Сто страшных историй - Генри Лайон Олди

Табличка с посмертным именем. Таблички на могиле не было. Точно, не было. Почему? Спросить у Асами? Без толку. Она не знает ответа, а если и знает, не скажет.

* * *

— Мерзавец! Голову мне морочить вздумал?!

Ухватив тщедушного перерожденца за грудки, я с маху приложил его спиной об забор. В заборе что-то жалобно хрустнуло. Или это в спине? В спине — даже лучше.

— Когда тебя утопили?! Отвечай!

Разносчик поперхнулся: когда я на него набросился, он, как обычно, что-то жевал. Глаза Мэмору вылезли из орбит, лицо обрело цвет панциря варёного краба. Перерожденец отчаянно закашлялся — сотрясаясь всем телом, перхая горлом, отплевываясь. Я поспешил отстраниться — для общего блага. Если он меня заплюет, я ему, паршивцу, все кости переломаю!

Расторговался Мэмору раньше обычного: когда мы вернулись с кладбища, он был уже во дворе, проверял коптильню. Едва я увидел его, как у меня от голода живот свело и кишки узлами завязались. Сейчас бы кожаную подошву съел! Может, у этого прохвоста ещё остался тофу?..

Теперь понятно, почему он так быстро управился. Если и с другими людьми рядом с Мэмору происходит то же самое — это настоящий дар будды для разносчика! Кто его ни увидит — бегом бежит, еду покупает! Полкорзины, не меньше. В три-четыре двора зашёл, пару прохожих встретил — вот и с барышом.

Это ж какой талант полезный, а?!

Завидев входящую во двор жену, Мэмору вознамерился устроить ей выволочку: где это она бродит в отсутствие мужа?! Но в итоге без промедления огреб сам.

— …Нед-да…

— Что?

— Неда-кха…

— Отвечай!

— Неда-кха-кха… Недавно!

Мне отчаянно захотелось вмазать жалкому лжецу кулаком по физиономии. Так, чтобы нос хрустнул. Чтобы кровь… Так захотелось, что даже голод отступил. Не знаю, как я сдержался. Может быть, вовремя вспомнил: в этом тщедушном, но всё-таки мужском теле — женщина.

Старуха. Мать.

Бить слабую женщину?

Мои глаза всё сказали ему — ей! — ясней ясного.

— Месяц! Месяц назад!

— И это по-твоему недавно?!

— Простите, виновата! Месяц, как этот негодяй меня утопил!

— И месяц ты скрывал… скрывала фуккацу?!!

— Простите, умоляю! Старая я, глупая. Испугалась, растерялась. Думала сперва — обойдётся. Ну, вроде как я — Мэмору, поганец этот. А потом не смогла. Уразумела: всё одно себя выдам. Да и неправильно это! Не по закону. Верно я говорю? Не по закону, да! Вот я и пришла… Чтоб всё по закону, чтобы грамота… А когда, как давно — забыла сказать. Старая я, дряхлая, память дырявая… Вы уж простите меня, дуру окаянную…

Забыла она, как же. О законе вспомнила, вот прямо сейчас! Вот про «всё одно себя выдам» — это, похоже, правда.

— Тебе известно, что за сокрытие фуккацу положено наказание?

Молчит, в землю смотрит.

— Суровое наказание! Чтобы другим неповадно было.

Сгорбился, лицо прячет. На лице — страх, ужас. Не спрячешь, я всё вижу.

Пожалуй, достаточно.

— Явишься завтра к Часу Лошади в управу Карпа-и-Дракона. Решу, что с тобой делать, какое присудить наказание. И попробуй только не явиться! Рассказать, что тогда будет?!

— Н-не надо! Простите!

— Смотри у меня!

— Смотрю! Простите! Я приду! В Час Лошади!

Уже на выходе из квартала, хлюпая деревяшками гэта по кривой и грязной улице, я вспомнил, что не спросил у перерожденца: почему на могиле нет таблички с посмертным именем. Моё упущение. Но не возвращаться же теперь?

