Я жил во времена Советов. Дневники - Владимир Бушин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олег наливает рюмки. Я предлагаю тост «За сильную, независимую, демократическую Польшу, нашего соседа и друга!» Потом пьем просто за здоровье, за чье – неизвестно. Олег пробует запевать: «Еще Польска не згинела!..» Я снова: «За знамя нашей победы над Берлином!» Никак не могу понять, чем мы закусываем. Все смеются надо мной. Потом рассказали, что это кровяная колбаса, зажаренная в сале. Хозяйская свинина замечательна – мягкая, душистая.
Чеслава пьянеет все сильнее. Старшина почти целует ее. Наконец водка кончилась. Мы встаем. Чеслава легла на свою постель. Старшина остается. Я ужасаюсь… Потом Смирнов зашел и сказал, что она лежит с ним. Удивляюсь спокойствию матери и Олега. Я бы набил старшине морду. Иду спать…
Смешная и милая девчонка Саня Баронова. Она вчера просила Нину Фадееву научить ее целоваться.
10 ноября
Кажется, старания старшины были напрасны. Я очень рад. Чеслава по-прежнему пуглива, робка и застенчива.
Вчера к ним приезжал ксендз, мужчина лет 35, высокий, тучный, холеный в очках с тонкой оправой. Подкатил на бричке, богато украшенной цветастыми шалями домашней работы. Почти на ходу соскочил с сиденья и, бросив недружелюбный взгляд на нас, быстрыми шагами прошел мимо хозяйки и дочки, опустившихся перед ним на колени, в дом к хозяину. Его здоровье сильно ухудшилось, и ксендз приехал, чтобы причастить его.
Как старательно вся семья готовилась к приезду ксендза. В комнатах, даже к коридоре все было чисто прибрано, сами они принарядились. Мы так не готовились даже к приезду генерала.
Когда ксендз выходил из дома, в руке у него был белый узелок, надо полагать, вознаграждение. А у нас попы никогда не окружались таким почтением. Сколько самых забористых сказок и побасенок рассказывают о них на святой Руси. Чего стоит одна «Сказка о попе и работнике его Балде» Пушкина.
После смерти Пушкина его архивом занимался Жуковский. Он и обнаружил эту «Сказку», которую автор написал еще в 1830 году, но и не надеялся напечатать. Как писал С.М.Бонди, она «представляет собой во многом близкую к подлиннику обработку народной сказки. Сюжет о жадном попе и о перехитрившем и наказавшем его батраке очень распространен в народных сказках Пушкин усилил социальный смысл этой антипоповской сказки и очистил от всего лишнего».
В 1840 году Жуковский напечатал «Сказку» в своей переработке:
Жил был купец Кузьма ОстолопПо прозванию Осиновый лоб и т. д.
В подлинном виде «Сказка» была напечатана гораздо позднее. А проделка Жуковского, естественно, никогда больше не печаталась и осталась в истории литературы как факт вопиющего попрания воли автора после его смерти. И вдруг в этом году в Липецке один священник издал «Сказку» в переделке Жуковского! Опять:
Жил-был купец Кузьма…
Не вынесла богобоязненная душа правдивого пушкинского слова, сказанного 170 лет тому назад! Как это характерно для всего ретроградно-мракобесного строя нынешней России с ее двуглавыми орлами, триколорами, господами… Сейчас в любой редакции Пушкина с его «Сказкой» и слушать не стали бы. А то и спустили бы с лестницы. В любой! Вплоть до «Правды». Ведь уверяет же Г.Зюганов, что ныне треть членов КПРФ – верующие.
14 ноября
Черчилль в палате общин сказал о новых ракетах дальнего действия, которые немцы стали применять против Англии. Они поднимаются на высоту 100–120 км и летят со скоростью, превышающей скорость звука. Если принять, что это 350 м/сек, то в час они могут преодолеть 1260 км. Конечно, этим оружием ничего существенно уже не изменишь, но все-таки дело серьезное. Все зависит от радиуса действия. Ведь если удастся его увеличить до 2 тыс., то и Москва окажется в зоне обстрела. Быстрее их надо добивать, чтобы еще чего не придумали.
После Первой мировой войны сильное развитие получила авиация, а после этой, надо думать, получат ракеты самого разного вида.
Чернов рассказал, что еще в начале войны один майор говорил ему о таком снаряде, который содержит в себе еще несколько снарядов и когда вылетает из пушки, то через какое-то время рвется и из него вылетают эти другие снаряды, они летят дальше.
«Мы не пережили и не переживем и одной десятой доли того, что уготовано тем, кто начал и развернул это жестокое нападение» (Черчилль. 9 ноября).
Да, вы не пережили, вы и не переживете.
24 ноября
Маруся Живоглядова под большим секретом сказала мне, что Катя Агапкина беременна. Кто здесь виноват, судить трудно. А Тоньку Чекулаеву украл в свою часть какой-то лейтенант.
