Сталин и заговор в НКВД - Николай Ежов

А вот возьмите хотя бы такой мелкий вопрос. Если бы я спросил начальника Особого отдела тов. Гая: «Вот, будет формироваться такая-то дивизия второй очереди. Кто будет начальником Особого отдела этой дивизии?» - он мне не ответит. Я могу сказать, что командиром дивизии будет такой-то, начальником политотдела такой-то. Я могу об этом узнать, справившись в штабе главного командования. А кто будет начальником Особого отдела - никто не скажет: «Лицо секретное - фигуры не имеет».

Так что мне кажется, что, выделив Особый отдел в самостоятельный отдел, обслуживающий Красную Армию, мы поступили совершенно правильно. Дай бог, как говорят старухи, чтобы он со своей работой справился, тем более что у него огромнейшая периферия. Я не ошибусь, если скажу, что аппарат Особого отдела - наиболее мощный аппарат ГУГБ с точки зрения количественного состава. Этими людьми нужно суметь управлять.

Создание Особого отдела по армии тем более правильно, что борьба с контрреволюцией в Красной Армии почти не велась. В Особом отделе существовало одно-два отделения, куда были включены все наземные войска: пехота, артиллерия, мотомехчасти и т. д. Обслуживать армию таким универсальным аппаратом - это тяжелая штука.

Надо будет создать в Особом отделе крепкий костяк людей, поставить как следует оперативную работу и создать, если хотите, перелом в настроении некоторых чекистов, которые рассматривают работу в Особом отделе как работу неинтересную, не чекистскую, как «портяночную» работу; создать настроение, что Особый отдел - это одна из наиболее почетных отраслей вашей работы.

В случае войны вам, особистам, придется разворачиваться первыми, и здесь надо иметь испытанные кадры наших квалифицированных разведчиков.

До реорганизации общие контрразведывательные функции Особого отдела оставляли совершенно в тени работу по обслуживанию армии. Поэтому мне опять-таки кажется, что здесь нужен подход с точки зрения организационной, с точки зрения сталинской формулировки о ликвидации отставания организационной работы от политических задач. Здесь надо прямо сказать, что нужно иначе, по-настоящему поставить работу разведки.

А у нас не хватало на это силенок. Организационная работа была поставлена так, что общая контрразведывательная работа забивала всю работу по армии. Не случайно поэтому, что у нас очень мало армейских дел. Даже к троцкистским делам в армии мы подошли с гражданской стороны, ане с военной, хотя и в армии имеются троцкисты. Думаю, что мы военной троцкистской линии до конца еще не расследовали. Предполагаю, что в армии имеются не только троцкисты, но и всякая другая сволочь, так как армия не изолирована от населения, не закупорена в банку, куда не проникают никакие бактерии, а, наоборот, значительно подвержена влиянию окружающей среды, в которой имеются контрреволюционные элементы. Вы хорошо знаете и о стремлениях разведок империалистических штабов создать свою агентуру в нашей армии, организовать диверсии и т. д.

Нами вскрываются диверсионно-вредительские организации в промышленности. Какие же основания рассчитывать, что нельзя совершать диверсионных актов в армии? Возможности для этого там имеются большие, во всяком случае, не меньшие, чем в промышленности. Возьмите такую проблему, как соотношение тыла и фронта, во время войны, где агентура врага может наделать такую путаницу, которая имела бы тяжкие последствия.

Стало быть, создание армейского Особого отдела организационно оправдано, и мне кажется, что по важности этот отдел представляет собой один из центральных отделов. Конкретные задачи этого отдела мы определим в ближайшее время.

Что сейчас важно в работе этого отдела?

На этом вопросе я хочу несколько задержаться. Особенность работы этого отдела (это касается и всей нашей оперативной работы) заключается в том, что мы должны переходить к наступательным формам работы.

Как совершенная форма оборонительной работы нами должна быть избрана наступательная форма. Особый отдел должен в этом отношении явиться наиболее активным отделом. Он должен переходить в наступление и забираться поглубже, везде, где только возможно, не только на нашей территории, но и за рубежом.

Не мы должны оглядываться на наших врагов. Пусть они оглядываются на нас и думают, где и в каком месте мы их ущипнем.

Это то, что мне кажется отличительным для Особого отдела, но я повторяю, что это касается всей нашей оперативной работы...

И, наконец, о разделении Оперода. Вряд ли здесь нужно объяснять, что это серьезное организационное мероприятие. Последствия его очень велики.

Само по себе разделение пройдет безболезненно. Мы просто выделили функции охраны и оперодовские функции в самостоятельные отрасли работы. Это разделение диктовалось ходом всей нашей работы.

В особенности нам надо по-настоящему поставить охрану руководства нашей партии и правительства. Охрана правительства в таком великом государстве, как наш Советский Союз, должна быть поставлена на прочную государственную ногу. Нечего здесь секретничать, нечего конспирировать тот факт, что мы охраняем наше правительство и наших вождей. Наоборот! Пусть знают, что мы их охраняем.

Что касается оперодовской части, то тут, конечно, требуется очень серьезная перестройка всей работы, и прежде всего изменение нашего отношения к Оперативному отделу. Когда функции охраны были в Опероде, то это считалось почетным делом. Но когда Оперод останется без охраны, то кое-кто из товарищей может сказать: «Ну что это за отдел? Какой-то обслуживающий отдел». «Отдел, который должен быть на побегушках, у которого, кроме своего начальства, имеется несколько начальников сверху».

Такое определение неправильно, товарищи! Когда мы решали вопрос об отделении охраны от Оперода, то мы считали, что надо серьезно перестроить работу самого Оперода и, прежде всего, поставить перед ним и решить ряд важнейших задач.

Первый вопрос - это наружная служба. Ее надо поставить по-серьезному. Надо дело поставить, по крайней мере, так, чтобы, проезжая по улице, любой гражданин не подсчитывал бы всех разведчиков и не говорил бы: «Вот это разведчик, это разведчик».

Я говорю об элементарной вещи, но мы имеем в виду поднять уровень разведки таким образом, чтобы, по крайней мере, массовую сеть наружной разведки сделать весьма квалифицированной, чтобы она состояла из знающих свое дело людей, имеющих серьезную выучку, людей культурных, и чтобы в специальных частях (по линии КРО) были такие разведчики, которых мы могли бы одеть во фрак и посадить их, если нам нужно будет, в дипломатическую ложу, которые могли бы потанцевать фокстрот в гостинице, где собираются иностранцы, и чтобы они не шокировали ни нас, ни иностранцев. Разведчик должен владеть языками, чтобы мы могли его посадить со спокойной совестью хотя бы в такую страну, как Польшу.