Тайный груз - Олег Владимирович Кондратьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Погрустневшая Гюльчатай серьезно заметила:
– Эдж. Четвертый – Эдж. Но организаторы и не настаивают, что здесь объявится весь звездный состав. У них ведь там тоже есть и вторые составы, и клоны. Будет, наверно, кто-то из четверки, а с ним группа молодых музыкантов. – Но тут девушка вновь воодушевилась. – Все равно, музыка ожидается великолепная! Потому что присутствие «Ю-ТУ» уже многократно прорекламировано. А постановщиком шоу выступает какая-то британская мегазвезда, сродни Копперфильду. Такого события Шпицберген не переживал еще за всю свою историю. Несколько месяцев готовились. Круизный лайнер, полный туристов, прибудет, и многотонное техническое оборудование для спецэффектов на нем же привезут.
– И ты у нас, конечно, уже в числе самых почетных и ожидаемых гостей!
Гюльчатай скромно потупила глаза:
– Очень удобные места предложили…
– И этих охмурила! – со вздохом констатировал журналист. – Эх, жаль, что здесь не Иран и невозможно тебя в паранджу закутать!
– Думаешь, помогло бы? – с притворной наивностью осведомилась девушка.
– Вряд ли.
– Ты только намекни, Герочка, я сама тебе любое шоу организую. И спою. Прямо в номере!
– Если не прекратишь издеваться… отстраню от операции, вот!
На этот раз Галя промолчала, но ее серьезный молниеносный взгляд из-под густых черных ресниц ясно показал, что в любой шутке есть только доля шутки. Талеев взгляда не заметил.
Они еще обговорили каналы и время возможной связи, после чего девушка ушла в свои апартаменты, чтобы немного отдохнуть и продумать план действий, а журналист, прикрыв глаза, вытянулся на диване.
Опыту и знанию мужской психологии Талеева можно было только позавидовать. Вежливо-настороженное отношение к неожиданно появившемуся в коридоре общаги московскому «крутому телевизионщику» продержалось секунд десять или двенадцать. Ровно столько времени журналисту потребовалось, чтобы прямодушно изложить первому встречному, как ему удалось улизнуть из-под бдительного присмотра «железной начальницы», бабы непьющей, некурящей, презирающей всех мужиков на свете, и дважды ненароком призывно звякнуть содержимым вместительного портфеля в руке и спортивной сумки, перекинутой через плечо.
Еще через тридцать секунд Гера уже сидел в слегка продавленном кресле ближайшей комнаты с граненым стаканом в руке, до краев наполненным целительной жидкостью янтарного цвета из его же собственных запасов. Щедрая рука неизвестного сострадальца продолжала бесперебойно наполнять аналогичную тару всем, возникающим на пороге с частотой одной глотки в одну секунду, пока небольшое помещение не оказалось забитым «под завязку». Выпили вразнобой, не чокаясь, и тут же повторили. Потом вспомнили о закуске, и уже к четвертому тосту небольшой письменный стол ломился от обилия свертков, пакетов, баночек, кульков и просто так набросанной гастрономии.
Знакомиться начали в перерыве между пятой и шестой дозами. К этому времени количество присутствующих чудесным образом стабилизировалось, перестала постоянно хлопать входная дверь, а главный гость и благодетель уже не привлекал всеобщего постоянного внимания. Появилась возможность даже прогуляться по крохотному коридорчику в микроскопический туалет и на миниатюрную кухоньку. Сумбурная общая беседа разбилась на несколько содержательных диалогов.
Поучаствовав – абсолютно бесплодно с точки зрения самого Талеева – в некоторых из них, журналист оказался в обществе крупного бородатого шахтера с неимоверно трудно произносимым именем Арнольд и неподдающимся визуальному определению возрастом.
– …да брось ты ее на фиг! Она ж тебя съест. Все соки высосет. То сделай, это подай, туда сходи… Я свою так… швырнул, то есть бросил, что пришлось от греха сюда сбежать. Зато свободный человек! Для мужика свобода – это всё. Даже за решеткой свобода, но только не с бабой вдвоем!
– Так то жена, – резонно вставил Гера, – а у меня начальница! Как её бросишь?
– А куда ты смотрел, когда позволил бабе твоей начальницей стать?! – загрохотал бородач.
– Да умная она очень, образованная, четыре языка знает…
– У всех баб язык один – змеиный! А ума нет совсем, одни эти… как их… э-мо-ци-и. А ты знаешь, что такое эмоции? Это то, что ее левая нога захочет. Или где зачешется.
Талеев перестал прислушиваться к разговору, посчитав обсуждаемую тему хоть и чрезвычайно занимательной, но весьма далекой от интересующего его круга вопросов. Он даже осмотрелся, выбирая нового кандидата на роль откровенного собеседника, когда краем уха уловил в словах Арнольда знакомые словосочетания:
– …форменные инопланетяне!
Поняв, что он пропустил какой-то поворотный момент на пути скачкообразного движения мыслей бородача, Гера заинтересованно переспросил:
– Какие такие инопланетяне?
– Во! – радостно завопил Арнольд, – Я ему то же самое сказал, мол, Васян, пить надо качественный продукт. Такой вот, – он потряс пустым стаканом, потом задумался, – не-а, на такой денег не хватит. Но все равно от стеклоочистителей и тормозных жидкостей та-а-кие глюки приходят. Мама дорогая, им «белочка» и в подметки не годится! Ладно бы чертенята зеленые или просто…
Та-а-к, с этой родной и близкой темы бородача надо было срочно поворачивать обратно. Гера громко хлопнул ладонью по столу и в Арнольдовом ритме завопил:
– Ну и куда они делись, инопланетяне, а?!
Шахтер молча и серьезно посмотрел на собеседника, потом пожал широкими плечами и удивленно изрек:
– А черт их знает.
– Так тебе про них Васян рассказывал?
– Ну. Он вообще-то мало с кем разговаривал, а меня к нему на несколько дней в комнату поселили. В общаге ремонт затеяли, так всех и поуплотняли. Васян тогда один жил, его сосед на материк уехал, койка пустовала. Ну, я, как положено, к новоселью подготовился, пару литров приобрел, а его все нет и нет. Когда появился, уже ночь была, да и я целую литруху, не торопясь, один уговорил. Помню, он весь окоченевший был. Нам бы точно оставшегося пузыря не хватило… для полного взаимопонимания и Васяниного обогрева. Хорошо, у него заначка отыскалась. Так ведь опять же этот стеклоочиститель! Но уж когда выхода нет, можно и его принять. Только немного! – Талеев не перебивал говоруна,
