ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 ) - Пантелеймон Кулиш

Олельковича отказаться от гробовища предков своих, и на плодородные киевские земли

выменять у короля Александра Казимировича болотистые окрестности Пинска,

Кобрина и Рогачева. Сделавшись, в силу такого обмена, из княжеско-удельного городом

королевско-воеводским, Киев, как уже сказано, пал безлюдными развалинами перед

Ордой МенглиГирея. Но козацкие притоны, Канев и Черкасы, продолжали стоять среди

окрестных пустынь, как острова, недоступные для Татар по воинственности свонх

обитателей, не стоившие набега по их убожеству, а, может быть, и потому, что

находились в известной связи с ордынскими ватагами. Заселенное новыми искателями

счастья, киевское пепелище ограждает себя актом 1499 года от Козаков, которые

привозили сюда с верху и е низу Днепра на продажу рыбу и предавались, вместе с

мещанскими гультаями, грубому разврату. Козаки слывут по всему днепровскому и

черноморскому краю прямыми разбойниками. Торговые пути от них не безопасны. Они

не дают спуску даже королевским послам. Но, пе составляя парода ни в каком смысле и

не представляя собой пикакого общества и сословия, беспрестанно делятся на

закоренелых в номадной жизни добычников и на изменников интересам номадного

быта в пользу общества сравнительно культурного, подобно тому, как это делали

некогда подненровские Торга, Берендеи, Черные Клобуки. Большинство козацкой орды

безразлично бросается во все места, где пахнет грабежом без особенной опасности; но

некоторая часть Козаков, повинуясь инстинкту семейности, или нуждаясь в предметах

более прочного быта, входит в условия е польскими королями и пограничными

магнатами, получает от них подарки сукном, каразиею, кожухами, деньгами, дорожит

позволением гнездиться с женами и детьми на королевских займищах, наконец, в виде

особенной покорности правительству, принимает от него предводителей, которых

называет своими гетманами, и, под их начальством, отпугивает прочь не только Орду,

но и номадных Козаков, своих прежних товарищей.

Со времен Сигизмунда-Августа (1548—1572), козацкпми предводителями у короля

были князья и паны, ушедшие недалеко от ко-

.

49

зацких воззрений на войну и добычу, и выселившиеся в Украину, то-есть на кресы,

в виде королевских старост, по невозможности играть видную роль в стране

цивилизованной. Впрочем рыцарский век нередко вызывал на мусульманское

пограничье Польши знаменитых воинов, которые, в виде религиозного обета,

посвящали свою жизнь на борьбу с „врагами св. креста® среди отважных и свирепых

Берендеев. Этим набожным и суровым воинам была по душе мысль очеловечить

безнравственную толпу добычников лучшими правилами жизни и обратить их ремесло

на истребленье мусульман. В царствование Сигизмунда Августа и Стефана Батория,

две-три такия личности промелькнули среди козацких скопищ. они прибавили к

истории крестоносного воинства несколько новых отголосков боевой славы и придали

казацкому быту некоторый блеск, подобно яркоцветпому плащу, накинутому на

лохмотья бродяги, но разбойного характера козачества не переменили. Вскоре

воспоминания о таких козаках-дворянах, какие прославили себя под

предводительством князя Константина I Острожского, совсем исчезли, и козацкая

вольница получила характер номадно демократический.

Козаки основали за Порогами, под именем Сечи, военный форпост, противившийся

многократным нападениям Татар и Турок. Козаки служили христианским государям,

защищая их владения от мусульман, и те же козаки, под предводительством князя

Димитрия Вишневецкого, одно время состояли на службе у турецкого султана; спустя

30 лет, под предводительством банита-магната, Самуила Зборовского, принявшего на

себя почетное звание ханского сына, готовы были идти с Татарами в Персию, а в

промежутке между этими событиями водили на волошское господарство то одного, то

другого самозванца, лишь бы пограбить местных жителей одного с ними

вероисповедания Наконец, запорожские добычники начали становиться опасными и

для самого короля. На днепровском Низу, в перемежку с рыцарями без страха и упрека,

мечтавшими о „вечной славе козацкого имени®, появлялись и такие, которые готовы

были ниспровергнуть ненавистных им правителей Польского государства, хотя бы

даже и посредством цареубийства. Умысел на жизнь Стефана Батория история

положительно знает за Самуилом Зборовским, который, гетманя низовцами, втягивал

их в кровавую интригу своего дома. Король снял ему с плеч голову, как баниту, дерзко

появлявшемуся в публичных местах с ватагою буйных шляхтичей; но прямой целью

казни было уничтожение задуманного им переворота. Не щадил Баторий и других

козацких вождей. Кроме

7

50

.

