Народы моря (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

— Так придумайте, — даю я дельный совет.

Джет собирается еще что-то подробно объяснить мне, но наконец-то понимает, что я дуркую, и произносит:

— Пока не получается.

— Странно! — почти искренне удивляюсь я. — Фараон наградил трех командиров золотыми ожерельями за захват Ашкелона. Наверное, они придумали что-то лучше моего плана, что и сработало, — и подсказываю: — Пусть они опять проявят смекалку.

— Наш великий правитель наградил их за былые подвиги, — проявляет смекалку Джет. — Вся надежда на тебя.

— Вот когда меня наградят за былые подвиги, может, тогда и придумаю что-нибудь, — обещаю я.

— Я поговорю с чати Панехси, — произносит он.

Чати — это типа премьер-министра, второй человек после фараона, выполнявший за него всю работу по управлению государством. Злые языки утверждают, что Мернептах — второй человек после Панехси, марионетка последнего.

— Ты хочешь получить золотое ожерелье? — уточняет Джет.

— И повышение в должности, — требую я.

— С повышением вряд ли получится, — категорично заявляет командир колесничих корпуса «Птах». — Мы не видели тебя в деле.

Так понимаю, против этого в первую очередь будет он сам, в чем, конечно, прав. Одно дело дать дорогую побрякушку непонятно кому, а другое — доверить судьбы сотни воинов.

— Тогда отложим повышение до первого сражения с использованием колесниц, — соглашаюсь я.

— Я поговорю с чати, — повторяет Джет, — а ты бы пока побывал возле города, посмотрел, что там и как.

— После захода солнца, — обещаю я.

Я давно уже все посмотрел. Гезер обнесен со всех сторон валом высотой метра три, в котором оставлены три прохода — по одному напротив каждых ворот. На валу днем и ночью несут службу пехотинцы, чтобы ни одна душа не выскользнула из города и не проникла в него. Поскольку египтяне не сильны в штурмах городов, они не видят и слабое место в обороне Гезера — новую стену, появившуюся после расширения города. Она проходит почти у подножия холма, который в этом месте имеет пологий склон, и на метр, а нижние куртины даже на два, выше старой. Больше и лучше всего усиливают там, где боятся нападения.

Глава 13

Возле новой стены кипят работы. Несколько тысяч солдат и несколько сотен попавших в плен иевусеев, в основном крестьяне, катят или перекантовывают большие камни или несут корзины с мелкими камнями и землей, насыпая под защитой больших деревянных щитов что-то типа пандуса, который медленно приближается к новому участку крепостной стены Гезера у подножия холма. Вверху пандус шириной метров пять, чтобы одновременно могли нападать несколько солдат. Я вспомнил о неудержимой тяге египтян к созданию мегалитов и придумал, как захватить город. Мне говорили, что в свободное от войн время, а такого у египетской армии вдоволь, солдаты используются на всяких строительных работах. Мудрое решение. И не бездельничают, и физически развиваются, и пользу обществу приносят. Хотя на счет пользы от пирамид и прочих монументов можно поспорить. Сейчас солдаты реализовали свои гражданские навыки в достижении военной цели. Они сильно мотивированы: фараон пообещал, что город будет отдан на разграбление на три дня. Гезерцы уже дважды собирались капитулировать, присылали послов, но фараон Мернептах, точнее, чати Панехси пришел к выводу, что надо жестоко наказать горожан, чтобы другим неповадно было, нейтрализовать пример Ашкелона, дурно повлиявший на восставших. Прощать теперь будут только тех, кто сдается сразу. Чати Панехси — пожилой полноватый мужчина, которого низкий лоб, обвисшие щеки и выпирающие верхние зубы делали похожим на бульдога — лично руководит работами. Это ведь он придумал, как захватить Гезер. Послушал меня — и придумал. За что мне тут же, в обход фараона, было вручено золотое ожерелье и обещано еще большее вознаграждение после захвата города.

