Я. Книга-месть - Отар Кушанашвили

Она – понятно, он – интеллектуальный жулик (для меня), хваткий деляга и вправду с превосходным чувством юмора.

Девяностые годы – время мифологии. Людям тогда было не за что хвататься, им нужно было дать надежду на то, что все невозможное возможно. Так что принцип пиара был не тот, что сейчас: весь пиар строился на безбрежном вранье. Все тогдашние селебрити были непривередливы и говорили: ты напиши обо мне что хочешь, только напиши! Никто не утверждал и не правил интервью – все были рады тому, что их упомянули в газете. Почти все интервью выдумывались от начала до конца.

Кокаина не было, ну или мы о нем ничего не знали. В ходу были таблетки. На Стадионе юных пионеров был клуб «Титаник», вот там можно было проглотить таблетку и приобщиться к миру высокой антикультуры. Мы не знали, как это все называлось – экстези не экстези, – но точно помню: таблетки никто не прятал, не было опасения, что вдруг ворвутся люди в униформе. Стоили таблетки дорого – дороже, чем сейчас кокаин. Правда, так как я относился к массмедиа, меня всегда угощали.

Самым хитровые…анным и безумным в гулянках парнем был Иван Демидов. Я до сих пор уверен, что у него в глазах Антарктида. Помню, на фестивале «ТВ-6 Москва» в Красноярске он восемь дней не вставал с сукна бильярдного стола, а я приводил ему девочек. Я был его сутенером, потому что он, бл…дь, гений, он – великий. И он никогда никого не обижал. Сейчас многие рассказывают о том, как они ударили девушку, обидели ее. А в 90-е был кодекс поведения по отношению к женщинам. Если девушка не хотела вступать в контакт, ее никто не принуждал остаться.

Корпоративы тогда уже были, но происходило все не в залах, а, как правило, в саунах. Мне платили 2000 рублей за корпоратив, и это были огромные деньги. Больше всего предлагали Титомиру, но он никогда не ездил. После клипа «Плейбой» все захотели Ветлицкую, но она была блистательная и у нее никогда не было необходимости самой зарабатывать. Все мужики хотели Ветлицкую, а все девушки – ее бойфренда Павла Ващекина. Наивно полагали, что он богатый. А он всю жизнь жил в долг.

Самые блистательные вечеринки происходили у Айзеншписа – на «Соколе». Обычная вечеринка у Айзеншписа выглядела так: всем весело, все пьяные, все е…утся. Там были все, кого только можно представить, – Лада Дэнс, композитор Величковский по прозвищу Попрошайка, Рома Рябцев из «Технологии», Мурат Насыров, Алена Апина с мужем, Аллегрова, «Кар-Мэн», Расторгуев. В 90-е все должны были ходить к тому, кто определяет, кого покажут по телевизору. Таким человеком был Айзеншпис. Когда появился Влад Сташевский, я сказал ему: «Юрий Шмильевич, как вы можете после группы „Кино“ заводить Сташевского?!» Он ответил: «Отарик, людям сейчас нужны элементарные эмоции».

Самым крутым артистом был Титомир. Я с ним однажды поехал в Батуми на фестиваль «Солнечная Аджария», и это был единственный случай на моей памяти, когда люди облепили самолет так, что он не мог взлететь. Я видел его недавно – он с издевкой вспоминает то время, считает, что все просрал, начал капризничать. При этом сейчас Титомир собирает полные залы, строит дом за домом, одалживает Кудрину на спасение исландской экономики. Ему деньги девать некуда!

Не важно было, как ты одет. В клубы проходили те, кто умел хамить. Если ты орал, продирался через толпу и бил всех руками и ногами, ты априори вызывал уважение. Кто нахамил – тот прошел. На дресс-код всем было абсолютно наплевать.

Все модели, актрисы и певицы встречались с бандитами. Связываться с попсовиками было немодно. Девяносто процентов всех нынешних союзов возникло именно на этой почве. Я недавно ездил в круиз и поразился: все известные артистки до сих пор обзаводятся е…арями из числа бандитов. Только раньше они красовались накачанными мышцами на груди, были нелепыми и забавными, а сейчас все это происходит под вывесками крупных банков.

Все думали, что Белоусов умер от алкоголя. Х…йня! После похорон я разговаривал с его родственниками – у него была какая-то страшная наследственная болезнь головного мозга. Он не был алкоголиком – водкой он заглушал страшные боли и при этом давал четыре концерта в день. Я никогда себе не прощу, что вырывал у него бутылку из рук, кричал: «Ты что, ох…ел, водку из горла пьешь!» А он отвечал: «Отарик, у меня болит, дай я тебе потом объясню».

Мне нравится политика Игоря Николаева:

важнее всего – частная жизнь.

