Егерь императрицы. Глазомер! Быстрота! Натиск! - Булычев Андрей Алексеевич

Лица командиров подразделений, стоявших по бокам большой комнаты форта, освещались неровным светом факелов. Каждый из них и ранее имел представление, какое здесь будет непростое дело, но только теперь они уже полностью осознали всю его дерзость и масштабность. Страха или уныния ни у кого не наблюдалось, читалась лишь решительность, сосредоточенность и уверенность. Егоров другого от своих офицеров и не ждал. Только такие люди и могли служить в отдельном особом батальоне егерей. В его батальоне.

– Все, что могли, мы уже с вами сделали, господа, – продолжал совет подполковник. – Позиции укреплены, боевой припас получен и распределен по личному составу. На наиболее угрожаемых участках у нас заложены фугасы. Уповаю только лишь на стойкость и отвагу наших солдат и их командиров. А теперь предписываю всем убыть на боевые позиции, и да поможет нам Бог!

– Тихо-то как, Федор Евграфович, – проговорил чуть слышно Ефим. – Даже и не верится, что совсем уже скоро турка на нас полезет. А может, до утра подождет и, только позавтракав, начнет?

– Полезет, полезет, – проворчал, вглядываясь в ночную степь из окопа, старший сержант. – Куды же он денется, такие-то силы сюда подогнав? При мне ведь у нашего квартирмейстера того самого османа разговорили, которого я в поиске чуть было не заколол и там же пожалел. Вот не зря, выходит, ему жизнь сохранил. Командиром такима тот пленный оказался, а это, почитай, как командир эскадрона в кавалерии. Остальные-то так себе, мелкие сошки все, а вот этот самый что ни на есть жирный гусь по сравнению с ними. И знал он гораздо больше, чем все простые всадники, вместе взятые. Долго мне не дали там с ним рядом быть, но кое-что я все же расслышал. Почитай, что весь османский корпус на нас с юга, со стороны лимана, вышел, да еще и со своими пушками и с обозом. И первую атаку они как раз таки на самом рассвете замыслили, чтобы нас, значится, в укреплениях тепленькими и сонными всех взять да перерезать. Так что сидим здеся и не дремлем, как, вон, Филиппка. Эй, Филька! А ну-ка быстро взбодрись и башкою своей пустой потряси! – кинул он камешком в привалившегося к брустверу солдата.

– Федор Евграфович, ну что вы, в самом-то деле! Да не сплю я! – встрепенулся егерь. – Уже ведь вторую каменюку в меня кидаете!

– А то я не знаю, в кого мне кидать! – усмехнулся Цыган. – Ты самый что ни на есть «спун» у нас во всей полуроте, Филя. У тебя одна только мысля в твоей пустой башке бродит: где бы пожирнее пожрать и как бы подольше поспать!

– Вот вы горазды, Федор Евграфович, напраслину наводить, – протянул обиженно солдат. – Я службу исправно несу, вон, ребят хоть, что ли, спросите, как намедни османский дозор по запаху быстрее всех учуял. Их кислый дух за полсотни шагов различил, а так бы и набрели прямо на них.

– Что нюх у тебя, как у собаки, это, конечно, хорошо, Филя, тут я слово поперек не скажу, – улыбнулся сержант. – А все же собраннее нужно быть, сурьезнее. Ты уже третий месяц как со стрелковой роты в пластуны перешел, а все какой-то неловкий. А быть дозорным, пластуном – это ведь дело особенное, брат, непростое, – поучал унтер молодого солдата.

Шагах в ста впереди за рвом и рогатками вдруг хлопнул один, за ним второй выстрел и потом разнеслась их целая россыпь.

– Трево-ога! – закричал Лужин. – Выносной пост от степи сигнал подал! Видать, турки совсем рядом!

Там, где трещали выстрелы, вдруг ярко вспыхнули два костра, разом осветив фигурки бегущих в сторону холма егерей. За ними в световую полосу забежала пара десятков темных фигур.

– Це-елься! – крикнул Лужин. – Ждем, чтобы ребят не зацепить!

Пятерка Ужа запрыгнула в окоп, и сержант скомандовал:

– Пли!

Всполох залпа двух десятков ружей осветил предместья холма. Часть турок упала на землю, а остальные развернулись и отбежали назад.

