Молчи и танцуй - Роман Грачев

Вернулся Глеб.

– Поздравляю, – сказал он, – я широким начальственным жестом вставил твою песню в программу. Через двадцать минут пойдет.

Благодарный музыкант почти прослезился.

– Ладно, ладно, – отмахнулся Шестопалов, – «спасибо» не звенит. Я тебе соврал, это не так уж и бесплатно.

Вадим отодвинул пустую чашку и сосредоточился.

– Я чем-то могу помочь?

– Надеюсь. – Глеб снова заглянул в ящик. На этот раз на стол лег экземпляр его многострадальной брошюры. – Тебя за язык никто не тянул, когда ты сказал, что знаешь, как ее продать. Я весь внимание.

Вадим ответил не сразу. Он взял книгу в руки, осмотрел обложку. На синем фоне была нарисована волчья морда с оскаленной пастью, выше стояла фамилия автора, ниже – название книги. Обложка броская и в то же время ни к чему не обязывающая.

– «Убегающий волк» – это тот, что в лес не убежит?

– Он самый.

Вадим открыл брошюру, бегло просмотрел первую главу, пару раз улыбнулся. Если бы он поднял глаза, то увидел бы, как автор сего труда пытается спрятать за пеленой сигаретного дыма свое волнение.

– Выглядит заманчиво, – вымолвил Вадим.

– Спасибо… Знаешь, я давно хотел написать что-нибудь подобное, еще с тех времен, когда за школьные сочинения пятерки получал. Мечта юности, понимаешь…

Вадим заглянул в конец книги, посмотрел оглавление.

– Книга хорошая, – резюмировал он. – И я предложил бы тебе сделать одну вещь, но не знаю, пойдешь ли ты на это.

Глеб выдохнул.

– Я готов продать душу дьяволу, лишь бы эти стопки больше не валялись в моем кабинете.

Вадим приосанился.

– В общем, – начал он, – ты будешь смеяться, но я предлагаю порекламировать ее в эфире…

Глеб даже не стал маскировать разочарование.

– Да рекламировали уже десятки раз! И рецензии положительные были, и ролики, и всякая мура. Ты пойми, мне не деньги вернуть нужно, а сон спокойный, потому что эта чертова книга на самом деле лучше, чем о ней думают!

– Ты не понял, – спокойно возразил Вадим. – Мы сделаем рекламу в эфире твоей станции, только текст будет мой и читать его буду я.

– Иии?… – затянул Глеб. – В чем прикол?

– Только в том, что я сказал.

– Понятно. У тебя кролик в рукаве?

– Нет.

Глеб начал теребить в руках пачку сигарет.

– Что-то я не пойму, – признался он уже более миролюбиво. – Ничего нового ты мне не предложил. Говори яснее.

– Хорошо. – Вадим положил руки на стол, развернул их ладонями вверх, словно собираясь объяснять очевидную вещь непроходимому тупице. – В тексте не будет каких-то наворотов, не будет никаких открытий, не известных тебе. Суть только в том, что текст прочту я и…

Вадим умолк. Шестопалов его не торопил.

– Понимаешь, Глеб, я просто предлагаю тебе довериться. Я могу гарантировать результат, и ты не будешь разочарован. Согласен, это как кота в мешке покупать, но хуже-то не будет, верно?

– Вообще-то, да. Хуже уже никак.

– Ну, вот. Давай попробуем, а по результатам ты уже будешь сам решать, оправдал ли я твои ожидания.

– Давай, – нехотя согласился Глеб. – Хотя я все равно ничего не понял.

Вадим улыбнулся:

– И не надо.

Награда для измученных духотой горожан – благословенная вечерняя прохлада. Днем народ пропадал на пляжах, а вечером оккупировал проспекты и улицы, топтался возле пивных ларьков и магазинчиков, где были замечены огромные холодильники с «кока-колой». Трофимов с удовольствием бы пропустил бутылочку-другую живительной пивной влаги, но он сегодня за рулем.

Руль был изрядно потрепанный. Впрочем, как и весь автомобиль. Неделю назад трофимовской «семерке» поставили новые крылья взамен старых, проржавевших за время долгой стоянки в протекающем гараже, и теперь белая консервная банка зияла черными висками. Однако Павел Владимирович не особенно переживал, поскольку был уверен, что скоро у него будет возможность сменить марку авто. Он хотел купить что-нибудь подержанное импортное, года эдак девяносто девятого. Не «крутой хмырь», конечно, но уже и не бывший советский инженер, заработавший за свою жизнь лишь скудную пенсию. Обеспеченная старость – сладкий приз на финише марафона.