Я сделал с ним первое интервью (полосное).

Люблю его песни, корректные к эфирной субстанции и мелодичные.

Выжили самые сентиментальные парни, а те, кто уже тогда думал, как всех нае…ать, сдохли. Рыжий Иванушка в 45 лет поет песню про куклу Машу и собирает полные залы. У Рыжего все хорошо, потому что он всегда любил и жалел людей. Сейчас людей никто не жалеет. А в 90-е было одно условие: ты можешь быть полным гондоном, глотать таблетки, нажираться как свинья, но ты должен любить людей. Тогда ты выживешь.

Матвиенко первый сказал мне, что он богаче всех в стране. «Единственное, о чем я жалею, – говорил он, – что не остановил Игоря Сорина, не заставил его остаться, не спас. Но он был слишком вне эпохи, он был е…нутый». «Е…нутый» в устах Матвиенко – это комплимент. Игорь Сорин – жертва девяностых, с их безоглядной верой в то, что хорошие люди выживают. Не все. Он думал, что вокруг все такие же, как и он, – романтики. Но люди уже тогда умели считать деньги.

Тебе не кажется, что Отар Кушанашвили в итоге сошел с ума? (вопрос Лере Кудрявцевой)

Ха-ха-ха! Нет, он всегда был таким, ничего в нем не изменилось. Именно такое амплуа и сделало его популярным. Сумасшествие, какие-то каламбуры, понятные только в Кутаиси, – этим он и брал всегда. Может быть, он раньше просто не пил, как сейчас.

P. S. Важно: теперь все реже и реже пью. Но метко!

Глава, в которой много добра, зла и нашего шоу-бизнеса

Отношение наших людей к шоу-бизнесу как минимум ироничное, чему ваш покорный истово способствовал.

Само по себе участие в шоу-бизнесе есть надругательство над природой человека. Жернова масскульта беспощадны, в этом горькая правда, объясняющая недолговечность карьер, превращающихся в дымящиеся руины.

Кого Вы не любите на нашей эстраде?

Посмотрите «Песню года». Это даже физически тяжело.

Молодые готовы пешком, на перекладных, вплавь и вскачь добираться до большого бабла, но если нет покровителя, дело труба.

Даже если есть таковой, это мало что меняет.

Я же без насмешек и без элегичности буду предъявлять вам картину положения дел в нашем шоу-бизнесе. Разворачивать фактографический свиток буду быстро, но уверенно, тщательно выговаривая каждый слог, каждое имя.

Ибо Отарик – это не про перманентные густой сардонизм и хи-хи, это в основном летопись.

Я наблюдал такое количество закатов, что плохой журналист написал бы «мама дорогая!», а я напишу: слишком много для одного временами талантливого парня, влюбчивого со сверхзвуковой скоростью.

Сегодня мы признаем за артистом его сиятельство, завтра артист, если не постарается и не ублажит нас, перескочит в разряд нолей без палочки, прикрывающихся болтовней на тему «недооценили».

Я семь раз отмерил, прежде чем сел писать сей «некропольский» антимадригал. Придется ведь написать, что у – всех-всех! – выпускников нашей «Фабрики звезд» нет силы воли, нет, не так – нет силы как таковой, нет иммунитета, они образуют один безликий ряд или там шеренгу, и причин, по которым они никогда не станут подлинными звездами, – личного ли порядка причин или, так сказать, общих – миллион, и все на поверхности, и можно даже обойтись без драпировки красивыми фразами.

Но это вряд ли.

Я обязан про их краткие, молниеносные, стремительные биографии написать ярко, определенно великодушно, с частыми красивостями.

У подавляющего большинства их нет чувств меры и такта, стильность их продиктована, почти все наносное.

Как складываются Ваши отношения с Алсу после Вашей статьи о ее свадьбе?

Никак. То есть хорошо.

Все, кого из них я имею счастье-несчастье знать, предаются бесплодной кручине, тогда как изначально было понятно, что они обречены на тлен.

Им страшно самим себе признаться, что в подавляющем большинстве своем они – пушечное мясо; кто ж в этом себе признается, все же специальные, особенно, интенсивно эту особенность доказывающие.

Тогда как чуть ли не сразу, с первого взора, с первой улыбки, с секунды первой понятно, кто состоится, а кто нет.

У того, оригинального состава группы «Премьер-Министр» были густые голоса, тонкие голоса, милая сердцу моему немосковскость, явная тяга к полифонии, любовь к музыке, к драматургически выстраиваемым песням, всякий раз семицветным, но – «поди-ка подступись к этому народу!». Что там у них случилось с продюсером Женей Фридляндом, не разбери поймешь, а все же жаль, что отменную группу положили на алтарь притворяющегося онтологическим конфликта.