Нобелевский лауреат по математике - Александр Войнов

С той поры они не встречались.

Дорога оказалась на редкость утомительной и беспокойной. Герман жалел, что ввязался в эту, вовсе и не обязательную, и ни кем неоплачиваемую, авантюру. Но, ему тоже хотелось расставить точки над i. Не смог усидеть на месте.

Последний отрезок пути, от Вийлюйска до таежного поселка Горячие Ключи, он добирался на автодрезине, курсирующей «челноком» по одноколейной тупиковой ветке. В конце многокилометровой лесопросеки, до войны, был леспромхоз. Тогда жизнь била ключом. С годами, лесохозяйство зачахло и поселок опустел. Время здесь остановилось и все поросло зеленым мхом и покрылось многовековой плесенью.

Дрезина в Горячие Ключи ходила через день, по четным и нечетным числам, в разные концы. И то только благодаря небольшой пушной ферме и горячим термоисточникам, где местное население лечилось от радикулита.

- Дернуло его законопатиться в эту тьмутаракань, - пробормотал Герман, кутаясь в брезентовый плащ с капюшоном.

На пологом подъеме дрезина заглохла и Герман решился пойти пешком.

- Сколько километров до избы путевого обходчика? - спросил, ковыряющегося в мотоотсеке, машиниста.

- Километра три, не более. Засветло доберешься. Иди прямиком по шпалам и с насыпи не сворачивай. Кругом болота. Дорога эта на деревянных сваях стоит. Тоже, на ладан дышит. Путевая сторожка первой тебе попадется на пути. По левую руку. Не проминешь. Скажи обходному, что бы прислал моториста на подмогу. Не то заночую. Мошка заест до смерти. Ты-то сам кем Виктору-путеобходчику приходишься? Сват, али брат?

- Братом ему прихожусь. Но, троюродным. - усмехнулся Герман.

- Ну, хорошо, брат, что приехал. Не протянет он долго. Чахотка у него. Да и на ноги падает. Приехал ступни подлечить на Гарячих ключах, да застрял здесь. Восьмой год в приймах у обходчицы проживает. Ее мужик бросил и ушел в тайгу к старателям, золото мыть. Так и пропал. Наверно, косолапый задрал или в болоте утонул. Дочку его жалко. Лет четырнадцать, не более. К рисованию у не дар. Ей бы в город, на учебу.

Герман расплатился с машинистом за себя и четыре свободных места, натянул рюкзак и зашагал по одноколейке.

Путевую сторожку заметил издалека. Спутать было невозможно. Выкрашенная в тусклый желтый цвет, рубленая изба стояла почти вплотную к железнодорожной ветке, в полосе отчуждения, где других построек быть не могло.

Слегка покосившись на бок, сторожка громоздилась над высоким, покрытым мхом, кирпичным фундаментом. Не мытыми окнами, облезлой желтой охрой на ставнях, почерневшим от проливных дождей кровельным тесом и покосившимся, подгнившим крыльцом, нагоняла смертную тоску.

Только начисто вымытое угловое окно радовало глаз. На сверкающем от заходящего солнца стекле форточки расположились, нарисованные витражной краской, два сытых и довольных своей беспокойной железнодорожной жизнью, кота. Оба были полосатые, пушистые. И, жизнерадостные.

Герман постучал поверх котячих голов и замер в ожидании. Вышитая гладью занавеска качнулась в сторону, форточка открылась и детская рука указала в сторону крыльца.

- Как долго мы не виделись. И, наконец-то, встретились, - откашлявшись, хриплым, простуженным голосом тихо проговорил, отворивший входную дверь, сутулый бородатый мужик, в валенках и солдатском нижнем белье. - спасибо что не забыл и, не смотря ни на что, все таки решил приехать.

Бородач, с трудом, сделал шаг назад и в сторону, пропуская гостя в избу.

Сказать, что Герман узнал его с большим трудом было бы не верно. Он не узнал Генералова вообще. От того осталось чуть больше половины. Нельзя было и предположить, что за двадцать семь лет человек может так разительно измениться. Из высокого, статного и спортивного самца, превратиться в глубокого старика.

- Да, жизнь потрепала, - произнес Бородатый, - вижу, о чем думаешь. Но, это не твоя печаль-забота. Не затем звал. Хочу перед уходом душу открыть и попросить, чтобы зла не держал. Проходи и садись в красный угол. Дороже гостя не ждал.

Герман пришел в себя от неожиданности и, по каким-то мелким чертам, неуловимым жестам и оттенкам голоса, начал узнавать своего однокурсника Виктора Генералова.

Гость прошел в просторную комнату, главным украшением которой была потрескавшаяся русская печь. Повесил на гвоздь дождевик и стал выкладывать на стол продукты.

- Извини, Виктор, что хозяйничаю без дозволения. Сейчас в гости с пустыми руками ходить не принято.

