такого поворота событий никто не ожидал. Варя сглотнула подступивший к горлу комок:

— Нет, Васенька…

Лицо мальчика омрачилось:

— Честное слово, я буду слушаться…

— Я хочу сказать, что мы летим искать другого человека, — поспешно добавила Варя.

— Как это — другого? — недоуменно заморгал Васька. — Почему — другого?

Горькая правда вырастала перед ним с жестокой очевидностью. Неужели друзья его предали? Обманули, не выполнили обещания? ОНИ НЕ ХОТЯТ ИСКАТЬ ЕГО МАМУ! Когда Васька это понял, то впал в настоящую истерику. Он рыдал и брыкался, не желая слышать утешений. Его горе было так велико, что Варя совсем растерялась. Страдая от собственной беспомощности, она позвонила Егору и вызвала того на подмогу. Бывший Багир бросил все дела и помчался к своему Маленькому Брату, он уже подъезжал к дому, когда мальчик вдруг затих — так же резко и неожиданно, как до того впал в неистовство.

— Я понимаю — у вас работа. Но из дома никуда не поеду, — объявил он старшим друзьям. Вот так: коротко и непреклонно, как и подобает тому, кого почти всю жизнь почитали божеством. Напрасно Варя с Егором объясняли мальчику, что не знают, скоро ли сумеют вернуться, и убеждали, что жить одному в восемь лет еще рановато.

— У вас свои дела, у меня свои, — неколебимо отрезал Васька. — Я же не мешаю вам уехать? А вы не мешайте мне остаться — там, где нужно для моей работы.

Он развернулся и скрылся в мастерской. Варя с Егором переглянулись. Что тут скажешь, аргумент был выдвинут сильный: мастерскую к родителям не перевезешь, а мальчик и впрямь трудился там с полным самозабвением.

— Ладно, Маленький Брат, — сдался Гвидонов, раздвигая герметичную дверь мастерской и смущенно разглядывая Васькин затылок. — Постараемся соблюсти твои интересы. Только учти, родители сюда переехать не смогут, а без присмотра мы тебя не оставим.

И гений технической мысли погрузился в процесс приведения к общему знаменателю таких несопоставимых величин, как уважение к свободе Васькиной личности и беспокойство за его здоровье и безопасность. Впрочем, гении на то и гении, чтобы совершать невозможное: к утру довольный Егор, потирая покрасневшие от усталости глаза, вышел из домашней мастерской, с гордостью неся на вытянутых руках автоняню нательного крепления. Эта заботливая крошка должна была ежечасно определять температуру своего подопечного, сухость его ног, сытость желудка, чистоту рук и ушей, а также множество прочих параметров, характеризующих общее состояние ребенка. Отчет с оценкой по пятидесятибалльной шкале отсылался напрямую родителям Егора. Помимо этого няня должна была следить за соблюдением режима дня, легким покалыванием в ребро напоминая, что пора делать уроки или же ложиться спать. В случае непослушания сила разряда постепенно увеличивалась, однако к крайним мерам в виде применения электрошока Егор решил не прибегать: если няня раскалялась выше допустимого предела, включался аварийный вызов Гвидоновых-старших. Васька недовольно покривился, но все же позволил закрепить изобретение Егора у себя на пояснице.

Варя немного сократила закупочную программу холодильника, добавила порошка в прачечную систему и проверила месячное меню кухонного комбайна. Кажется, все было в порядке. Она последний раз взглянула на Ваську, прижала его к себе — и, неожиданно для своих «мужчин», залилась горючими слезами. Мальчик сочувственно вздохнул:

— Боишься ехать, да?

Варя затрясла головой и сжала его еще крепче.

— А ты представь, что там все будет понарошку, — посоветовал бывший бог, высовывая серьезную мордашку из-под ее локтя.

