Иуда - Валерий Сауткин

– Что с моим братом?

– Умер, – довольно быстро ответила Мария Стюарт.

В глазах Николая потемнело. Не давая никому возможности задавать вопросы он дрожащим голосом спросил:

– При каких обстоятельствах?

– Катался на лыжах, – не замедлил с ответом дух Марии Стюарт.

– Где?

– Под Огре.

В мозгу Николая мелькнуло: «При чём тут Огре? Это же Латвия, а брат живёт в Литве!»

– Когда похороны?

– Завтра.

– Что мне делать?

– Лететь.

– Куда?

– В Вильнюс.

«Ага, значит, его уже перевезли домой. Ну, да там недалеко», – подумал Николай. Было около шести часов вечера. Последний самолёт – в полночь. «Успеваю», – прикинул Николай и продолжил общение с духом.

– Где мама?

– В Вильнюсе, – ответил дух.

«Ну да, – подумал Николай, – где же ей ещё быть? Естественно, приехала на похороны».

– Что с ней?

– Плохо, – ответил дух.

«Это понятно, – подумал Николай, – переживает».

– Где отец?

– В Смоленске, – немного запутавшись в буквах, ответил дух. Родители Николая действительно жили в Смоленске. – Что с ним?

– Умер, – довольно быстро ответил дух.

– Почему? – с трудом сдерживая себя, спросил Николай.

– Ты и брат, – ответил дух Марии Стюарт.

Николай резко встал из-за стола, бросился к Олегу, схватил его за руку и потащил за собой:

– Быстрей, быстрей! Побежали быстрей, звонить!

Оторопевшие и не проронившие ни звука участники спиритического сеанса проводили их взглядами и долго ещё не могли придти в себя.

От общежития до почтового отделения было не более трёхсот метров, и друзьям хватило несколько минут, чтобы оказаться на почте, практически, не запыхавшись.

– Девушка, пожалуйста, срочно соедините с Вильнюсом! – Николай дрожащей рукой протянул в окно заказов бумажку с номером телефона.

Минуты ожидания казались Николаю вечностью. Сердце колотилось в бешеном ритме, словно пыталось вырваться наружу, чтобы телепортироваться туда, где брат, где отец, где мама…

– Вильнюс – первая кабина, – наконец-то прохрипел динамик.

Николай бросился к переговорной, рванул на себя дверь и схватил трубку прежде, чем оказался в кабине. В трубке уже звучал такой знакомый и родной мамин голос: «Алё, алё…» «Мама в Вильнюсе, а не в Смоленске! Значит, Мария Стюарт не врала», – подумал Николай.

– Алё! Алё! Мама! Алексей жив? – закричал в трубку Николай.

– Коленька, это ты?

– Да, мамочка, я. Алексей жив?

– Лёша в больнице! У него сломан позвоночник, но врачи…

– Мам, а папа жив? – нетерпеливо перебил её Николай.

– Папа? Папа жив. Да что с тобой, Коленька? Папа только что звонил из Смоленска…

У Николая отлегло от сердца, и он медленно сполз по стенке кабины на мягкий табурет. Сил не было. Он молчал…

– Алё! Коленька! – звала его в трубке мама, но тщетно. Николай потерял дар речи. По его щекам стекали слёзы… Телефонная трубка упала на колени, и руки не слушались, чтобы поднести её к уху…

– Первая кабина, ваше время заканчивается! – в трубке зазвучал зуммер, и Николай с трудом положил её на аппарат и вышел из кабины.

– Ну, что? – бросился к нему Олег.

– Всё нормально, – еле слышно произнёс Николай, – все живы!

– Слава Богу! – перекрестился Олег.

– Слава Богу! – прошептал Николай.

Глава 10

Работа над диссертацией приближалась к завершению. Эксперименты были закончены, текст пояснительной записки готов, автореферат написан, графическое оформление выполнено. Шеф, Семён Осипович, ждал ближайшего заседания Учёного Совета. По предварительной договорённости с Учёным секретарём защита диссертации ожидалась на конец текущего года. Впереди были лето и осень. Николай распланировал это время, включив в него возможную поездку в ГДР по приглашению своего друга, Херберта Клессена, с которым он учился в одной группе. В институте их отношения были поверхностными и ограничивались участием в факультетской сборной по футболу. После окончания института Херберт уехал на родину и быстро, за два года, поднялся по служебной лестнице до помощника министра, а ещё через два года был командирован на четыре года в Москву каким-то представителем ГДР в Совете экономической взаимопомощи (СЭВ). В первый же день пребывания в Москве совершенно случайно он встретился на улице Горького с Николаем. Восторгу обоих не было предела, и они обнялись, как старинные друзья. На радостях отправились в кафе «Националь» и просидели там до самого закрытия. Осушили две бутылки водки под хорошую закуску, вспомнили студенческие годы и потом до утра гуляли по Москве.