претендента на молдавское господарство, известного под именем гетмана Подковы,

королевский меч, в то время не напрасно называвшийся длинным, снял головы еще

нескольким десяткам подобных ему авантюристов, ссоривших Польшу с турецким

султаном в трудное для неё время войны с царем Иваном Грознымъ'. Наконец, Баторий

решился прогнать Козаков совсем с Днепра, и устроил против них русско-татарскую

лигу,—именно: князь Константин II Острожский заключил с крымским ханом договор,

чтобы наступить на Козаков одновременно и с верху и с низу Днепра. Тогда

днепровские казаки бежали к донским. Но домовитейшие из них покорились

королевским старостам, с тем чтобы, под их начальством, отбывать сторожевую

службу, а во время похода присоединяться к коронному войску.

Стефан Баторий, не давая козакам гнездиться за Порогами, предоставил им городок

Терехтемиров, или Трахтомиров, лежащий над Днепром выше Канева, для покрытия

доходами с него войсковых нужд, а находившийся в нем монастырь —для содержания

козацких инвалидов. Это было сделано на том основании, на каком местечко

Межигорье и Межигорский монастырь были припи саны, в числе прочих королевщин,

к киевскому замку для содержания его гарнизона. Но дисциплинированные таким

способом козаки, усиленные новым притоком вольницы из украинных городов, стали

опять ходить на Низ для разбойного промысла, и в свой притон среди днепровских

камышей и плавней, известный под именем Запорожской Сечи, привлекли донских

сподвижников своих. Посланного к ним с угрозами королевского дворянина,

Глыбоцкого, (по имени Малорусса). утопили в Днепре, и, в свою очередь, стали

угрожать королю, в лице пограничных представителей власти его. Когда предводитель

послушных правительству городовых Козаков, князь Рожииский, схватил десяток

запорожцеви,, обвиняемых в умерщвлении Глыбоцкого, начальник замковой команды,

киевский подвоеводий, князь Боровицкий, отказался поместить их в замке, избегая

ссоры с низовцами, а представители киевской магдебургии, с своей сторопы,

отказывались принять убийц королевского посла в магистратскую тюрьму, говоря, что

„они и сами не безопасны в своих домах от казаков, яко на Украине*.

Баторий вскоре после того умер, и не напрасно сохранилось предание о

высказанном им на смертном одре сожалении, что не уничтожил Козаков. Лиипь только

он сошел со сцены действия, козачество приняло размеры небывалые.

,

51

В трудное для Речи Поенолитой время междуцарствия перед избранием на престол

Сигизмунда III, когда паны спорили между собой в пользу различных искателей

польской короны, днепровские добычники разорили Очаков, и открыли перед ними

перспективу турецкой войны. Война с Турцией ужасала панскую республику, ИИо

словам одного из сеймовых ораторов, первая проигранная битва погубила бы

ИИольшу, тогда как Турок выдержал бы и пятнадцать несчастных битв. Но обуздать

Козаков не было на ту пору никакой возможности. Шляхта разделилась на два лагеря:

одни желали возвести на польский престол шведского принца, другие—австрийского.

Эти последние вели уже эрцгерцога Максимилиана с его немецким войском в Краков, и

только искусные маневры предводителя шведской партии, коронного гетмана Яна

Замойского, спасли Польшу от австрийского господства. В 1588 году произошла под

Бычиной решительная битва, в которой Замойский взял Максимилиана в плен и

подавил шляхетское междоусобие. Часть новых Торков и Берендеев, с атаманом своим

Голубком, помогала Замойскому в этом важном деле, но прочие низовцы продолжали

навлекать на Польшу грозу турецкой войны. Толпы украинских добычников разграбили