Волчья ягода - Юлия Флёри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рому дёрнули уже утром. Тяжёлое похмелье отзывалось во всём теле и буквально оккупировало голову. Больно было говорить, моргать, думать. Больно было даже принимать решения. И вот уже тогда взвилась банальная злость. На ситуацию в целом и на мальчишку в частности. И Рому понесло. Он не собирался ни угрожать, ни нагнетать, и, упаси боже, не искал справедливости. Сейчас волновал только результат и в ход пошли неприемлемые способы его достижения.
Внутри ничего не дрогнуло, когда начальник охраны с подозрительным удовольствием пнул мальчишку раз, другой. Голова трещала так, что Рома не слышал ни звуков глухих ударов, ни детских всхлипов. Зато он отчётливо расслышал неуместно требовательный приказ остановиться. И только сейчас заметил, что мальчишка был не один. Его сопровождала такая же бродяжка. Мелкая, тощая, вся какая-то несуразная, вот только взгляд буквально искрился вызовом. В душе мелькнул скользкий интерес, но головная боль с лёгкостью затушила его, оставляя лишь глухую раздражительность.
На прямой вопрос бродяжка замялась. Вызов в её глазах потух, зато в полной мере проявилась растерянность. Такая, будто девчонка боролась с желанием высказаться. Это, казалось, взвило ещё больше, и Рома приказал ударить мальца снова. Просто назло этой заносчивой дряни! И девчонка, не раздумывая, бросилась на его защиту. Подобный поступок вызывал смешанные чувства. С одной стороны – бесспорное восхищение, с другой… «Храбрость – это глупость» – именно эта мысль пришла на ум. Но настолько ли эта девчонка глупа?..
Рома в очередной раз принялся рассматривать маленькую воительницу. Он даже попытался отбросить предвзятость. Своими выпадами девчонка боялась навредить, сделать ещё хуже, но чёртов темперамент не позволял смолчать. Она то злилась, сжимая костлявые кулаки, то растерянно хватала воздух ртом, глядя на Рому совершенно беспомощно и по-детски наивно. Забавная. Да, на более притязательный взгляд она показалась именно забавной. Настолько, что мысль о потерянных часах внезапно отошла на второй план.
Рома приказал запереть мальчишку, спровадил охрану и остался с ней наедине. Он делал упор на откровенный разговор, девчонка же продолжала упрямиться. Начальник охраны со своими нелепыми угрозами подоспел вовремя. В голове у Ромы зрел какой-нибудь отвратительный план как раз в тот момент, когда Володя захотел «поразвлечься». Только тогда Рома и опомнился, что перед ним стоит, по сути, ещё ребёнок, обычная девчонка! От пошлых интонаций охранника его покоробило. Вдруг пришло осознание, что с подобным типом ему не по пути, а, значит, охрану следует рассчитать или отправить на довольствие отцу, ведь тот Володю нахваливал.
Теперь сама ситуация показалась несуразной. И о чём говорить с девчонкой Рома даже не представлял. А как опомнился, едва сдержался от улыбки: бродяжка его рассматривала. С увлечением и явным интересом. Пойманная на подглядывании она испугалась, растерялась, покраснела, но продолжала упрямо тянуть подбородок вверх. Так, будто готовилась к расстрелу, и никак не меньше. И вдруг между ними вклинился запах. Он был едва различимым, практически призрачным, но настолько знакомым, что Рома не смог удержаться и не втянуть его снова. Лёгкий и неуловимый, как бабочка, этот аромат затрепетал хрупкими крылышками, сбивая с общего настроя. И он исходил от девчонки. Да, изысканный аромат путался среди грубого и тяжёлого запаха подвала, улицы, осенней сырости, но продолжал цепляться за обонятельные рецепторы, призывая совершать необдуманные поступки.
На очередной вопрос девчонка снова ответила категоричным отказом, чем буквально спровоцировала, и совсем скоро в руках у Ромы оказался флакон с туалетной водой известного бренда. Явно забывая о своём вынужденном положении, бродяжка бросилась на него, и резкая пощёчина рассекла воздух. Рома тут же пожалел о своей порывистости, но не просить же у неё прощения, в самом деле! А самое отвратное было в том, что она опять врала. Неумело и совершенно несвоевременно! Ну не всё ли ему равно, откуда у неё эти духи?.. Но нет же, из принципа соврала! И тем самым буквально ввернула на место какой-то электрод, и вот Рома вспомнил о своих претензиях.
Он поставил условие: пацан в обмен на часы. И никаких тебе компромиссов. Бродяжка так ничего и не ответила. А Рома отчего-то был уверен, что она вернётся. Такие всегда доводят начатое до конца. Какие «такие», он не потрудился себе объяснять. Просто эта мысль прочно засела в голове.
Оставшись один, Рома вдруг вспомнил о флаконе в своей руке. «Альбиция». Он помнил этот запах из детства. Того самого детства, когда дорогие заграничные курорты были их семье не по карману и, прогуливаясь по аллеям черноморского побережья, они с мамой погружались в волшебный, тончайший, изысканный аромат. А потом у мамы появились эти духи. С тех пор в родительской спальне всегда пахло летом, счастьем, удовольствием. После маминой смерти отец сгрузил все её вещи в один фургон и отправил на свалку. Роме казалось, что отец страдает, сейчас же всё чаще закрадывалась мысль, что тот просто перевернул очередную страницу.
Тонкий аромат всё ещё витал в воздухе, когда Рома спрятал лицо в ладонях и глухо зарычал. Он был не готов отпустить её! Прошло чуть больше года, а он всё никак не пришёл в себя. А вот теперь ещё этот запах! И больно так, что всё внутри переворачивается.
Вместо жалкого порыва утопить горе в рюмке, Рома отправился в комнату и завалился спать как есть: в одежде и в обуви. Мама уверяла, что сон – лучшее лекарство. Сейчас представился отличный случай убедиться в этом лично.
Глава 4
Второе «утро» за одни сутки выдалось для Ромы вдвое отвратнее первого. Головная боль так и не отступила, но теперь к ней присоединилась тошнота интоксикации, ведь уже который день Рома не утруждал себя ни завтраками, ни обедами. Сомнительные закуски из бара тоже мало походили на полноценное питание. Пытаясь справиться с подавляющим желанием «подружиться» с унитазом, Рома всё же встал и с ходу осушил добрую половину графина с водой, который так любезно оставляла на прикроватной тумбочке домработница Софья. Милейшая женщина служила в их доме ещё при маме, но сейчас всё чаще порывалась уйти. Графин с водой означал одно: Роме предстоит очередная головомойка.
Тошнота отступила, головную боль удалось заглушить таблеткой растворимого аспирина, а контрастный душ придал бодрости телу и духу. Свежий и в меру жизнерадостный Рома спустился вниз и тут же нарвался на укоризненный взгляд.
– Софьюшка, роднулечка, золотце ты наше, – принялся он лебезить перед подбоченившейся
