Ловец ласточек (СИ) - Рябова Александра

— А раньше?..

Я не договорила. Звякнула ручка входной двери — это пришла Мария.

— Где остальные? — спросила она без единой эмоции, подойдя к нам.

— Кир повёз Петера домой.

Мария долго смотрела на лужу у наших ног.

— Ясно.

— А ты где была, Маричка? — улыбнулась Франтишка и поспешила за шваброй.

— Ездила забирать деньги за заказ Марты. Держи, — она передала мне конверт. — Ты постаралась на славу. Клиентка в полном восторге. Ладно, прибирайтесь тут. Я буду у себя.

Конверт принёс бы мне большее облегчение, если бы мысли мои не были в ту минуту заняты Петером.

— Не хочешь кеды просушить? — весело поинтересовалась Франтишка.

Я переступила с ноги на ногу — пропитавшаяся водой обувь неприятно хлюпала.

— А ты расскажешь, что было раньше?

Закончив с лужей, Франтишка вздохнула.

— Ставь чайник. Глажка подождёт.

Непохоже, что ей в самом деле хотелось что-либо рассказывать. Но, согласившись, она не хуже меня понимала, что отступаться поздно. А потому Франтишка заварила чай, поставила на стол две чашки и, сделав глоток, начала:

— С Петером всегда было тяжело. Ещё когда он только пришёл к нам, все мы знали, что так будет. Знали, но молчали. Надеялись, что обойдётся, наверное. Конечно же, ничего не обошлось. И ситуация сложилась самая неприятная: он ещё недостаточно доверял нам, чтобы принять помощь, но мы уже чувствовали свою ответственность за него и не могли просто бросить, выгнать из агентства, потому что он явно не был способен работать. Неспроста же он пришёл сюда, верно? Искал какую-никакую поддержку. В агентстве тогда работали ещё двое кроме меня. Вот Маричка и попросила нас троих позаботиться о Петере. И кажется мне, сделала она это от безысходности. Ведь никто из нас по-настоящему не знал, как ему помочь. То, что ты видела сегодня, раньше могло продолжаться по несколько дней. Бывали времена затишья, а потом снова напряжённые недели, когда Петер постоянно находился на грани срыва. Как ни пытались, мы не могли найти к нему подход. В большинстве случаев всё заканчивалось тем, что я применяла способность, чтобы успокоить его. А так проблему было не решить. Я чувствовала себя такой беспомощной и бесполезной. Да и остальные чувствовали то же.

Франтишка грустно смотрела в чашку, на своё рябящее отражение.

— Надо сказать, Петер всё это понимал. Он сам старался не меньше нашего, но ничего не выходило. Ему было плохо и тяжело, и я не знаю, помогали ли мы хоть сколь-нибудь. И всё равно он всегда извинялся за срывы, не просил помощи лишний раз, если мог — улыбался и говорил, что в порядке. Я думала: это неправильно, больше поддерживай его, выслушай или побудь жилеткой, если видишь, что ему это нужно. Разве это так сложно? — Она откинулась на спинку стула и подняла глаза к потолку. — Очень сложно. Я не могла переступить через себя, не могла взять чужой груз. Мне и своего хватало с головой.

— Тогда почему вы не обратились за профессиональной помощью?

— Мы хотели поступить так с самого начала. Но… Дело было в том, что Петер доверился нам с одним единственным условием: мы не подпустим к нему никаких психологов и врачей. Маричка делала на этом особый акцент. Нас не касается, что там такое произошло в его прошлом, мы не должны поднимать эту тему, иначе можем навредить. И мы добросовестно молчали. Буду честна, мысли о том, чтобы поручить Петера специалисту, посещали меня неприлично часто. В глубине души я считала его обузой, сколько бы этого не отрицала. Простое беспокойство о нём смешивалось с постоянными упрёками в свой адрес, неуверенностью, чувством вины. Долгое время в агентстве царила настолько гнетущая атмосфера, что мы ринулись искать работу на стороне, но и это едва ли помогало. Мы как будто сами себя загнали в угол. Не было правых и виноватых, не было выхода. До тех пор, пока один из нас не сдался.

Франтишка опустила голову. Её чай остывал.

— Неужели вы… — заканчивать фразу я побоялась.

