Танки на Москву - Евгений Лукин

Однажды Джохар Дудаев отправился в селение Шали. Эти места памятны тем, что здесь в сражении с казачьим отрядом погиб легендарный абрек Зелимхан Харачоевский. Объявив непримиримую войну царской власти, он грабил банки и поезда, убивал чиновников и офицеров, обирал богачей. Отобранные деньги иногда раздавал беднякам. О бесстрашии Зелимхана ходили легенды. Он стал воистину народным героем. А после Октябрьской революции большевики признали его борцом за народное счастье и воздвигли этому дерзкому абреку бронзовый памятник. Так разбойничья философия абречества обрела благородный облик. И в современной Чечне не забывали о храбром Зелимхане. Талантливый художник Султан Юшаев нарисовал его портрет, а поэт Муса Гешаев сочинил романтическую песню.

Ее исполнил певец Имам Алимсултанов:

Хлебнув горечь жизни, он бурею взмылИ выбрал дорогу абрека,И пыл его сердца уже не остылНа вздыбленном стремени века…

На встречу с первым чеченским президентом, как всегда, собралось множество народу. Конечно, жители стали жаловаться на трудную голодную жизнь: мол, денег нет, зарплата давно не выплачивается, в магазинах полки пусты… И тут Дудаев рассвирепел:

– Неужели вы думаете, что я вам буду платить зарплату? Мне что, деньги некуда больше девать? У вас есть всё – силы, ум, оружие, храбрость! Если вы мужчины – зарабатывайте сами!

Это был откровенный призыв к абречеству – к бандитизму, грабежам, разбою, убийствам. Фактически президент предлагал голодным людям ради спасения себя и своих семей взять в руки оружие и выйти на большую дорогу. Так оно и случилось – чеченцы обложили данью грузовые и пассажирские поезда, совершая на них вооруженные нападения.

«Кавказскую железную дорогу называли дорогой жизни между Закавказьем и Россией, но с приходом к власти Дудаева часть этой дороги, проходящая через Чечню, стала дорогой смерти, грабежа и насилия, – вспоминала Бибаева, жительница Баку. – На моих глазах пассажиры поездов подвергались неслыханным унижениям и издевательствам со стороны распоясавшихся чеченских молодчиков с автоматами, останавливавших на ходу поезда, врывавшихся в вагоны. Пассажиров раздевали донага, обыскивали и отбирали все деньги. С женщин срывали золотые украшения, беззастенчиво давали волю рукам, унижая женское достоинство. До самой смерти не забуду лицо пожилого мужчины, под насмешки распоясавшихся юнцов прикрывавшего свою наготу; растрепанную женщину, рыдавшую на пустых сумках. У нее, направлявшейся в зимнюю Москву, отобрали шубу, а в наказание за сопротивление вытряхнули из сумок и потоптали все фрукты, которыми она хотела угостить родственников в России. До сих пор звенит в ушах грохот разбитых бутылок и окон. А сколько разграбленных товарных составов мелькало перед глазами, и там же – чеченские женщины с мешками возле распотрошенных вагонов, растаскивающие чужое добро».

Однажды Джохар Дудаев преподнес жителям республики президентский подарок – издал указ о передаче в личную собственность государственных и ведомственных квартир самым обделенным согражданам республики. При этом он поручил нотариальным конторам без проволóчек оформлять ордера на передачу квартир. Но кто считался самым обделенным среди миллиона жителей Чечни? Многие чеченцы сочли себя таковыми. А кто оказался незаслуженно наделенным всякими благами? Конечно, русские, которые виновны во многих чеченских бедах! Вывод был простой: следует восстановить справедливость. Такая националистическая фразеология получила в республике повсеместное распространение. В Грозном стала популярной присказка: «Русских – в Рязань, татар – в Казань, армян – в Эривань, а ингушей – в Назрань!».

И вот в почтовых ящиках русскоязычных жителей Чечни появились первые «письма счастья» – анонимные угрозы с требованием убираться в Россию. Если хозяева не покидали жилища добровольно, к ним применяли различные методы воздействия. Хорошие чеченцы, угрожая оружием, приходили и говорили: «Уезжайте по-хорошему». Плохие чеченцы не говорили ничего – они просто убивали, насиловали или угоняли в рабство. Конечно, были и порядочные чеченцы, которые сочувствовали русским, но они ничем не могли помочь. Потому что даже старейшины, сидя на лавочках, улыбались: «Пусть русских побольше уезжает!». Русские пытались продать свои квартиры, но даже за бесценок их перестали покупать. На улицах повсюду появились надписи: «Не покупайте квартиры у Саши и Маши – они все равно будут ваши». А на выезде из Грозного был начертан такой призыв: «Русские, не уезжайте – нам нужны рабы».

