Французская вдова - Галина Куликова

– С начала рабочего дня.

– А вообще?

– А вообще – кот в плаще, – недовольно ответил тот. – Если я тебе не по нраву, милости прошу к начальнику отдела кадров. Он тебе все разобъяснит про меня и про мою деятельность.

– Да вы не сердитесь! Как вас зовут? – догадался спросить Федор.

– Серафим Павлович, – с достоинством ответил старик.

– Серафим Павлович, так вы точно не знаете, кто записку передал? Хотя бы мужчина или женщина?

– Может, мужчина, – ответил старик глубокомысленно. – А может, и женщина. Кто их разберет? У меня глаз на затылке нету.

– Пойдем отсюда, – вполголоса потребовал Тарасов. – У нас дел полно.

Они оставили старика раздраженно жевать губами и выбрались обратно в коридор.

– Такие записки обычно передают сыщикам, – недовольно сказал Федор. – Главреж упоминал, что утром тут был следователь. Почему он записку не получил?

– Может, и получил, откуда ты знаешь? – бросил Тарасов через плечо. Потом вдруг резко остановился и повернулся к Федору лицом. – Мы только что вошли в театр. Тебя тут вообще никто в глаза не видел. Никто не мог знать, что мы расследуем убийства.

– А ты никому не проболтался? – с подозрением спросил Федор. – Например, похвастался по телефону…

– Чем же тут хвастаться? – прошипел Тарасов. – Две убитые девчонки приходили ко мне домой незадолго до своей смерти, обеим я пообещал роли. Участковый думает, что я монстр в человеческом обличье. И я буду об этом трезвонить всякому, кто поинтересуется моими делами?!

– А что у тебя было с Анной Забеленской? – погасил его возмущение Федор. Он буравил Тарасова глазами, глядя на него сверху вниз: все-таки разница в росте у них была значительная. – Она играла в твоих спектаклях?

– В одном, – коротко ответил режиссер и тут же сердито рявкнул: – Не знаю, почему мне передали эту записку. Может быть, как раз из-за того, что я под подозрением у следователя.

– Хорошо, мы поговорим о Забеленской, когда ты успокоишься.

– Я совершенно спокоен, – огрызнулся Тарасов, который уже сорвался с места и продолжил бег трусцой по коридору.

Они миновали странный закуток с высокой тумбой и корзинкой для мусора. «Вероятно, место для курения, – решил Федор, – раз рядом стоит огромный огнетушитель и виднеется кнопка пожарной сигнализации».

– Нам сюда, – скомандовал Тарасов, указав на три ступеньки, ведущие вниз, к большой железной двери. Ему хватило пары минут, чтобы взять себя в руки. По крайней мере, тон у него стал прежним. – Держись, старик, тут одни девки работают. Сейчас начнут тебя кадрить.

Когда приосанившийся Федор шагнул в большое помещение, скрывавшееся за дверью, улыбка его мигом прокисла. «Девки», о которых говорил Тарасов, все как одна оказались пенсионного возраста. Ну, или приближались к нему. Они наперебой поздоровались с гостями, и Тарасов сразу же принялся трепать языком, изо всех сил стараясь настроить присутствующих на веселый лад. Одна тетенька, державшая в руках подушечку с иголками, заметив, что Федор восхищенно оглядывается, спросила:

– Впервые за кулисами?

– У вас тут просто сказочно интересно, – вместо ответа воскликнул тот.

Всюду на полках стояли деревянные болванки с надетыми на них париками. Белыми, рыжими, черными, завитыми – такими и разэтакими. Стены в зеркалах, большие столы с прозрачными крышками, на которых лежали фены, расчески, щетки, стояли коробки с лаками для волос, спреями, муссами и гелями. Рядом находилось какое-то хитрое оборудование, виднелись ножницы, ленты, нитки с иголками, флаконы и резервуары с клеем, краски и кисти…

– Это наш главный постижёр, – по-хозяйски приобнял женщину подскочивший Тарасов. – Надежда Сергеевна.

Федор хотел подколоть его, заметив, что Тарасов поставил в театре только два спектакля, а ведет себя так, будто работает здесь лет двести.

– Постижёр? Я даже не знаю, что это за профессия, – со стыдом признался он.

– Мы создаем парики к спектаклям и ухаживаем за ними, – объяснила Надежда Сергеевна.

– Даже за лысыми? – засмеялся Федор.

– За лысыми тоже, хотя я их не люблю, – призналась женщина. – Не мои произведения. В Китае их делают. Так что доверия они у меня не вызывают.

И тут из-за ширмы, которая стояла чуть поодаль, неожиданно вышла невысокая девушка с глазами Золушки из старого фильма. Платье в крупный горох с широкой юбкой, светлые волосы, уложенные волнами, все делало ее похожей на героиню волшебной сказки. В руках она держала кисточку и палитру с гримом.