— Мы его предали. — Голос Франтишки звучал совсем глухо. — Обставили всё как незапланированный выходной. Петер был очень рад выбраться в город вместе с нами, но когда увидел вывеску… Я так испугалась. В его глазах было столько всего, что мне захотелось упасть на колени и молить о прощении. Чувствуя его боль на расстоянии, я едва её выдерживала. А Петер просто… убежал. И мы не стали его останавливать. Не могли себе позволить. Мы ясно осознавали, что наделали. Выговор от Марички был последним гвоздём в крышку гроба. Тот, кто предложил эту ужасную идею, с того дня больше не работал в агентстве. А я… Наверное, Петер никогда меня не простит.

Она закрыла лицо руками. Съёжившаяся, скорбящая. Я опустила ладонь ей на плечо.

— Но сейчас ведь всё не так плохо.

— Спасибо Киру. — Франтишка отняла руки от бледного лица. — Знаешь, его Петер привёл в агентство. Мы уже и не надеялись, что когда-либо его увидим. А он пришёл, в гораздо лучшем самочувствии, чем мы помнили, так ещё и не один. Нам просто несказанно повезло.

Закончив на этом, Франтишка выпрямила спину и улыбнулась. Снова бодрая и жизнерадостная, словно рассказанное никак к ней не относилось. Меня же эта история наполнила чувством безграничной благодарности. Кир и Юлиан. До чего сильными они были, раз не переставая заботились о нас? Пусть их старания временами оказывались напрасны, в этом не было их вины.

Нет, это лишь означало, что мы должны стараться не меньше.

Золотое крыло

— Марта, смотри! Ну разве не симпатичная юбочка?

Франтишка просунула руку через шторку примерочной кабинки. Я лишь окинула свисавшую с вешалки юбку скептическим взглядом.

— Возьми же! Примерь хотя бы эту.

— Зачем, если носить всё равно не буду?

Из-за шторки донёсся обречённый вздох.

— Увидела бы, как тебе идёт, носила бы сто процентов! Когда-нибудь, клянусь, я найду способ и навсегда отобью у тебя охоту носить штаны.

Суматоха с одеждой началась после того, как Франтишка заявила, что «серое и бесформенное не красило ещё ни одну девушку». Мой скромный гардероб вызвал у неё почти карикатурное возмущение. С самого прибытия в Тьярну по магазинам я прошлась лишь однажды, в первые дни, когда Юлиан помогал мне закупиться необходимыми вещами. Мало того что я не знала хороших мест, так ещё и ходить одной было боязно.

В этом смысле мне очень повезло с Франтишкой. Она водила меня из магазина в магазин и настаивала на покупке всего, что хорошо сидело. Чем больше, тем лучше. Благо, денег у меня было достаточно. И эта приятная суета выудила из памяти воспоминания о шоппинге с подружками, которого, похоже, мне давно не хватало.

— Скоро ты там? — торопила Франтишка в нетерпении.

— Уже готова.

Я отдёрнула шторку и наблюдала, как взгляд Франтишки из оценивающего превращается в восхищённый, а затем и в довольный, ведь одежду выбирала она. Нежно-розовая блузка с крупными рюшами на груди и тёмные бриджи. После привычных свободных рубашек и брюк такой приталенный и узкий наряд, очерчивающий фигуру, смущал меня почти до желания прикрыться.

— А ну-ка покрутись.

— Нормально смотрится? — сомневалась я. — Не странно? Блузка, мне кажется, слишком вычурная.

— О чём ты? Принцесса Катерина сейчас только такое и носит, неужели не видела? В Тьярне она главная законодательница моды. Потрясающе, как же тебе идёт! Обувь ещё подобрать… Будешь так ходить, твой Юлиан точно влюбится.

— Снова ты об этом, — застеснялась я, прячась за шторкой. — Всё, переодеваюсь обратно.

— Отлично! — Франтишка хлопнула в ладоши. — С одеждой разобрались, остались украшения. У тебя ведь проколоты уши?

— Ага.

— Супер! Подберём тебе золотые серёжки. Знаю я одно местечко…

Пришёл сентябрь, но в городе ещё стояли последние тёплые деньки. Лица идущих с работы и на работу людей озарялись лёгкими улыбками, а когда мимо пробегала стайка шумных школьников, смеющихся и размахивающих портфелями, казалось, что лето вовсе не кончилось — лишь притаилось в тени деревьев и теперь игриво ждало, когда осень найдёт его и прогонит. На подоконниках пестрели цветы, в фонтанчиках плескались загорелые руки, ветер задувал в открытые окна автомобилей. Город жадно глотал остатки лета и никак не мог напиться.