Второй футуризм. Манифесты и программы итальянского футуризма. 1915-1933 - Коллектив авторов

Вольт

Манифест женской футуристической моды

Женская мода всегда была более или менее футуристична. Мода – женский эквивалент футуризма. Скорость, новизна, смелость создания. Зеленовато-жёлтая желчь профессоров – против футуризма, ханжи – против моды. В настоящий момент последние могут возрадоваться! Мода переживает период застоя и усталости. Посредственность и Мелочность ткут паутины серости на цветных клумбах моды и искусства.

Актуальные фасоны (блуза и женская сорочка) напрасно стремятся спрятать под ложной вывеской утончённости и простоты исходную бедность своего зачатия. Полное затмение оригинальности. Хлороз фантазии. Ссылка художественного воображения к деталям и оттенкам. Приторные литании святой простоты божественной симметрии и так называемого хорошего вкуса. Робкие попытки исторической эксгумации. «Назад к античности!» Истощение. Размягчение. Впадение в детство.

Мы, футуристы, намерены противостоять такому положению вещей с максимальной жёсткостью. Нам не нужно будет делать революцию. Достаточно будет стократно умножить динамичные свойства моды, разрушив все тормоза, которые мешали её бегу, пролетая над завихрениями Абсурда.

A) ГЕНИАЛЬНОСТЬ

В женской моде нужно провозглашать безусловную диктатуру художественного Гения вопреки вмешательству парламентёров, спекуляциям интеллигенции и рутине. Большие поэты или большие художники должны будут принять высокое руководство всеми крупными домами женской моды. Мода – это искусство, как архитектура и музыка. Гениально придуманное и исполненное женское платье ценно не менее, чем фрески Микеланджело или Мадонна Тициана.

Б) СМЕЛОСТЬ

Чтобы носить новые фасоны одежды, женщина-футуристка должна будет обладать той же смелостью, с какой мы декламируем наши слова на свободе перед бунтующим невежеством итальянского и иностранного партеров. Женская мода никогда не будет достаточно экстравагантной. Также здесь мы начнём с того, что отменим симметрию. Мы будем делать декольте зиг-заг, отличающиеся один от другого рукава, обувь разной формы, цвета и высоты. Мы создадим иллюзионистские саркастические звуковые шумовые убийственные взрывчатые туалеты: мгновенные, удивительные, трансформирующиеся туалеты, оснащённые пружинами, шипами, фотографическими объективами, электрическим током, прожекторами, благоухающими фонтанами, фейерверками, химическими препаратами и тысячей устройств, способных сыграть самые злые шутки и сбивающие с толку проделки с незадачливым ухажёром и сентиментальным влюблённым. В женщине мы будем идеализировать самые захватывающие завоевания современной жизни. Так, у нас будет женщина-пулемёт, женщина-танк, женщина-антенна, женщина-самолёт, женщина-подлодка и женщина-катер[85]. Элегантную синьору мы преобразим в настоящий живой пластический комплекс. Нет нужды бояться, что женский силуэт тогда утратит свою прихотливую и возбуждающую грацию. Новые формы не станут скрываться, но будут подчёркивать, развивать и преувеличивать заливы и высокие мысы женского полуострова. Искусство-преувеличение.

Женским силуэтам мы сделаем прививку самых агрессивных линий и самых звонких цветов наших футуристических картин. В исступлении спиралей и треугольников мы восславим плоть женщины. Мы придём к тому, чтобы изваять звёздное тело женщины скальпелем доведённой до крайности геометрии!

В) ЭКОНОМИЯ

Новая мода будет доступна кошельку всех красивых женщин, которых в Италии легион. Дорогим платье делает более или менее дорогостоящая ткань, а не форма или цвет, которые мы как бесплатный дар предлагаем всем итальянкам. Смешно, что спустя три года после войны и нехватки сырья, обувь всё ещё упорно изготавливается из кожи, а одежда – из шёлка.

