Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис - Збигнев Казимеж Бжезинский

Шестым пунктом в списке сильных сторон Америки идет ее ассоциация с набором ценностей (права человека, свобода личности, политическая демократия, экономические возможности), которые подтверждаются ее населением и за долгие годы упрочили ее глобальный статус. Америка давно научилась играть на этом идеологическом преимуществе, используя его, в частности, для завоевания победы в «холодной войне». Однако после ее окончания блеск Америки несколько померк – причиной тому послужило в основном широкое неодобрение мировой общественностью вторжения в Ирак в 2003 году и связанных с этим действий. Несмотря на это, американская демократия по-прежнему не утратила привлекательности в глазах широких масс. Например, согласно исследованию, проведенному в 2010 году Исследовательским центром Пью в рамках проекта оценки глобального отношения (Global Attitudes Project), в 2007 году показатели симпатий находились на самой низкой отметке за десятилетие – в таких странах, как Индонезия, Штаты вызывали расположенность лишь у 29 % населения, и даже у союзниц, таких как Германия, только 30 % симпатизировали Америке. Однако в 2010 году рейтинг опять взлетел вверх: в Индонезии симпатией к Америке прониклись 59 % населения, в Германии – 63 %.

Соответственно снова стать олицетворением демократических традиций в глазах международной общественности для Америки вполне возможно и весьма желательно. Подобные ценности являлись и могут являться одним из ее преимуществ, особенно в сравнении с авторитарными государственными режимами Китая и России. Неспособность этих двух держав похвастаться привлекательной для остальных народов мира политической идеологией (несмотря на безуспешные потуги Советского Союза добиться этого во время системного соперничества с Соединенными Штатами) тоже играет Америке на руку в долгосрочной перспективе. И хотя у одних односторонние внешнеполитические действия Штатов вызывают недовольство, другие опасаются, что стремительный упадок США и уход в изоляцию помешают стабильному распространению глобального экономического развития и демократии в мире.

Перечисленные шесть основополагающих преимуществ могут послужить Америке мощным трамплином для назревшего идейного обновления. Однако наиболее сложной составляющей этого обновления остается срочная необходимость корректировать уже замеченные и чреватые серьезными последствиями системные недочеты. Это не просто какие-то таинственные исторические детерминанты, а скорее постоянная нехватка политической воли и общенационального согласия, необходимых, чтобы справиться с теми проблемами, которые угрожают долгосрочным перспективам Америки.

Американцы отдают себе отчет, насколько важны для будущего внутреннего благополучия страны и сохранения конструктивного международного влияния радикальные экономические реформы – финансовой сферы в частности, а также уравновешивание налогов и бюджета. Продуктивное исправление недостатков системы среднего образования также поможет упрочить долгосрочные экономические перспективы, поскольку качественные улучшения в этой области позволят справиться со многими упомянутыми выше недостатками (в частности неравенством, отсутствием социальной мобильности и общественной неосведомленностью). Для того чтобы сбалансировать бюджет, провести финансовые реформы и справиться с вопиющим неравенством распределения доходов, потребуются непопулярные компромиссные меры в области льгот, налогов и норм. Только ощущение необходимости чем-то жертвовать сообща ради будущего благополучия страны обеспечит требуемую солидарность на всех общественных уровнях.

И наконец, для успешного самообновления Америке необходима фундаментальная смена приоритетов в социальной культуре – в восприятии американцами своих личных амбиций и этического содержания своей национальной «мечты». Действительно ли конечным мерилом хорошей жизни является приобретение материальных благ, далеко выходящих за рамки требований комфорта, удобства и самоудовлетворения? Могут ли спокойно и настойчиво проводимые внутренние реформы превратить Америку в образец разумного общества, где на основе производительной, энергичной и инновационной экономики формируется более здоровое в интеллектуальном, духовном и культурном отношении общество? К сожалению, подобная далеко идущая переоценка смысла хорошей жизни возможна только после серьезной встряски, в результате которой народ осознает, насколько опасен для страны нынешний путь, ведущий через погоню за изобилием к пропасти глобального банкротства.

Следующие несколько лет позволят частично заглянуть в будущее. Если затянувшийся политический тупик и партизанство продолжат парализовать национальные интересы, мешая социально справедливому распределению затрат на обновление страны, оставляя без внимания опасную социальную тенденцию увеличения разрыва доходов, игнорируя опасность, которой подвергается статус Америки в глобальной иерархии, то тревожные прогнозы относительно упадка Соединенных Штатов превратятся в диагноз. Однако этого еще можно избежать. Учитывая остающиеся у Америки козыри и доказанную способность наваливаться на проблему всем миром, ситуацию еще можно исправить. Так уже происходило после Великой депрессии, во время Второй мировой и в 1960-х во время «холодной войны», – почему бы не проделать то же самое снова?

