Том Соуер за границей - Марк Твен

Что касалось нашей одежды, то отъ нея не оставалось ничего: каждый лоскутъ ея былъ въ желудкѣ животныхъ, но врядъ-ли имъ могло поздоровиться отъ этого, потому что было тамъ много мѣдныхъ пуговицъ, въ карманахъ лежали ножи, курительный табакъ, гвозди, мѣлъ, камешки, крючки для уженья и всякая всячина. Но мнѣ не было дѣла до этого, а злило меня то, что у насъ оставались теперь только вещи профессора; запасъ платья у него былъ значительный, но намъ было невозможно показаться въ этомъ видѣ передъ кѣмъ-нибудь, — если бы случилось встрѣтиться съ обществомъ, — потому что брюки были длинны какъ туннели, а сюртуки и прочее въ томъ же родѣ. Но все же это годилось для передѣлки, а Джимъ былъ вродѣ колченожки-портного, и онъ обѣщалъ устроить каждому изъ насъ по одному приличному костюму, или даже по два.

ГЛАВА IX

Мы все же хотѣли спуститься на землю тутъ же, но по особому дѣлу. Большая часть продовольствія, припасеннаго профессоромъ, находилась въ жестянкахъ, сохраняясь по способу, только что изобрѣтенному тогда кѣмъ-то; остальное было въ свѣжемъ видѣ. Но если вы перевозите бифстекъ изъ Миссури въ степь Сахару, то будьте осторожны и держитесь повыше, въ холодныхъ слояхъ атмосферы. Мясо сохранялось у насъ хорошо до тѣхъ поръ, пока мы не провели такое продолжительное время внизу, среди тѣхъ мертвецовъ. Эта стоянка испортила намъ воду, а бифстекъ довела до степени, которая могла понравиться только англичанину, какъ выразился Томъ, но была слишкомъ пикантна для американцевъ; поэтому мы рѣшились спуститься на львиный рынокъ и посмотрѣть, нельзя-ли добыть тутъ чего.

Мы встали на лѣсенку, спустивъ ее настолько, чтобы звѣри не могли до насъ достать, остановились прямо надъ ними и закинули внизъ веревку съ подвижною петлею на концѣ. Намъ удалось такимъ способомъ выудить мертваго нѣжнаго львинаго дѣтеныша, а потомъ и маленькаго тигренка; но остальное собраніе надо было отгонять револьверомъ, иначе звѣри приняли бы посильное участіе въ нашей работѣ и помогли бы намъ тутъ по своему.

Мы срѣзали мясо съ обѣихъ тушъ, шкуры припрятали, а прочее бросили за бортъ. Потомъ, насадивъ свѣжей мясной приманки на профессорскія удочки, принялись удить рыбу, остановившись надъ озеромъ въ приличномъ разстояніи отъ воды, я вытащили множество превосходнѣйшей рыбы. Что за удивительный, вкусный ужинъ составился у насъ: бифстекъ изъ львинаго и тигроваго мяса, жареная рыба и горячая похлебка изъ крупъ. Чего еще лучше желать!

На дессертъ были фрукты. Мы достали ихъ съ страшно высокаго дерева. Оно было тонкое, безъ всякихъ сучьевъ отъ комля до верхушки, а здѣсь распадалось какъ бы метелкой изъ перьевъ. Понятно, что это была пальма; всякій узнаетъ сразу пальму, благодаря картинкамъ. Мы поискали на ней кокосовыхъ орѣховъ, но ихъ не оказывалось, а висѣли только громадные пучки чего-то похожаго на кисти винограда необычайной величины, и Томъ предполагалъ, что это финики, потому что они соотвѣтствовали описанію этихъ плодовъ въ «Тысячѣ и одной ночи» и другихъ книгахъ. Но могло это быть и не такъ, и фрукты могли оказаться ядовитыми; поэтому мы рѣшили обождать немного и посмотрѣть, станутъ-ли птицы ѣсть ихъ. Видимъ, что ѣдятъ; и тогда мы принялись за нихъ и нашли ихъ изумительно вкусными.

Между тѣмъ, налетѣли еще какія-то чудовищно-громадныя птицы и усѣлись на падаль. Онѣ были предерзкія: клевали, напримѣръ, льва съ одного конца, когда другой левъ грызъ его съ другого. И если левъ отгонялъ эту птицу, это ни къ чему не вело: лишь только онъ начиналъ снова заниматься своимъ дѣломъ, она налетала опять.

Эти большія птицы появлялись со всѣхъ сторонъ неба: можно было видѣть, въ подзорную трубу, ихъ приближеніе, когда для простого глаза онѣ были еще не примѣтны. Между тѣмъ, падаль была еще слишкомъ свѣжа, чтобы издавать запахъ:- по крайней мѣрѣ, такой, который могъ бы доноситься до птицы, находившейся въ пяти миляхъ отсюда, и Томъ говорилъ, что эти хищники не почуяли добычи своимъ обоняніемъ, а увидали ее. Каковы же глаза? По словамъ Тома, кучка мертвыхъ львовъ могла казаться, на разстояніи пяти миль, не болѣе ногтя на человѣческомъ пальцѣ, и онъ не могъ даже понять, какъ можетъ птица различить съ такой дали такой крохотный предметъ.

