Мехман - Сулейман Рагимов

- Ну что ж... Молодость работе не помеха... Постарайтесь только работать так, чтобы вас не коснулись грязные сплетни. - Вахидов помолчал и снова внимательно оглядел Мехмана. - Мой сын Салман кончил десятилетку, тоже вот хочет быть юристом, как вы... Советую ему учиться на врача, упорствует.

- И он прав, - горячо сказал Мехман. - Юридической науке нужны новые кадры. Чем выше она поднимется, тем меньше будет преступлений и нарушений законности. Ваш сын прав...

- Посмотрим, посмотрим, - сказал Вахидов и вернулся к главному, заговорил о непорядках во многих колхозах, о расхитителях, орудующих в сельскохозяйственных кооперативах, о грязных руках, протянутых к общественному добру.

- Эх, - вздохнул Вахидов. - Много еще этих паразитов... Ведь колхозы у нас молодые, им всего 3-4 года. Надо их всемерно укреплять, надо усиливать борьбу против подрывной работы остатков классового врага, превратить революционную законность в еще более действенное острое оружие. Это уже по вашей линии, прокурор. Пока все люди не начнут жить честным трудом, вам дела хватит, молодой товарищ.

- Горький говорит: "Если враг не сдаетея, его уничтожают!" - заметил Мехман.

- Вот именно. Об этом нельзя забывать, прокурор" Правда, социалистическое строительство победило и вопрос: "Кто-кого?" - давно решен в нашу пользу. Но отдельные враги, отдельные противники не перестают наносить нам удары в спину - расхищают, вредят, берут взятки. Там, где нет должной бдительности, - они даже пробираются на ответственные посты, стараются хоть на миг остановить движение вперед.

- Да, врагам не должно быть пощады. Но нельзя допускать также никакого беззакония. Это как будто ясно. Но вы не можете представить себе, товарищ Вахидов, сколько нарушений закона обнаружил я уже в первые дни своей работы здесь. А кто же заинтересован в том, чтобы напрасно тревожить, обижать честных советских людей? Вот я хотел показать вам дело, возбужденное по решению исполкома...

Мехман вэял принесенную с собой папку и протянул ее Вахидову. Чем больше перелистывал Вахидов страницы, тем более жестким становился его взгляд.

- Эге, наш Кямилов любит крутые повороты. - Вахидов спросил: - Разве вы еще не знакомы с ним? Нет? Сейчас я вас познакомлю...

Услышав, что его просят зайти в районный комитет партии, Кямилов собрал документы и телеграммы, разбросанные на столе, и завернул все это в старую газету. Он снова вызвал секретаря, но старый курьер, весь вспотевший от тщетных поисков Саррафзаде, тоже куда-то исчез.

Кямилов недовольно покачал головой. Нижняя губа его оттопыривалась, обнажая оскал зубов.

- Видишь, следователь, - сказал он Муртузу Муртузову, который сидел в бессильной позе, будто прилип к стулу. - Видишь, какой этот Саррафзаде халатный?

Муртузов с трудом поднял уныло опущенную голову, но все же подтвердил:

- Точно так, вы правы. Саррафзаде ужасно халатный человек. Сколько раз, когда вы его искали, я сам повсюду ловил его, ругал, наставлял, говорил: будь, будь человеком, Саррафзаде. Ведь товарищ Кямилов ничего не жалеет для тебя, не переступай границы. Тем более, что, если вдуматься в твое прошлое, ты немного подозрительный элемент. Цени доброту своего покровителя, под тенью которого ты живешь спокойно. Души не жалей для него. Но, повидимому, что-то неладно с мозгами у этого человека, другой бы уже профессором стал, работая под вашим руководством. Да чтобы я сдох, если это неправда, самое меньшее профессором стал бы!

- Ладно, ладно, хватит трубить, - отмахнулся Кямилов. - Оба вы стоите друг друга.

- Я, конечно, тоже немного туповат.

- Два сапога - пара. Вы как родные братья. Грохочете нардами так, что весь район из-за вас готов переселиться на новое место...

- Я и сам уже несколько раз говорил: Саррафзаде, будь человеком, не стучи так, не поднимай грохот, с тобой невозможно спокойно играть - голова трещит... Но у него это как болезнь: не может играть, не стуча.

- Оба вы одинаковы, - с презрением сказал Кямилов и потряс рукой, показывая два поднятых вверх пальца... - Вы как неразлучные сестры. Только один из вас смахивает на юную красавицу, а другой на сморщенную старую деву...

Лицо Муртузова, и без того похожее на печеное яблоко, еще больше сморщилось.

Они вместе вышли ив кабинета Кямилова. Всю дорогу Муртузов негромко охал, вздыхал, не решаясь вымолвить слова. Они уже подходили к райкому, когда Муртузов остановился и заискивающе улыбнулся:

- Я должен вернуться... Но... вот о чем я хотел поговорить, - тихо и несмело произнес он. - Всего несколько слов...

Кямилов остановился.

- Несколько слов Муртуза Муртузова! Несколько слов! Ты и так надоел нам своей болтовней, пустоголовый нардист. Тебя надо было назначить не следователем, а бесплатным руководителем кружка нардистов. - Кямилов, довольный своей остротой, засмеялся, но Муртузову было не до шуток.