– А ты знаешь, как тебя звали в институте? – разоткровенничался Николай.

– Как?

– Серый волк! Потом просто Серый.

– Как это? Почему? – удивился Херберт.

– Когда ты появился в группе на первом курсе, все обратили внимание на твой взгляд, взгляд исподлобья. Как у волка. Очень похоже! А Лялька Безноско первой назвала тебя Серым волком, и всем понравилась эта кликуха.

– Ну, я ей!..

– Всё, всё – поезд ушёл. Теперь тебя за глаза только Серым и называют.

– А ты знаешь, что Гюнтер всё-таки женился на Людке Смирновой, – поменял тему разговора Херберт.

– Что за Людка?

– Ты что, не помнишь? Она училась на «атомных станциях» и бегала за нашим Гюнтером… А он – от неё.

– Что-то не припомню, – наморщил лоб Николай.

– Ну как же? Про неё ещё рассказывали, как она квантовую механику сдавала Тимроту.

– И как?

– Ну, ты помнишь, как Тимрот приходил на экзамен и объявлял: «Товарищи студенты! Деканат категорически не разрешает списывать на экзаменах!» Потом он садился за стол и закрывался газетой. Списывали все! Кроме, правда, вьетнамцев, которым «Хошимин не разрешил».

– Помню, помню, – улыбнулся Николай.

– Так вот, как обычно, Тимрот проверил, правильно ли она списала всё, что нужно, и задал первый вопрос. Ответ на него обычно гарантировал пятёрку. Она не ответила. Не ответила и на второй вопрос, и на третий и готова была уже разрыдаться. Тогда Тимрот задал ей провокационный вопрос: «Представьте себе айсберг, который плывёт по океану. Одна десятая часть айсберга над водой, а девять десятых – под водой. Что будет с айсбергом, если его надводную часть срезать?»

– И что? – Николай слышал эту историю впервые.

– «Айсберг утонет!» – не долго думая, ответила Людка. Тимрот рассердился и поставил ей тройку.

– Да, – Николай искренне рассмеялся, – Тимрот редко ставил тройки, а двоек не ставил вообще. Помнишь историю с Юркой Бисько?

– Нет, расскажи.

– Ну, как же? Он отвечал Уманскому Помнишь его? Он у нас семинары вёл по статфизике.

– Уманского помню, – утвердительно кивнул головой Херберт.

– Так вот, Бисько всё списал, но ответить не смог ни на один вопрос. Тогда Уманский подошёл к Тимроту и сказал: «Товарищ лектор, студент ничего не знает!» «Как? Совсем ничего?» – удивился Тимрот. «Совсем!!!» – ответил Уманский. «Ну, тогда придётся поставить ему тройку!!!» – рассердился Тимрот.

– Да, редкой души человек был, – и Херберт расхохотался.

– А у меня приятель в Стали и сплавов учился, – продолжил Николай, – так у них по сопромату профессор был – чудак! Жил недалеко от института и на работу на коне ездил…

– Да ладно тебе! – не поверил Херберт.

– Ну, чего – «ладно!» Дело-то в пятидесятых ещё было. Так он студенткам на экзаменах выше тройки никогда не ставил. «Бабы – дуры!» – говорил он.

– Есть такие гады! – покачал головой Херберт.

– А однажды, – продолжал Николай, – ему попалась студентка, которая отвечала ему на все вопросы и щёлкала все его задачи. Измучился он с ней, проголодался и решил отойти на полчасика в буфет. Оставил ей три сложнейших задачки и ушёл. Студентка быстро решила все задачи и сидит – ждёт. Подходит к ней другой экзаменатор, ассистент: «Ну что там у вас?» Она показала ему экзаменационный лист со всеми вопросами и задачами. Он проверил: «Всё правильно!» Задал ещё пару контрольных вопросов. Она ответила. И он поставил ей пятёрку. Только она ушла, возвращается лектор, первый её экзаменатор: «Где студентка?» Второй спокойненько отвечает: «Я проверил её задание, проэкзаменовал и отпустил её». «И какую оценку вы ей поставили?» – грозно спросил лектор. «Пятёрку! Она блестяще знает предмет!» – ответил ассистент. «Как это пятёрку?! – рассердился профессор, – женщина не может знать сопромат на пятёрку! Садитесь, я проверю ваши знания!» – и стал экзаменовать ассистента. На глазах у студентов профессор давал ему задачки, одну за другой, и это продолжалось до тех пор, пока на одной из них ассистент не споткнулся. «Ну вот, видите! – восторжествовал профессор, – вы сами знаете материал только на слабенькую четвёрку! Значит, пятёрка вашей студентки недействительна!!!»

– Да, забавно… А помнишь, на кафедре теормеха у нас семинары вёл Дувакин?