– Втихую хотели подобраться, Евграфович! – отдышавшись, проговорил командир передового поста. – Ладно вот, хитрую веревку с погремушкой задели и шуманули, а так бы и правда всех вырезали. Ну-у, балда, понял теперь, что не зря мы с той веревкой промаялись, пузыри с сухим горохом к ней навязывая? – кивнул он молодому егерю. – Учитесь, щеня, пока ветераны с тобой рядом!

– Обожди с пузырями, Ваня, – оборвал Ужа сержант. – Чего вы разглядели? Много ли там турок за этими шли али это только лишь разведка была?

– Не видно ничего, Федор Евграфович, – пожал плечами егерь. – Быстро же все там случилось. Но как будто бы какой-то шум со степной стороны был, когда мы туда постреляли.

«Бум! Бум! Бум!» – раздалось несколько выстрелов из пушек, и передний край перед холмом немного осветился.

– Во-о, ты гляди, как пушкари брандскугелями бахнули, – проговорил удовлетворенно Лужин. – Не зря ведь оружейники цельный день с их ядрами у форта колдовали, все мастерили их и заполняли хитрой смесью. Ох ты ж, мать честная! – протянул он, вглядываясь в сумрак. Из темноты, слегка освещенные пламенем костров и зажигательными снарядами орудий, выступили плотные шеренги турок.

– Колонна неприятеля от степи идет! – обернувшись в сторону основных укреплений батальона, крикнул Лужин.

– Вижу, Федор, вижу! – пробормотал Алексей, пристраивая ствол своего штуцера на мешке с песком. – Батальо-он! За-алпом! Огонь!

Более четырех сотен стволов ударили по наступающим. Фланги пока что молчали, и Алексей, заряжая свой штуцер, с тревогой посмотрел на север.

– Матвей, беги к Радовану, передай, пусть он пару человек вперед вышлет, что-то не нравится мне эта их мертвая тишина.

Вестовой бросился исполнять указание, а он снова выбрал прицел.

– Огонь! – и опять громыхнул раскатом ружейный залп.

Следом ударили картечью пушки, и она прошла с истошным воем над головой передового охранения.

– Братцы, даем залп, пионеры подрывают фугасы, и сразу отходим! – крикнул Лужин, орудуя в стволе шомполом. – Эти уж точно через ров и вал перемахнут!

Передовые шеренги турок уже разбрасывали рогатки и выбегали ко рву. Сзади, со стороны форта, раздалась команда: «Огонь!» И полтора десятка выстрелов из передового окопа слились с общим залпом сотен ружей.

– Давайте, братцы! Пора! – крикнул Лужин, поджигая фитиль гренады. Пионеры рванули витые шнуры, и сразу три огромных взрыва разбросали вокруг осколки с камнями, опрокинув авангард наступающей колонны. Турки было остановились, заколебались, но, понукаемые своими командирами, они затем вновь бросились вперед. В дыму и в густой завесе из пыли их масса хлынула в ров. Не остановили ее и разрывы дюжины гренад.

– Алла! Sultana selam olsun. Rusları yen![13] – скандируя и подбадривая друг друга, янычары побежали по склону вверх.

Разом ударили ближней картечью все пять полевых орудий и фальконеты. В массе наступающих появились целые проплешины, выбитые тучей свинца. Груды человеческих тел застилали весь склон.

Алексей пристегнул штык к стволу штуцера и, спустившись с крыши форта, вскочил на мешки с песком.

– Братцы! В штыки! За матушку-императрицу! За мной! Ура-а!!!

– Ура-а! – батальон поднялся в атаку. Сбегая навстречу туркам, егеря грозно ревели. Все мелькало с суматошной быстротой в этом сумрачном свете. Выстрелом в упор Лешка уложил самого ближайшего к нему османа. Саблю на штык! А потом рывок вперед! Стальное клинковое жало вошло следующему турку в грудь с противным хрустом. Рядом орудовали штыками солдаты Второй стрелковой. Фурьер Пряхин вогнал штык в брюхо толстому осману и с трудом его выдернул.

– Подсоби! – крикнул он, и два солдата выскочили вперед, оттеснив подступающих врагов. Еще двое егерей с левого бока поднажали, и Лешка оказался с ними в одной шеренге.

– Раз! Раз! Раз! – кричал унтер, словно бы задавая ритм штыкового боя. Турки не выдержали нажима русских и начали пятиться.

Подбежавший к Радовану вестовой вытянулся по стойке смирно.

– Ваше благородие, командир батальона к вам послал, волнуется он за ваш фланг. По самому центру на укрепления большая колонна неприятеля идет, а у вас тут тихо. Просит он, господин поручик, чтобы вы дозор вперед выслали!