Царство шёлка в истории женской одежды должно закончиться, как в настоящее время пришло к закату царство мрамора в архитектуре. 100 новых революционных материалов шумят на площади, требуя допустить их признания в женской одежде. Мы распахнем двери модных ателье бумаге, картону, стеклу, фольге, алюминию, майолике, каучуку, коже рыб, упаковочному полотну, пакле, конопле, газу, живым растениям и животным.

Каждая женщина будет ходячим синтезом Вселенной.

У вас есть высокая честь быть любимыми нами, солдатами-саперами в авангарде армии молний.

29 февраля 1920

X

Ф. Т. Маринетти

По ту сторону коммунизма

Мы, футуристы, безжалостно критиковали все идеологии, провозгласив нашу новую концепцию жизни, наши формулы духовной гигиены, наш динамизм, эстетический и общественный, искреннее выражение нашего итальянского темперамента творцов и революционеров.

После десятилетней битвы за обновление Италии, после разрушения при Витторио-Венето ультрапассеистской Австро-Венгерской империи мы побывали в тюрьме по обвинению в покушении на безопасность государства, виновные, на самом деле, лишь в итальянском футуризме[86].

Мы более чем когда-либо пылки, неутомимы и богаты идеями. Мы уже подарили их множество и щедро обещаем ещё. Поэтому мы не расположены получать указания от кого бы то ни было; мы, итальянцы, творцы, не станем заниматься плагиатом у Ленина, русского ученика немца Маркса.

Человечество движется к анархическому индивидуализму – цели и мечте любого сильного духа. Коммунизм, напротив, – это старая формула посредственности, которую усталость и страх войны перелицовывают сегодня, превращая её в интеллектуальную моду.

Коммунизм – это обострение рака бюрократии, который всегда грыз человечество. Немецкого рака, производного от типично немецкого препарационизма[87]. Любая педантичная подготовка антигуманна и утомляет фортуну. История, жизнь и земля принадлежат импровизаторам. Мы ненавидим милитаристскую казарму, равно как и коммунистическую казарму. Анархический гений осмеивает и разбивает коммунистический карцер.

Отечество представляется нам максимальным расширением индивидуальной щедрости, разливающимся вокруг на всех подобных нам человеческих существ, симпатизирующих и симпатичных. Оно являет собой самую обширную и конкретную солидарность интеллектуальных, сельскохозяйственных, речных, портовых, промышленных интересов, связанных с уникальным географическим положением, климатом и цветом горизонта.

Сердце человека в его круговом расширении разбивает удушающий малый круг семьи, чтобы добраться до самых крайних пределов отечества, где слышно сердцебиение его соотечественников, как пульсация на оконечностях его собственного тела. Идея отечества отменяет идею семьи. Идея отечества – благородная, героическая, динамичная, футуристическая, тогда как идея семьи – мелочная, пугливая, статичная, консервативная и пассеистская. Здоровая идея отечества возникает сегодня впервые из нашего футуристического мироощущения. Прежде она представляла собой мутную смесь кампанилизма, греко-романской риторики, мемориального красноречия, прославления мертвых героев, недоверия к живым и страха войны[88].

Футуристический патриотизм – это, наоборот, страсть к становлению-прогрессу-революции народа.

Как максимально аффективная сила индивида бескорыстный футуристический патриотизм становится самой благоприятной атмосферой продолжения и развития народа.

Аффективный круг нашего итальянского сердца, расширяясь, обнимает отечество – максимально маневренную массу идеалов, интересов, потребностей – моих, наших, взаимосвязанных и непротиворечивых.

Отечество – это максимальное продолжение индивида, или лучше сказать – самый большой индивид, способный жить долго, управлять, господствовать и защищать все части своего тела.

Отечество – это психическое и географическое осознание усилия частного улучшения.

Нельзя упразднить идею отечества, кроме как прикрываясь эгоизмом абсентеизма. К примеру, сказать: «Я не итальянец, а гражданин мира» – равнозначно тому, чтобы сказать «плевать мне на Италию, на Европу, на человечество – я думаю только о себе».

Понятие отечества нерушимо, как и понятие партии.

Отечество не что иное, как обширная