В Москву летели тревожные письма: «С приходом к власти Дудаева мы, русские, превратились в жителей резервации. Русских грабят, убивают, унижают, насилуют. А сколько обворовано квартир, сколько людей избито, сколько подверглось пыткам! Вламываясь в дом, избивают, требуют деньги, золото, которых у нас сроду не было. Выгнана, выжита из родных домов половина русского населения. Скупают их дома, имущество за бесценок или просто за перевоз оставшихся вещей. За эти три года выгнаны все русские руководители хозяйств. Колхозы и совхозы разворованы. Уничтожаются лесополосы, разворованы телеграфные столбы. Преподавание в школе ведется только на чеченском языке, а сами школы и их оборудование расхищены. Мы уже два года не получаем заработную плату, а старики – пенсии. Мы постоянно слышим предложения и угрозы убираться в Россию. Но мы – в России. Мы – сыны и дочери России».

Москва надменно молчала – она, как обычно, не верила слезам. Никто не ударил в колокола. Никто не вступился за русских – ни один правозащитник. И тогда русские в страхе побежали из Чечни – десятками, сотнями тысяч. А тех, кто остался, ждала страшная участь. Доктор физико-математических наук Михаил Бурлаков, покинувший Грозный сразу после убийства ректора университета Кан-Калика, вспоминал:

«Однажды в Моздоке я случайно встретил свою бывшую студентку Наталью. С трудом узнал ее – грязную, оборванную, с нечесаными прядями седых волос, роющуюся в баке с мусором. История ее типична для русских людей, попавших в чеченский ад. Весной 1993 года один из защитников свободы и независимости Ичкерии потребовал от нее отдать ордер на квартиру и убираться в Россию. Наталья, естественно, отказалась выполнить это требование. Тогда этот офицер ичкерийской армии со товарищи решил показательно наказать “оккупантку”. Ночью они нанесли ей визит и без лишних сантиментов пристрелили мужа, а двум ее детям отрезали головы. Теперь, повредившись в уме, вдова ищет головы своих деток, бродя по городам и селам Северного Кавказа. Она сказала мне, что если найдет головы, которые куда-то унесли в ту ночь бандиты, то пришьет их обратно к телам детей – тогда они непременно оживут и будут снова вместе с нею. И в доказательство серьезности своих намерений показала иголку с ниткой, припрятанную в лохмотьях».

Как известно, Алла Дудаева была художницей. Некоторые искусствоведы называли ее манеру романтическим импрессионизмом. Действительно, зыбкая реальность на полотнах художницы облекалась в некую мечтательную дымку и окрашивалась яркими эмоциональными оттенками. Получалось красиво и приторно.

Однажды Алла Дудаева поехала в независимую Эстонию, чтобы открыть персональную выставку своих картин и выступить перед тартуским культурным обществом. Правда, помимо романтических пейзажей и портретов посетителей более всего интересовала межнациональная напряженность в Чеченской Республике.

– Никто в нашей республике не собирается выселять или притеснять русских, – успокоила художница, – столько лет они прожили вместе с соседями в мире и дружбе. Просто чеченцы стали хозяевами своей земли. И разве не неотъемлемое право каждой нации распоряжаться своей судьбой? До каких пор Россия в роли старшего брата будет выкачивать чеченскую нефть, оставляя народу только один процент от его национального богатства?

Безусловно, особую значимость этим словам придавал тот факт, что их произносила не просто художница, а супруга чеченского президента – русская по происхождению. В свою очередь, и Джохар Дудаев был убежден, что слухи о насилии над русским населением республики не имеют под собой никаких оснований:

– Более надежно, чем у нас в республике, русские нигде не защищены. В генах нашего народа отсутствуют насилие, неприязнь к людям другой национальности. Это подтверждается всей нашей историей, А сейчас идет даже сближение чеченцев и русских, что связано с нашей общей судьбой.

Президент не раз публично заявлял, что «с 1991 года в республике действует распоряжение об особом контроле за преступлениями, совершенными против представителей русскоязычного населения», и отмечал, что за три минувших года «не было зарегистрировано ни одного преступления против русских, совершенного на межнациональной основе». Видать, ему даже не приходило в голову, что чеченская милиция просто отказывается регистрировать такие преступления, а порой и соучаствует в них.