Казалось какъ-то страннымъ и неестественнымъ поѣданіе льва львомъ же, и мы думали, что они, вѣроятно, не одного племени, но Джимъ увѣрялъ что это различія не дѣлаетъ; онъ говорилъ, что свиньѣ очень нравится ея собственный пометъ, также какъ и паучихѣ, и что левъ можетъ быть безнравственъ подобно этому же, хотя, можетъ быть, и въ меньшей степени. Онъ полагалъ, что левъ не станетъ пожирать родного отца, если будетъ увѣренъ въ этомъ родствѣ, но съѣстъ, безъ сомнѣнія, своего зятя, если очень проголодается, а тещу, во всякомъ случаѣ, съѣстъ. Но предположеніе нисколько не означаетъ еще полнаго рѣшенія вопроса. Можно строить предположенія до безконечности, но это не приводитъ ни къ какому заключенію. Поэтому мы не стали болѣе ломать себѣ головы надъ этимъ предметомъ.

Обыкновенно въ степи была, по ночамъ, полная тишина, но теперь поднялась музыка. Сбѣжались сюда на трапезу разные звѣри: одни подкрадывались, тявкая какъ-то, — Томъ говорилъ, что это шакалы, — другіе бѣжали, выгнувъ щетинистыя спины, — это были гіены, по его словамъ, — и вся эта орава не переставала ревѣть все время. Картина, при лунномъ освѣщеніи, не походила ни на что, видѣнное мною до сихъ поръ. Мы причалили себя канатомъ къ вершинѣ одного дерева и улеглись спать всѣ трое, отмѣнивъ вахту, но я вставалъ раза два или три, чтобы взглянуть внизъ и послушать концертъ. Выходило, точно я сижу задаромъ въ первомъ ряду креселъ въ какомъ-нибудь звѣринцѣ, чего со мною отъ роду не бывало, и потому жалко было спать и пропускать такой хорошій случай: мудрено было ожидать, что онъ когда-нибудь повторится.

Мы снова наудили себѣ рыбы, лишь только стало разсвѣтать, а потомъ, цѣлый день, нѣжились и бродили подъ густой тѣнью деревьевъ на одномъ островкѣ, но караулили по очереди, наблюдая за тѣмъ, чтобы звѣри не перебрались къ намъ съ цѣлью полакомиться аэронавтами. Мы хотѣли пуститься далѣе на другой же день, но не могли рѣшиться, до того было здѣсь хорошо.

Черезъ день мы снова поднялись вверхъ и направились къ востоку, но все оглядывались назадъ, пока это мѣсто не обратилось для насъ лишь въ маленькое пятнышко на степномъ пространствѣ и, могу сказать, мы точно прощались съ добрымъ другомъ, котораго намъ не приходилось уже болѣе увидать никогда!

Джимъ сидѣлъ, призадумавшись, и сказалъ, наконецъ:

— Масса Томъ, мы теперь навѣрное на самомъ концѣ степи.

— Почему такъ?

— Въ этомъ нельзя сомнѣваться. Вы сами знаете, какъ давно мы уже надъ нею летимъ. Вѣдь песку-то болѣе не можетъ хватить. Я и то дивлюсь, что его столько и до сихъ поръ.

— Вотъ вздоръ-то! Не печалься, хватитъ его!

— Я не печалюсь, масса Томъ, я только дивлюсь. У Господа довольно песку, я въ этомъ не сомнѣваюсь, но не станетъ Онъ тратить его попусту, и я нахожу, что степь эта уже достаточно велика, вотъ, въ томъ видѣ, какъ она теперь есть: увеличьте ее еще и это будетъ уже значить, что вы тратите песокъ зря.

— Толкуй ты! Да мы только еще на порогѣ Великой степи, знай это! Что, Соединенные Штаты порядочное по величинѣ государство, какъ скажешь, Гекъ?

— Да, — отвѣтилъ я, — большое, и больше его даже нѣтъ, но моему мнѣнію.

— Такъ вотъ, — продолжалъ онъ, — эта степь имѣетъ, приблизительно, тѣ же же очертанія, что и Соединенные Штаты, и если бы мы накрыли ею Соединенные Штаты, то наша страна свободы исчезла бы подъ нею, какъ подъ простыней. Выдавался бы маленькій уголокъ у Мэна и еще къ сѣверо-западу, да Флорида выглядывала бы какъ черепашій хвостъ; вотъ и все. Мы отняли Калифорнію у Мексики два или три года тому назадъ, такъ-что это побережье Тихаго океана наше теперь; положите Великую Сахару краемъ ея къ Тихому Океану, она покроетъ Соединенные Штаты и высунется еще за Нью-Іоркомъ на шестьсотъ тысячъ миль въ Атлантическій Океанъ.

Я произнесъ:

— Господи Боже! И у тебя найдутся доказательства тому, Томъ Соуеръ?

— Да, и они у насъ тутъ, подъ рукою, и я изучилъ ихъ. Можешь самъ посмотрѣть. Отъ Нью-Іорка до Тихаго Океана 2.600 миль; отъ одного конца степи Сахары до другого — 3.200 миль. Площадь Соединенныхъ Штатовъ равна 3.600.000 квадратныхъ мили, а площадь Великой степи, — 4.162.000 миль. Пространствомъ Сахары можно не только покрыть Соединенные Штаты до послѣдняго ихъ дюйма, но, подъ излишекъ ея, подпихнутъ еще Англію, Шотландію, Францію, Данію и всю Германію. Да, сэръ, вы можете скрыть подъ Сахарою родину доблестныхъ, и всѣ тѣ страны, вполнѣ, да у васъ останется въ запасѣ еще 2.000 квадратныхъ миль песку!

— Ну, — возразилъ я, — это сбиваетъ меня съ толку. Неужели же, Томъ, Творецъ позаботился болѣе о созданіи этой пустыни, чѣмъ о созданіи Соединенныхъ Штатовъ и всѣхъ тѣхъ государствъ? Вѣдь выходитъ, что на сотвореніе этой степи понадобилось дня два или три, прежде чѣмъ она изготовилась.