- Метко, очень метко сказано, - поспешил он согласиться. - Вы недовольны мною. Но что из того? Во всех отношениях вы выше меня и имеете полное право высказать свое мнение. Но все же я прошу вас, не говорите, что я вам передал наш разговор с прокурором об этом Саламатове. Это очень важно, товарищ Кямилов, важно для будущего. Нехорошо, если с самого начала мы испортим с ним отношения. Он не должен сомневаться во мне. Его доверие нам очень нужно. Это принесет нам огромную пользу.

Кямилов слегка отодвинул своей большой ладонью следователя, пытавшегося заглянуть ему в глаза в преграждавшего дорогу.

- Ладно, ладно. Не учи меня азбуке, грамотей. Ступай и не забудь завтра же привести лошадь. Не то заставлю твоего отца - хитрую лисицу - встать из могилы да так пихну его на тебя, что только хвост мелькнет над землей...

Муртузов сделал вид, что шуточка Кямилова ему понравилась. Заискивающая улыбка не сходила с его лица.

- Ради вас, товарищ Кямилов, я жизнь готов отдать, а не то, что лошадь вернуть, - сказал он, облизывая языком мясистые губы.

- Ну ладно, не путайся под ногами.

- Есть, товарищ Кямилов. Как будто мы не понимаем, что существуем только вашей тенью. Вся надежда на вас...

- Эх ты, лисица, сын лисицы. Ну, довольно, замолчи.

- Баш усте! Я только думал, может быть...

- Сдай лошадь, - категорически сказал Кямилов. - Все. Не то вынесу такое решение о твоем самоуправстве, что заплачешь...

Муртузоз проворно отбежал на два шага назад, остановился, согнул шею и сделал жест, как будто рубит мечом свою голову:

- Пожалей сироту, товарищ Кямилов.

Кямилов грубо отстранил Муртузова.

- Ладно, отвяжись.

- Я хочу только сказать, что можно одним неосторожным поступком погубить все.

- Не учи меня, ради аллаха.

17

Кямилов отворил дверь с таким грохотом, что инструктор, работавший за столом, и человек в калошах, дремавший в углу, вздрогнули. Человек в калошах даже вскочил на ноги. Но Кямилов не обратил на него никакого внимания. Пыхтя и сопя, изображая на лице величайшее негодование, вошел он в кабинет Вахидова, поспешно, вскользь поздоровался, схватил стул, сел бок о бок с секретарем и начал раскручивать свернутые в трубку бумаги.

- Безобразие! - начал он возмущенно. - Главмаслопром не посылает тару под масло. Во что же его собирать? В мои ладони? А отправлять как? А Главмаслопром только шлет телеграммы. Сидят над ними, сами ничего не делают, только страхуют себя. Каждую телеграмму приходится делить на пять частей: копия исполкому, копия в артель, копия туда, копия сюда... Вы только посмотрите!

И Кямилов разложил на столе телеграмму, расправил ее и прихлопнул ладонью запнувшийся угол.

- Ловкие какие. Как будто я должен изготовлять на месте бочки для масла. Из чего? Из собственной шкуры?

Секретарь райкома с трудом остановил распалившегося Кямилова и познакомил его с Мехманом.

- Наш молодой прокурор.

Мехман вежливо поклонился. Мягкие пальцы Кямилова на мгновение прилипли к его ладони, словно тесто. Проявляя полное равнодушие к новому прокурору, Кямилов продолжал, как будто они были в кабинете вдвоем с Вахидовым:

- А это вот дела тех колхозов, что расположены на склоне горы. Знаешь? Хорошо, что поехал туда лично сам. Чорт знает, что натворило бы там кулацкое охвостье, если бы я не приехал туда. А еще несколько дней тому назад такие же безобразия творились и в колхозах Гая-бою. И что же? Поехал туда лично, лично привел все в порядок, даже бухгалтерский отчет приготовил и указал: дети мои, друзья, товарищи, надо делать вот так!.. Нет, не работают они как следует, товарищ Вахидов. Вы их еще не раскусили. Тут все лодыри. Знают одно: едят и спят. Что могут поделать в этом районе несчастные два человека - вы и я, будь мы даже и слоны, а не люди? Посылаешь на помощь уполномоченного, прикрепляешь к селу, а он приезжает и наваливается на яичницу. Все они одинаковые, эти уполномоченные, а следователи и прокуроры им подстать... Возьмем, к примеру, бывшего прокурора... Как его, чорта, фамилия? Залов. Да, Залов. Клянусь вам, жрал больше, чем Рустам Зал. Смотрел я и поражался: что за ненасытная утроба? А ходил - земля под ним дрожала! Ровно полтора центнера весил. Тысячу раз говорил, предупреждал: слушай, Рустам Залов, не жадничай, ешь умереннее, не то вырвет тебя. И что же вы думаете? Он исправился, перевоспитался? Нет, он стал мне лекции читать, разъяснять. Друг, сказал я ему, кого ты учишь? Я сам голосовал за этот кодекс. Что с того, что ты прокурор? Прокуратура это только один из моих отделов, так это или нет? Сколько я ни говорил, до него ничего не дошло. Свихнулся человек и попал в трибунал. А я его предупреждал: друг мой, прокурор - это меч государства, рази того, кого указываю я, на кого указывает местная власть. Не понял человек. И чем все кончилось? Сам полетел. Надо считаться с указаниями, советоваться - везде, в любой работе.