Иван Птенчиков ехал в Реабилитационный центр. Настроение было приподнятым: через три часа он со своими верными помощниками Варварой Сыроежкиной и Егором Гвидоновым должен стартовать в прошлое, в средневековый Стамбул, ко двору султана, носящего звучное имя Абдул-Надул. С определением даты прилета пришлось повозиться: дотошный Сапожков сумел выяснить, что во времена, примерно обозначенные специалистами в результате экспертизы миниатюр, правили один за другим два султана с таким именем — Абдул-Надул Великолепный и Абдул-Надул Великовозрастный. Растерявшихся историков выручил тот факт, что мусульмане издавна пользуются календарем хиджры, заметно отличающимся от принятого у христиан григорианского календаря. Мусульманское летоисчисление ведется с 16 июля 622 года — условной даты начала переселения, то есть хиджры, мусульман из Мекки в Медину. В основе счета времени лежит лунный календарь, а так как лунный месяц короче солнечного, то все даты календаря хиджры ежегодно сдвигаются, наступая, если их определять по григорианскому календарю, на 11 дней раньше, чем в предыдущем году. В результате скрупулезных вычислений Олег и Аркадий обнаружили, что за все 19 лет правления Абдул-Надула Великовозрастного, взошедшего на престол, когда ему было уже за сорок, праздник Ураза-байрам ни разу не наступал в ноябре! Зато во времена его преемника это произошло дважды: один год ближе к концу месяца, другой — ближе к началу. Егор, недолго думая, предложил бросить монетку: «орел» — летим в начало ноября, «решка» — в конец, однако друзья его не поддержали. Подготовка к экспедиции снова застопорилась. Историки тщетно ломали свои переполненные знаниями головы, педантичная сторонница научного подхода Варвара Сыроежки на ругала мужа за легкомыслие, мэтр Птенчиков в глубокой меланхолии по сотому разу перелистывал страницы музейного фолианта.

— А что это за мелкие крапушки разбросаны по периметру картины? — недовольно хмурясь, пробормотал он, вновь разглядывая судьбоносное изображение «ноябрьского Ураза-байрама».

— Брак в работе? — предположил Аркадий.

— Магические символы! — брякнул Егор.

— Если и символы, то скорее уж не магические, а праздничные, — возразил Олег. — Может быть, художник аллегорически отобразил раздачу беднякам «милостыни завершения поста» — «закят ал-фитр»? В таком случае крапушки — это мелкие монеты…

Все столпились вокруг стола и с новым интересом уставились на миниатюру.

— На монеты не похоже, — авторитетно изрек Аркадий. — Если говорить о праздничных символах, то, возможно, это не деньги, а сладости?

— Ну да, сахарная пудра, — фыркнул Олег.

— А при чем тут сладости? — не поняла Варя.

— Ураза-байрам — это праздник Разговения, знаменующий окончание поста в месяце Рамадан. Продолжается он три дня. В первый день совершается специальная общая молитва в большой мечети или под открытым небом, на которую, по всей вероятности, и направляется изображенный здесь Абдул-Надул со своей свитой, далее следует праздничная трапеза. Традиционным является посещение могил родственников, общественные гуляния, подношение подарков, обновление одежды…

— Сладости, — нетерпеливо подсказала Варя.

— Помимо сбора пожертвований и раздачи милостыни в Турции издавна принята также раздача сладостей, отчего этот праздник получил еще одно название — Шекер-байрам, или «сахарный праздник».

— Как удачно, что мы прибываем в Стамбул именно в этот день, — обронил Гвидонов.

— Дорогой, ты невыносим! — тут же вскинулась Варя. — Я считаю, тебя следует отправить в Стамбул на время поста, чтобы ты хоть немного подумал о совершенствовании души, а не об удовольствиях желудка.

— Душу следует совершенствовать постоянно, — меланхолично напомнил Птенчиков, разглядывая пеструю свиту султана.

— Смотрите, тут еще есть какие-то непонятные холмики. — Варя с обвиняющим видом провела пальцем вдоль дорожки, идущей от ворот дворца.

— Куличики, — фыркнул Егор, но тут же стушевался под суровым взглядом супруги.

— Куличики… — как загипнотизированный, повторил Иван. — Куличики… Куличики…

— Эй, с тобой все в порядке? — участливо тряхнул мэтра за плечо Аркадий. При его богатырской комплекции терапевтический результат процедуры оказался весьма ощутимым: голова Ивана мотнулась, будто хотела взмыть в небо, оставив бренное тело без присмотра, челюсть клацнула, почти сумев прикусить язык, взгляд сфокусировался, утратив опасную задумчивость, и Птенчиков взревел не своим голосом:

— Это не куличики! Это сугробики! — после чего примялся радостно хохотать, хлопая себя по коленкам.

— Соображай, что творишь! — набросился Олег на Аркадия. — Это ж человек, а не кокосовая пальма! Иван, не волнуйся, у тебя просто нарушилась связь между… между… ну, не знаю, психиатры разберутся. Сейчас вызову «скорую» из Реабилитационного центра.

— Подожди, — отмахнулся Иван, не принявший тревоги приятеля на свой счет, — в Реабилитационный центр я заеду перед отлетом, попрощаться с нашим «пришельцем», а сейчас незачем беспокоить больного человека, все и без того ясно: на миниатюре изображен снег!

— Снег? В Стамбуле? В ноябре? — недоверчиво ахнула Варя.