– Теть Надь, – громко сказала она, – а где у нас?..

Увидев мужчин, девушка замолчала на полуслове.

– Ах, ангел мой, Наташенька! – воскликнул Тарасов, раскинув руки. – Как же я рад тебя видеть. Дай я тебя поцелую!

– Не помню, Андрей, чтобы наши отношения зашли так далеко, – осадила его Наташенька.

С двух слов становилось ясно, что, несмотря на волшебный вид, девушка вполне способна за себя постоять.

– Так давай их поскорее туда заведем! – хохотнул Тарасов. – Федор, познакомься, это художник-гример Наталья Верескова.

Федор коротко поклонился и представился. Ему даже показалось, что к щекам прилила кровь. «Как бы мне не покраснеть, – пронеслось в его голове. – Совсем я, что ли, чокнулся? – Девчонка только из пеленок вылезла, а я засмущался, как гимназист».

– Что вы здесь делаете? Еще один спектакль будете ставить? – спросила Наташа у Тарасова.

– Не знаю, не знаю… И никто не знает! Наташенька, а можно пригласить тебя в буфет на чашечку кофе?

– Пойдемте лучше за ширму, я сама вам кофе сделаю. А то кофе из буфета можно пить только после котлет с чесноком. Когда язык онемел и вкуса совсем не чувствуешь.

– Говорят, новый меценат обещает купить итальянские кофемашины, – коварно заметил Федор.

Ему отчего-то немедленно захотелось узнать, как отосится Наталья Верескова к знаменитому Судареву.

– Пусть сначала купит, – отрезала та.

Федор ответом остался невероятно доволен. Не то чтобы гримерша ему безумно понравилась… С Мариной, например, она не шла ни в какое сравнение. И все же горела в ней какая-то искорка задора, которая Федору невероятно импонировала. Любовь любовью, а здорового, веселого флирта еще никто не отменял.

– Теть Надь, Люда, Вера! Вам кофе сделать? – громко спросила Наталья.

Все женщины, как одна, отказались.

– Деликатничают! – улыбнулась та, ведя Тарасова и Федора за собой. – Надеются, что я кого-нибудь из вас очарую. Хотят выдать меня замуж.

– Это они зря, – мгновенно заявил Тарасов, переходя на свой привычный тон. – Жениться после одной лишь чашки кофе можно только на богатой наследнице.

Федор вообще заметил, что Тарасова швыряет из одного состояния в другое. Сначала он изо всех сил расточал избыточную любезность каждому встречному, а потом вдруг неожиданно становился сам собой, и портил все дело. Впрочем, Наташа Верескова его шутку оценила, широко улыбнувшись.

– Садитесь, – предложила она, указывая на два вертящихся стула, обнаружившихся за ширмой. – Вот вам чашки с блюдцами, ложки и сахар.

Федор думал, что она сейчас достанет жестянку с растворимым кофе, но Наташа вытащила из тумбочки жесткий картонный пакет. Когда она раскрыла его, в ноздри ударил острый запах молотого кофе. Щедро насыпав порошок в чашки, Наташа залила его крутым кипятком из электрического чайника.

– А разве его не надо варить? – с подозрением спросил Тарасов. – Мне всегда казалось, что его ставят на плиту и доводят до кипения.

– Не волнуйся, все будет нормально, я пью такой кофе всю жизнь.

– Всю жизнь, – улыбнулся Федор и неожиданно для себя выдал: – Да вам же лет восемнадцать!

– Мне двадцать девять, – ответила Наташа, посмотрев на него в упор.

Села на стул прямо напротив и закинула ногу на ногу. Ее ступня в лакированной туфельке показалась Федору крошечной. Особенно по сравнению с его собственной огромной лыжей.

– Наташенька, скажи, свет мой, – снова завел Тарасов свою лисью песню, – ведь это ты гримировала Марьяну Гурьеву перед премьерой?

– А кто же, по-вашему? – удивилась девушка. – Конечно, я. Так и знала, что вам нужно что-то из меня выудить. Нет, никогда мне не выйти замуж.

– За режиссера по-любому не надо выходить, – предупредил ее Тарасов. – Режиссер, как торнадо: появился внезапно, закрутил все на своем пути, а через полчаса уже в ста километрах к югу. Так вот что я хотел узнать: видела ли ты браслет на Марьяниной руке?

– Еще один следопыт на мою голову! – Наташа покачала головой. – Следователь уже спрашивал. Видела я браслет, и даже очень хорошо его рассмотрела. А вам-то зачем он понадобился?

– Лучше не спрашивай, – нахмурился Тарасов, отхлебнув кофе. – Я у этого самого следователя главный подозреваемый. Мне, чтобы с ним беседы вести, нужно быть подкованным по всем статьям. Господи, как вкусно! – неожиданно восхитился он. – Никогда бы не подумал.