Трофимову хотелось верить, что все получится. Хоть и пытались его отучить от этой вредной привычки, хоть и доказывали, что счастье – продукт скоропортящийся, и уж лучше довольствоваться усредненной амплитудой, чем взлетать на пик, а потом катиться вниз, ломая ребра. Пал Владимыч знал, что мечты сбываются, а цели можно достигнуть, если проявить упрямство. Не упорство, нет – именно упрямство. Осел все равно сожрет охапку травы и пойдет по своим делам, как бы над ним ни смеялись и как бы ни дубасили.

Однако существовала одна вещь, которая бывшего советского инженера смущала: он хотел, чтобы финишной чертой всё и закончилось. Он не принадлежал к числу безумцев, не способных остановиться после крупного выигрыша в казино. Получил – отвалил, только так. Если принять на веру, что крупная удача – это пик, то лучше скатиться вниз по противоположному склону мягко, оберегая ребрышки и не жалея задницу. Она мягкая, все стерпит и простит.

Авантюра, которую затеял Трофимов, имела все шансы стать успешной, но когда дело выгорит, надо сворачиваться и уходить. Однако в спокойный и незаметный уход автор авантюры не верил. Лесневский с самого начала отнесся к затее скептически, более того, даже посмеялся и велел своим людям заниматься делом, а не валять дурака, но Трофимов смог его убедить. Лесневский рискнул. Когда выяснится, что риск себя оправдал, этот губошлепнутый фармацевт потребует добавки, и аппетит у него, судя по началу, просто нечеловеческий. Что делать тогда?

Черт бы с ним, с этим хапугой, но вот парень Павлу Владимировичу нравился. Насядут они на него.

В машине у Трофимова звучало радио «Пилот». С некоторых пор он слушает только эту волну. Кто бы знал, насколько это тяжело!

Трофимов все же притормозил возле ларька. Оставив машину на обочине, потолкался в толпе, купил бутылку холодного кваса и прихватил местную газету, которую распихивал прохожим голодного вида молодой человек с сумкой на плече. Газета называлась «Горожане». На первой полосе красовалась физиономия действующего мэра Попова, а под ней простиралась огромная статья о крупных успехах и мелких неудачах в работе администрации. Это поповская газета, поповская реклама и поповские обещания. Ничего нового он не сказал и уже не скажет, потому что скинут его на предстоящих выборах, как котенка со шкафа. И через четыре года прохожим будут всучивать точно такие же газеты, но уже с другой «мэрской» физиономией, и через восемь лет, и через двенадцать. Чудны дела твои, Господи…

Трофимов сел в машину, бросил бутылку и газету на соседнее сиденье и вдруг замер.

– Быть не может… – пробормотал он, протягивая руку к панели магнитолы, чтобы сделать погромче. – Слишком быстро…

На волнах «Пилота» звучала новая песня. Впрочем, Трофимов слышал ее и раньше (она ему не понравилась – чересчур монотонная, по его мнению), но он точно знал, что в радиоэфире ее никогда не было.

– Вот тебе и раз! – воскликнул он, и лицо его растаяло в почти сладострастной улыбке. – Опережаем график!

Он тронулся с места, проскочил перекресток и помчался по широкой улице на скорости под восемьдесят. Он испытывал сложные чувства. С одной стороны, все складывалось удачно, и практика подтверждала, что теория имеет значение, но вот с другой… Трофимов еще не утратил способность испытывать угрызения совести. Пожалуй, это качество и отличало его от большинства специалистов команды Лесневского.

Парень все-таки ему нравился. Хороший парень.

Вадим снова не знал, куда девать руки. Поскольку у джинсов карманы были слишком узкие, он пытался засунуть одну руку в разрез между пуговицами рубашки, а другую пристроить под ремнем на пояснице. Глеб с нескрываемым любопытством наблюдал за этими маневрами.

– Как ощущения? – спросил он, улыбаясь. – Штырит?

– Более чем, – осипшим голосом сказал Вадим. Затем, прокашлявшись, добавил уже более внятно: – Штырит.

– Это хорошо. Тех, кто впервые живьем выходит в эфир, трясет еще больше. К этому трудно привыкнуть сразу, но это нормально.

Вадим все еще продолжать воевать с руками, не желавшими находить подобающее им место, но с волнением уже вполне управился. Он присел на стул перед звукорежиссерским пультом.

– Интересное ощущение, – сказал он, – как будто это не моя песня, а чья-то чужая.

Глеб продолжал улыбаться. Они находились в эфирной студии. Только что проскочил маленький блок рекламы, вышедший сразу после песни Вадима, сейчас играла одна из старых вещей «Дюран Дюран».

– Твою песнюшку мы позже протестируем, – сказал Шестопалов и склонился над ежедневником. – Если реакция будет благожелательной – что ж, ветер тебе в парус.