Жертвоприношения - Пьер Леметр

У регистратора часто работы выше головы. Когда все входит в более спокойный ритм, она позволяет себе выкурить несколько сигарет. Это в больницах обычное дело: рак здесь просто коллега по работе. Она скрещивает на груди руки и грустно курит.

Лучше и не придумаешь. Пробраться вдоль здания, открыть запасный выход — взгляд на стойку регистрации, чтобы удостовериться, что медсестра еще не вернулась, нет, там перед входом видна ее спина.

Еще три шага. Вытягиваем руку, берем журнал госпитализаций. Оказалось совсем не трудно.

Здесь лекарства хранятся под ключом, а личные карточки пациентов — вот вам, пожалуйста. Медсестры почему-то думают, что все опасности от болезней и лекарств, — логично, ведь они не думают о налетчиках в торговой галерее.

Откуда доставлен: пассаж Монье, Париж, Восьмой округ

Кто доставил: «скорая», номерной знак SAMU LR-453

Время приема: 10.44.

Фамилия: Форестье Анна

Палата: 224

Дата рождения: неизвестна

Адрес: улица Фонтен-о-Руа, 26

Трансфер: неизвестно

Номер общей медкарты: МРТ

Номер страхового свидетельства: ожидается

Номер карточки: GD-11.5

Возвращаюсь на стоянку. Реши медсестра выкурить еще одну сигарету, я бы мог переснять весь журнал.

Палата 224. Третий этаж.

Сев в машину, я ласково провожу рукой по стволу лежащей у меня на коленях винтовки. «Mossberg» для меня как кошка или кролик — домашняя любимица. Хотелось бы выяснить, будут ли переводить пациентку в специализированное отделение, или же она останется здесь, — я тогда на бобах.

Если бабки еще существуют, то все хорошо. Тогда безразлично, где она. И если учесть, сколько я ко всему этому готовился, расслабляться нельзя. У меня на телефоне фотография плана эвакуации, который подтверждает, что никто не знает, что представляет собой это здание целиком, — этакая звезда, некоторые лучи которой загнуты: посмотришь с одной стороны — полигон, перевернешь, как на детских рисунках «найди волка», увидишь череп. Для больницы не очень-то тактично.

Но главное не в этом. Если мои выводы верны, мне нужно по лестнице подняться в палату 224 и, как только я окажусь на третьем этаже, пройти еще десять метров. А для отступления следует выбрать более сложный маршрут, чтобы запутать следы. Я поднимаюсь на один этаж, прохожу коридор, поднимаюсь еще на один, после палат нейрохирургии три двустворчатые двери подряд, потом лифт, и попадаешь в приемный покой с противоположной стороны, шагов на двадцать дальше от запасного выхода. А потом — большой бросок по стоянке до собственной машины. После моего небольшого выступления в этом здании, чтобы найти хотя бы мои следы, надо будет встать, пожалуй, до рассвета…

Остается возможность, что ее переведут. В таком случае лучше подождать тут. Имя пациентки мне известно, самое правильное теперь выяснить, как она себя чувствует.

Ищу телефонный номер больницы, набираю.

Тычу в клавиши, тычу — тяжело. С «Mossberg-500» все значительно быстрее.

Камиль звонит Луи, чтобы выяснить состояние текущих дел, поскольку за весь день так и не смог дойти до управления. На руках у них задушенный травести, немецкая туристка, которая, судя по всему, покончила с собой, один автомобилист, которого зарезал другой автомобилист, бомж, умерший от потери крови в подвале спортивного зала, юный наркоман, выловленный в канализации Тринадцатого округа, и преступление из-за страсти: виновный только что начал давать признательные показания, ему семьдесят один год. Камиль слушает, делает распоряжения, одобряет принятые меры, но мысли его не здесь. К счастью, Луи занимается текущей работой.

Из доклада своего заместителя Камиль практически ничего не запомнил. Если подвести итог, результат просто разрушителен!

Теперь Камиль может оценить создавшуюся ситуацию. Он запустил механизм, управлять которым практически не может. Обманул дивизионного комиссара, говоря о каком-то информаторе, которого у него нет, солгал начальнику, предоставил ложное имя в префектуру полиции… И все для того, чтобы заняться делом, которое касается его лично.