27 ноября
Нина в последнем письме пишет: «Володька, если ты не веришь мне, то кто и кому тогда может верить? Право же, никто так не хранит верность своим милым, как я. Абсолютно безгрешна». А ведь красавица!
30 ноября
Пропал Зайцев. Куда-то вышел без оружия, и вот уже несколько дней нет его.
3 декабря
Адаев уехал в дом отдыха под Домброво. Мне поручено на это время его заменить. Вчера ездили на склад, все, что было, получили. Ох, и не люблю же я это дело…
Сейчас мы с Ильиным загнали черта носатого Лобунца в одном нижнем белье в угол на нары и вдосталь отхлестали ремнями.
Сегодня получил ответ из «Красноармейца» от какого-то Л.Котомка. Не понравились ему мои стихи.
Попросил Нину прислать «Манифест».
8 декабря
Запись делаю на семинаре комсоргов, созванном политотделом армии. Майор Пьянцев прав, когда говорит, что уж и то большое дело, что мы друг на друга посмотрели.
Ухожу с семинара с добрым намерением. Будем работать с новым парторгом. Ильина неожиданно сняли, и на его место пришел ст. с-т Гончаров из полка Шуста, говорят, с высшим образованием.
Только теперь прочитал ст. Эренбурга «Ответ леди Гибб». Как это она от меня ускользнула. Хорошо сказано. Ишь, сердобольные нашлись.
12 декабря
Вернулись из отпуска Михайлин и Обертышева. Сейчас уехали в отпуск Беркович и Юрескул. До Москвы они добирались три дня. Рассказывают, что там – сугробы по колено. А здесь сейчас сырость, туман, дожди. Как хочется побывать дома. Вернее, как хочется к ней, к Нине…
15 декабря
Вчера мне опять выпало дежурство с приключениями: пришлось арестовывать Пирожка. Опять черт старый где-то напился.
В 41-м году против Германии воевало 14 государств, сейчас 38. Лучше бы сказать так 1 и 37.
На днях производили пристрелку новых карабинов. Я стрелял лучше других.
Еще утром Лобунец ушел в Пшистовку, и до сих пор его нет.
16 декабря
Слышу в соседней комнате говорят обо мне.
Адаев:
– В пехоте он давно был бы заместителем командира полка по политчасти.
Чернов, кажется:
– Да не только в пехоте, а в любой другой части он уже далеко бы продвинулся, только не в нашей роте.
Носов:
– Нет, только на передовой он продвинулся бы…
Лобунец ушел еще утром в Пшистовку, и до сих пор его нет. Видимо, у Кулиманова.
18 декабря
Куда девался Лобунец? Ведь почти двое суток, как ушел. Либо его послали на какое-то срочное секретное задание, либо Кулиманову стало известно что-нибудь из его прошлого. Ведь он два года был в оккупации. Молодой здоровый парень, почему он не ушел к партизанам? Но с др. стороны, если за ним есть какие-то грехи, то ведь он их давно искупил кровью, он дважды ранен.
Несмотря на то что он был дежурным по роте, Пименов направил его в отдел контрразведки штаба армии с пакетом обычного содержания (о личном составе). Он взял автомат и в одной телогрейке ушел. Пименов, как это заметно, все знает.
Пименов разрешил мне заменить карабин на автомат. Сегодня я его пристреливал. Бьет отлично.
20 декабря
Сегодня наконец пришел Кулиманов. Вызвал меня и сказал: – Хочу вас предупредить, т. Бушин, что вы очень неосмотрительны при приеме в комсомол. Советую вам в этих вопросах всегда советоваться со мной.
Я ответил, что понимаю, о ком он говорит, и понимаю свою беспечность в этом деле. Он сказал, что в политотделе мне еще наломают шею. И дальше:
– 16-го числа я разоблачил Лобунца как агента германской разведки, агента гестапо.
Я достал старый протокол о приеме Лобунца в комсомол. Рекомендации – Бушин и Тупоносов.
И подумал, что все-таки надо верить первому впечатлению: он мне сперва очень не понравился. Но потом подружились. И какое совпадение: Нина тоже писала, что он ей не нравится, а ведь она знает о нем только из моих писем. Как позорно я прохлопал, проглядел врага. Ведь вся рота считала нас лучшими друзьями. Из одного котелка ели, один кусок хлеба ломали пополам. Мы все думаем, что враги какие-то особенные, а они вот принимают личину друзей, хороших ребят. Как он пел Лещенко!
Осень… Прозрачное утро.Небо как будто в тумане,Даль из тонов перламутра,Солнце холодное раннее.Где наша первая встреча,Острая, нежная, тайная.В тот летний памятный вечерМилая словно случайная…
Мне многое в нем не нравилось и потом, но сейчас поздно об этом говорить. В моей жизни это первый случай такого рода, надо, чтобы он же был и последним.