Завтра явится в управу — спрошу.

Глава пятая

Остров для родной матери

1

Страх порождает чёрных демонов

Не иначе, вчерашнее утро получило сегодня новое рождение. Всё повторялось в точности. Унылый мелкий дождь зарядил, едва я вышел за ворота. Возвращение за зонтом. Моя постыдная спешка. Невозмутимо вышагивающий позади Широно…

— К вам посетитель, Рэйден-сан, — уведомил секретарь, едва я переступил порог. — Ждёт в общей приёмной.

— Благодарю, Окада-сан.

Если ко мне снова заявился сосед-горшечник… Нет, не горшечник.

— Я велел тебя явиться в Час Лошади! А ты когда пришёл?

— Умоляю сжалиться…

— Иди вон отсюда! Вернешься, когда назначено.

— Прошу, простите!

Кажется, Мэмору стоило немалого труда заставить себя опуститься передо мной на колени. С чего бы это? Какой-то разносчик… Ничего, справился. Опустился. Ткнулся лбом в пол.

— Не гоните, прошу! Я пришёл с заявлением. Она ушла!

— Кто ушёл? Кто пришёл?

— Я пришёл! А она ушла!

— Она? Да кто же это?!

— Она… Он… Дух моей покойной матушки!

— Следуй за мной.

Надеюсь, я ничем не выдал волнения, пока шёл по коридору, даже не проверяя, следует ли за мной Мэмору. Без спешки расположился за столом в своём кабинете. Выдержал паузу, не глядя на разносчика и лишь краем глаза следя за устраивающимся в углу Широно. Всё, слуга готов записывать. Потянуть время? Помучить Мэмору ожиданием? Это бывает полезно — проверял не раз. Вон, разносчик уже весь извертелся на циновке для посетителей.

Ладно, достаточно.

— Приступим. Назови себя.

— Мэмору я! Мэмору с Малого спуска! Разносчик тофу!

— Позавчера ты приходил с заявлением о фуккацу. Утверждал, что ты — Котонэ, мать Мэмору в его теле.

— Не было фуккацу! Не было! Она вас обманула!

— Не нужно так кричать.

— Простите…

— Допустим, ты действительно Мэмору…

— Мэмору я! Кого хотите, спросите…

— Не сметь перебивать дознавателя!

— Простите, виноват…

Интонации? Тембр? Вроде, мужские — с поправкой на общую тщедушность Мэмору. Старушечьи шепотки, смешки? Нет, ничего такого. Хочется ли мне есть? Хочется, но не слишком.

— Допустим, ты действительно Мэмору. Допустим, ты говоришь правду, и позавчера твоими устами говорил дух твоей покойной матери…

— Моими — чем? Ох, простите, молчу, молчу…

— Допустим, всё так и есть. А теперь объясни мне, Мэмору с Малого спуска: каким образом дух твоей матери оказался в твоём теле, если фуккацу не было?

— Он… она… Её дух… Он это… овладел мной! Я ничего не мог сделать! Ничего сказать! Она за меня ела, ходила, говорила… Это не я вас обманывал — про фуккацу! Это всё она! Моя матушка. Хотела подлецом меня выставить, убийцей!

Я покосился на Широно. Его кисть так и летала над листом бумаги.

— Допустим. Почему же дух матери вселился в тебя? Почему хотел очернить?

Мэмору засопел, опустил взгляд.

— Не ладили мы с матушкой. Ругались часто. Вот, видно, и затаила на меня зло. Явилась после смерти и это… Вселилась. Чтобы жизнь мне портить! Знаете, как страшно было?!

— Не сомневаюсь. А теперь она где?

— Ушла! Как есть ушла! Нет её больше! Испугалась!

— Испугалась? Чего?

— Вас!

— Меня?

Я чуть умом не тронулся.

— Вас! Как услышала вчера, что обман ей с рук не сойдёт, так и оставила меня в покое! Тысяча благодарностей! Избавили