- Спасибо за внимание. Лишним не будет. - Поблагодарил Генералов. - Мы с тобой вдвоем поужинаем. Жена уехала к родне в город, дочка с чужими общаться не охоча. Так и нам свободнее поговорить будет. Тебя завтра с ними познакомлю.

Из рассказа Виктора Генералова Герман узнал, что институт он так и не закончил. Со спортом тоже не сложилось. Проиграл два турнира, бросил тренироваться и из команды отчислили.

Домой возвращаться не захотел и завербовался на Тюменские газоразработки. Сначала работал чернорабочим, потом подучился на бурильщика и дошел до бурового мастера. Выходило не плохо, но начало подводить здоровье. Ноги опухали, как колоды. Сказались долгие морозные Сургутские зимы и дождливые Памарские осени.

Переехал в Вийлюйск и работал учителем математики в средней школе. Стал ездить на лечиться в Горячие ключи. Да так и прижился приймаком в таежном поселке.

- Не сложилась почему-то у меня в жизни, - подводя итог, заключил рассказчик. - А начиналось так неплохо. Из-за нее все и пошло на перекос. Как будто кто проклял. После того случая только и делал, что кусал надкушенное, носил ношенное, а е...ал брошенное. Странная и непонятная штуковина эта наша жизнь. Как и математика. Я еще в школе не мог понять, почему в Пифагоровой теореме сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы. Хотя, суммарно, катеты всегда длиннее. А, ты, к стати спросить, разгадал мою задачку по геометрии, которую я в стройотряде показывал.

- Без особого труда, - усмехнулся Герман. - В ней доказательством служит правило средней линии треугольника. Которая всегда параллельна основанию. Дальше, применяя признаки параллелограмма, все элементарно.

- Я не в математическом смысле подразумевал, а в жизненном, - произнес Генералов.

- В жизненном не пришлось, - нехотя отмахнулся Герман.

- Может так и лучше.

Генералов сходил во двор, вернулся со свертком в руках и положил на стол перед Германом.

- Компенсация за тот случай с деньгам, когда я подумал, что ты не чист на руку. Оказалось, что ты кристальный человек. Деньги я нашел через неделю.

- Где же они были? - с интересом спросил Герман.

- Я положил их в средний ящик комода, полный белья. Положил сверху. А, когда брал бритвенный прибор из верхнего ящика, то почти до конца, сначала выдвинул этот верхний ящик, а потом задвинул до упора. Он эти ничтожные сторублевки к внутренней стенке шкафа, как бульдозер ковшом, и припечатал. Когда обнаружил,тебя искал днем и ночью, но ты, скорее всего, уже уехал. Зря тогда тебя из квартиры выставил, незаслуженно.

Генералов достал из свертка наградной фамильный кортик и вложил Герману в руку.

- Думаю, тебе еще понадобится, - прошептал Генералов, - а мне уже ни к чему.

Герман осмотрел холодное оружие и положил на лавке, рядом с собой.

- Давай сделаем так, - предложил Виктору, - завтра уезжаешь со мной на Большую землю. Я тебя лечу и привожу в порядок. Будешь со мной работать. Я же помню ту историю с яблоком. Ты в нашей работе будешь мастером.

- Никуда уже не поеду, - прошептал Генералов, - мне жить, от силы, месяц. Но, за предложение, спасибо.

На следующее утро Герман, чуть свет, двинулся в обратную дорогу. До полустанка было около километра и Генералов вызвался проводить.

- Разомнусь немного, - пояснил Герману, - и о деле щепетильном потолковать хотелось бы.

На пол пути он остановился передохнуть, достал из кармана металлическую коробку из под индийского чая и надолго замер, как будто не решаясь начать разговор.

- О чем хотел поговорить на прощанье? Говори, а то раздумаешь. Время уходит, - решил помочь Герман.

- Так и быть, - махнул рукой Генералов, - с деньгами у нас туго. Помру скоро. Расходы будут не малые. Не хочу своих обременять напоследок. Они и так со мной намаялись.

Герман не дал договорить и достал толстый бумажник.

- Ты меня не так понял, - смутился Генералов, - я просить так и не научился. Даром не возьму ни гроша. Есть у меня золотые часы. Вернее, корпус от этих часов. Дай за него сколько в скупке дадут. Но, так, что бы ты не прогадал. Мне неловко и не будет. А, здесь продать не кому.

- Часы какой марки были? - поинтересовался Герман.

- Точно не припомню уже, - ответил Генералов. - «Победа» кажется. Сам посмотри.

Он достал из банки желтый часовой корпус и протянул спутнику. Герман положил часы на ладонь и внимательно осмотрел. Задняя крышка была желтого цвета. Верный признак, что часы золотые. У анодированных эта деталь выполнена из нержавейки. Стекла и циферблата не было. Корпус смят, а механизм сильно поврежден. Визуально марку определить было почти невозможно, но при тщательном обследовании специалистом уточнить не составляло труда. У каждой модели золотых часов свой индивидуальный вес и объем корпуса. «Лонжин» был тяжелее «Победы».