На вершине уже насыпанного пандуса стоят египетские лучники и пращники и бьют уже почти по прямой, целясь в своих гезерских коллег и прочих защитников города, которые, прячась за зубцы крепостной стены, всячески пытаются помешать нашим работам. Делать вылазки бесполезно, потому что раскидать такую гору камней за несколько часов не успеешь, поэтому гадят, как умеют — обстреливают из луков, швыряют камни. Время от времени у нас и у них падают убитые и раненые. Самое забавное, что в большинстве случаев на обеих сторонах погибают гезерцы, потому что на опасных участках мы используем пленных.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Само собой, я участия в строительных работах не принимаю, в отличие от некоторых молодых сетти, которые привлекли в добровольно-принудительном порядке. Джет и, уверен, не только он, знают, кто придумал, как захватить Гезер, поэтому по мелочам меня не дергают. Рано утром и поздно вечером, когда не так жарко, я хожу оценивать работу. Стараются ребята, стараются.

Штурм назначили на утро восьмого дня после начала возведения пандуса. К тому времени он был практически закончен. Верхняя часть еще не соприкоснулась с зубцами, но уже заготовлен помост, который перекинут на них. Сделали и несколько десятков лестниц, чтобы атаковать с других сторон, не давая защитникам города сосредоточиться в одном месте. Большая часть колесничих присоединилась к тому отряду пехотинцев, который будет наступать по насыпи. Я выбрал противоположную сторону, северную, откуда было ближе всего до самого богатого района города. Ко мне присоединился Пентаур, несмотря на то, что считал, что мы делаем большую ошибку. Мол, попадем на праздник грабежа последними. Я был уверен в обратном. Богачи обычно не отличаются воинственностью. Трудно быть воином, если спишь на пуховой перине. Кто-то, конечно, будет защищать и ту куртину, которую вместе с пехотинцами собрался атаковать я, но не думаю, что их будет так же много, как в нижней части города, где живут бедняки и насыпан египтянами пандус.

Начали рано утром, до восхода солнца. Я первый раз встал так рано и, к своему удивлению, малость озяб. Мое тело, привыкнув к температуре более плюс сорока градусов, начало воспринимать плюс двадцать, как холодную. Отряд, к которому я присоединился, состоял из шестидесяти человек, командовал некоренной египтянин, что было сразу понятно, несмотря на выбритую голову и подведенные глаза. Какого он роду-племени, я спрашивать не стал. Похож на машауаша. Этот народ проживает западнее Египта, на территории будущей Ливии. После штурма мы расстанемся и вряд ли пересечемся в будущем. Тем более, что у него обычная армейская неприязнь ко мне, потому что я из колесничих, из элиты, а не серая пехтура.

Тихое и безветренное утро буквально разорвали пронзительные завывания труб и грохот барабанов. Это команда на штурм. Пехотинцы, сидевшие на земле в ожидании ее, встали, взяли две лестницы и пошли вслед за своим командиром, который вышагивал решительно. В отличие от рядовых бойцов, у него бронзовый, а не тряпичный, шлем, что во время штурма повышало шансы выжить. Защитники кидают камни в первую очередь в голову. Наверняка ему хочется проявить себя в бою, получить под командование четыре взвода — двести сорок человек — и чин менха.

Мы с Пентауром идем за ним, не отставая. У меня в руке лук, на ремне висит колчан. Стрелы взял легкие. Прочные доспехи сейчас редкость, по карману только единицам. Гезерцы ждут нас. Я замечаю несколько силуэтов на городской стене между зубцами. Стрелять не спешат, ждут, когда подойдем ближе. Пехотинцы начинают спускаться в сухой ров, который глубиной метров пять и шириной не меньше двенадцати, а я останавливаюсь на краю его, готовлюсь к стрельбе. Пентаур становится позади меня с щитом наготове, чтобы прикрыть слева или справа, если выстрелят в меня. Спереди я сам увижу и увернусь. Стрела — это не пуля, с ней можно поиграть в «Кто не спрятался — я не виноват!».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Все-таки арбалет для защитников лучше. Пусть он стреляет не так быстро, зато мощнее и, главное, арбалет можно использовать из укрытия. Стрелок из лука вынужден открываться. Даже амбразуру в башне для него надо делать больше, что сильно повышает шансы получить ответную стрелу. Я сперва разделался с теми, кто стрелял со сторожевого хода. Они так увлеклись обстрелом египетских пехотинцев, подобравшихся к стене и установивших лестницы, что мои стрелы, если и замечали, то слишком поздно. Заодно убрал и тех, кто метал камни в египтян, поднимавшихся по лестницам. Затем занялся теми, кто в башнях. По полету их стрел четко представлял, где должен стоять лучник, и в тот момент, когда он целился в атакующих, посылал ему привет снизу. Судя по тому, что обстрелы из обеих башен прекратились, делал я все правильно.