И самое плохое то, что он — любовник главной жертвы, которая также проходит первым свидетелем по делу о разбойном нападении, связанном с разбойным налетом со смертельным исходом…

А когда он думает об этой череде обстоятельств, об этой серии катастрофических решений, недостойных даже его опыта, он просто приходит в отчаяние. Он осознает, что оказался пленником самого себя. И своей горячности. Он ведет себя как настоящий идиот, который никому не доверяет, хотя на самом деле не доверяет главным образом именно себе. И поскольку он не может себя изменить, ему приходится не делать того, что он умеет. Интуиция, которая иногда так ему помогает, на сей раз оказывается под влиянием страсти, отсутствия чувства меры, ослепления.

Его отношение тем более странно, что дело достаточно ясно. Какие-то типы заявляются в пассаж Монье с целью грабежа и случайно сталкиваются с Анной, которая видит их лица. Они ее избивают и вытаскивают в проход с тем, чтобы успеть отреагировать в том случае, если ей вздумается бежать. Что, впрочем, она и попробовала сделать. Тот, кто стоит на шухере, стреляет в нее, но, застигнутый врасплох, промахивается, а когда хочет исправить положение, вмешивается подельник. Пора сматываться с награбленным. На улице Жорж-Фландрен им представляется последний шанс, но подельники снова начинают выяснять отношения, и это спасает Анну.

Упорство этого типа пугает, но он действовал под влиянием момента и преследует Анну, потому что может в нее выстрелить.

Теперь дело сделано.

Налетчики должны быть далеко отсюда. Мало верится, что они остались в Париже. С такой добычей можно податься куда угодно — знай выбирай.

Арест их зависит от того, сможет ли Анна их опознать, хотя бы одного. Затем все как всегда. С теми средствами, которыми они располагают, и учитывая количество дел, которые накапливаются изо дня в день, один шанс из тридцати, что их скоро найдут, один из ста, что найдут в достаточно короткий срок, и один из тысячи, что найдут когда-нибудь — случайно или чудом. В любом случае след уже остыл. Теперь так много вооруженных налетов, что, если налетчиков сразу не задерживают и если они уже успели стать профессионалами, у них есть все шансы остаться на свободе.

И самое лучшее, говорит себе Камиль, все остановить, пока эта история еще никуда не вышла из поля компетентности Ле Гана. Он еще все может устроить, легко. Ну, еще одна небольшая ложь… Ну и что? Он — генеральный инспектор, но, если дело пойдет выше, все кончено. Если Камиль объяснит ему, что произошло, тот поговорит с дивизионным комиссаром Мишар, и она будет счастлива завоевать доверие своего шефа, которое ей обязательно когда-нибудь понадобится. Она даже будет рассматривать это как своеобразную инвестицию. Нужно, чтобы все было закончено до того момента, как судебный следователь начнет беспокоиться.

Камиль признает свои недостатки: он легко приходит в ярость, поддается соблазну, может впадать в ослепление, совершать ошибки — кто за ним не знает подобных качеств?

Ему становится легче от принятого решения.

Все прекратить.

Пусть кто-то другой ищет этих налетчиков, у Камиля очень компетентные коллеги. А он будет помогать Анне, ухаживать за ней — в этом она больше всего нуждается.

Впрочем, другие тоже прекрасно могут этим заняться.

— Подождите…

Камиль подходит к регистратору.

— Во-первых, вы только что запихали в собственный карман карточку о приеме на лечение. Вам, может быть, наплевать на эту бумажку десять раз, но здесь администрация весьма недоверчива. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

Камиль извлекает карточку. Без номера социальной страховки Анну невозможно официально принять в больницу. Медсестра указывает пальцем на пожелтевшее объявление — приклеенные к стеклу скотчем уголки наполовину отлепились — и декламирует: «Удостоверение личности — ключ к вашему пребыванию в больнице».

— Нам даже читали об этом специальные лекции. Понимаете, насколько это важно? Нужно штопать прорехи, это миллионы.

Камиль понимающе кивает, он, конечно, сходит к Анне на квартиру. Но как это все может достать, черт возьми!

— И еще одно, — продолжает медсестра. Она строит кокетливую гримасу — этакая маленькая девочка, совершенно испорченная. — Что касается штрафов, вы будете их платить или это слишком?

Ну что у нее за работа!

Обессиленный Камиль обреченно протягивает руку. Три секунды, и девица уже открывает ящик. По крайней мере сорок актов приемки. Она улыбается, как будто демонстрирует трофеи. В улыбке не хватает двух одинаковых зубов.