4. Долгая имперская война Америки

Если крах 2007 года послужил стимулом осознать необходимость кардинального пересмотра некоторых основополагающих особенностей американского строя, внутренних ценностей и государственных интересов, то 11 сентября также должно побудить Америку серьезно задуматься, насколько разумно она распорядилась уникальными возможностями, подаренными ей мирным, но при этом геополитически выгодным для нее исходом «холодной войны».

Сейчас ничего не стоит забыть, чем в действительности грозили человечеству долгих четыре с половиной десятилетия «холодной войны». В любой момент она могла из «холодной» перейти в «горячую», одним ударом уничтожив руководящую верхушку США и превратив в пепелище половину Штатов и Советского Союза. «Холодная война» была холодной лишь номинально: хрупкая система взаимного сдерживания зависела от благоразумия нескольких конкретных лиц.

После распада Советского Союза в 1991 году Соединенные Штаты стали властвовать безраздельно. Их политические ценности и социоэкономическая система вызывали всеобщее восхищение и служили объектом подражания. Ее международному престижу ничто не угрожало. Отношения с заокеанской союзницей Европой строились уже не на объединяющем чувстве страха, а на вере в расширенное атлантическое сообщество, в составе которого Европа должна была стремительно двигаться к собственному более аутентичному политическому единству. На Дальнем Востоке на вершину международной иерархии постепенно поднималась Япония – ближайшая союзница Штатов в Азиатском регионе. Опасения, что японская «супердержава» перекупит крупнейшие американские компании, постепенно растаяли. Дипломатические отношения, установленные с Китаем в 1978 году, продолжали крепнуть, и Китай даже стал партнером Штатов в противостоянии Советскому Союзу, когда в 1980 году тот ввел войска в Афганистан. Америка стала относиться к Китаю более благосклонно, теша себя иллюзиями, что отсталость Китая еще долго не позволит ему выбиться в серьезные соперники.

Таким образом, Америка выступала в массовом сознании мировым экономическим двигателем, политическим примером, социальным маяком и не имеющей себе равных верховной владычицей. Пользуясь этим статусом, она почти сразу же возглавила успешную мировую коалицию по выведению иракских войск из захваченного Кувейта – при поддержке России, содействии Китая и участии Сирии, не говоря уже о сотрудничестве традиционных союзниц Америки. Однако в последующие годы Штаты упустили момент и не сумели распутать клубок палестино-израильского конфликта. Со времен войны 1967 года ближневосточная проблема превратилась в силу господства Штатов в этом регионе, скажем так, в лично американскую. Однако, если не считать выдающегося успеха президента Картера, сумевшего добиться подписания израильско-египетского мирного договора, Соединенные Штаты даже в период глобального верховенства времен 1990-х играли в регионе достаточно пассивную роль. После того как в середине десятилетия противником мирного урегулирования был убит рационально мыслящий премьер Израиля Ицхак Рабин, Штаты (в последние полгода восьмилетнего президентства Клинтона) предприняли запоздалую и тщетную попытку возобновить переговоры между Израилем и Палестиной – довольно вялую, надо сказать.

Вскоре после этого на страну обрушилась трагедия 11 сентября 2001 года – апофеоз все более ужесточающихся в течение 1990-х атак «Аль-Каиды» на американские объекты. Трагические события спровоцировали три ответные реакции со стороны Соединенных Штатов. Во-первых, президент Джордж Буш-младший начал военную кампанию в Афганистане, целью которой было не только сокрушить «Аль-Каиду» и свергнуть власть прикрывавших ее талибов, но и установить в Афганистане современную демократию. Затем, в начале 2002 года Буш одобрил военную операцию, предпринятую премьер-министром Израиля Шароном (которого Буш называл «человеком мира») с целью уничтожить Организацию освобождения Палестины на Западном берегу Иордана. В-третьих, весной 2003 года Буш ввел войска в Ирак на основании неподтвержденных обвинений в связях Ирака с «Аль-Каидой» и обладании «оружием массового уничтожения». В результате всего вышеперечисленного выросло недовольство мировой общественности действиями США на Ближнем Востоке, упрочился региональный статус Ирана, а Америка увязла в двух нескончаемых войнах.