Начало (СИ) - Бредвик Алекс

И ответ раскрылся в короткой фразе, которая иногда так много значит. Всего два слова, которые могут на многие года изменить мышление любого. Она была беременна. От меня. Мы ждали ребёнка. Мы вроде не были официально в браке, мы этого и не планировали. Мы просто хотели жить вместе. Отсюда и столько радости. Было ещё что-то, но эти слова я не мог воспринимать. Но единственное, я запомнил, как её зовут. Анна. Её звали Анна. И она… просто была тогда счастлива.

Воспоминания снова оборвались падением астероида. Но она тогда не погибла, нет. Я ведь не просто так тогда остался в логове ада, в разрушенном городе после падения астероида и его обломков. Нет. Я искал. Искал её. Но не нашёл. Умер быстрее. Но теперь… я точно помнил, как она выглядит и как её зовут. И теперь у меня есть цель для существования, есть цель выбраться отсюда и уничтожить тут всё. Как минимум, я должен узнать, что с ней стало! Ведь я её в этом комплексе не видел. Я её не видел среди пленных. Значит… она ушла из города? Или её спасли? Не знаю. Но обязан это выяснить!

А пока… пока у меня нет возможности… пока у меня нет на это сил… я буду им подыгрывать… я буду становиться… опытнее? Да, скорее так. Сильнее… не знаю, выйдет или нет. Но опытнее точно получится стать. Ведь мне надо сначала до конца понять, что же я такое и какие есть у меня силы. А когда я это смогу понять, то смогу продумать план, в каком направлении двигаться.

Глава 9

Следующие несколько дней ознаменовались различными испытаниями. То дрался, то бегал, то различные силовые упражнения. Они просто смотрели, на что я способен в различных условиях обстановки, а также в различных состояниях собственного тела. Информации они, надеюсь, получали достаточно, иначе это уже начинало надоедать в какой-то степени. Но больше всего бесил охранник, который заходил и каждый раз пытался острить.

— Ну что, черныш, готов очернять собой пространство? — говорил он, когда меня отправили снова на испытание выносливости, где снова меня расстреляли до еле живого состояния.

Тогда было даже сложнее, чем в первый раз. Вторая попытка уже была с огнестрелами, только на этот раз мне не дали никакого мяса, не дали возможности найти пропитание. Просто один забег для разминки, а потом бросили на смерть. Хотя, надо признаться, я с прошлого раза запомнил некоторые интересные лазейки и смог пробежать на несколько сотен метров дальше, чем в первый раз. Но всё равно в итоге оказался в своей камере полностью истощённым.

— А вот твоё пропитание, зверь! — ржал он, кидая мне кусок сырого мяса, как и в прошлый раз, при этом пнув его так, чтобы он врезался мне в лицо.

И снова я пытался есть, непонятно как. Просто в один момент зацепился зубами за кусок мяса и начал его обсасывать. В какой-то момент набрался сил и начал жевать, потом пережёвывать, пока не восстановил хоть какой-то нормальное количество подконтрольного вещества, чтобы можно было передвигаться.

Следующий приём пищи был уже спокойным, видимо, перепал на смену другого охранника, этот был спокойным и молчаливым, лицо закрывала балаклава, видны были только серьёзные глаза. Он сторонился меня, но при этом показывал всем своим видом, что в случае чего готов убить меня, у него был с собой весьма внушительных размеров пистолет примерно двенадцатимиллиметрового калибра. От такого дырки будут оставаться не малыми.

— А теперь пришла пора попрощаться со своим лицом! — гоготал урод, когда пришёл в следующий раз.

И на этот раз он был прав. Мне не дали сделать ни единого удара. Проверяли мою ударопрочность. Просто избивали всем, что попадалось под руку. Сначала просто били кулаками, били во всем частям тела: голове, шее, рукам, ногам, груди, животу, спине… пытались ломать кости, смотря, как они зарастают.

Но самое жестокое началось, когда к «Мистеру Палачу» в руки попал ножик. Он начал вырезать на моем теле узоры, говорил про то, что с детства мечтал стать художником, но его гений не признали, и он стал тем, кем стал. Это был просто ад. Невероятная боль. Он знал, где надо резать, чтобы было больнее всего, он знал, в какие точки на теле надо надавить, чтобы чувствовать агонию.

Но стало ещё хуже, когда ему в руки попали гвозди и молоток. Глаз, ухо, нос, череп, шея, ребра, между ребрами… он везде пытался забивать гвозди, он пытался пустить мне максимум крови. Он пытался сделать мне как можно больнее. А когда я вырубался, он приводил меня в чувство, окуная мою голову в большое ведро с водой. От нехватки воздуха организм сам себя приводил в чувства, так что… я продолжал испытывать боль, вырубаться, мучительно просыпаться.

В итоге после этих «испытаний» меня просто кинули в камеру. Хоть во мне больше не было никаких игл, никаких гвоздей, все кости срослись, а раны затянулись… фантомные боли всё равно преследовали меня. Меня всего трясло, я чувствовал каждый миллиметр своего тела так, как не чувствовал никогда. Мне даже сидеть и лежать было больно.

Но постепенно боль ушла, а её место заняли апатия, пустота. Даже думать не хотелось. Я просто был. Я не ощущал самого себя. Хотелось только одного, чтобы всё это закончилось, чтобы меня перестали мучать, чтобы я смог спокойно жить. Но нет… мне нельзя на это надеется. Мне вообще нельзя надеяться. Только ждать. Только ненавидеть. Только накапливать злость, чтобы в один момент её выплеснуть.

— А теперь у кого-то снова будут сверкать пятки-и-и-и! — с удовольствием протянул тот урод, когда пришёл в очередной раз ко мне в камеру.

И снова я бегал. Снова они смотрели и что-то считывали. Но что-то мне подсказывало, они просто смотрели, обучился ли чему-то я с прошлого раза. На этот раз я смог ещё на пару домов пробежать дальше, но всё равно спустя два километра я оказался просто мешком с дырками, который был не способен даже пальцем пошевелить.

И снова я оказался в своей камере. Это была не полноценная жизнь, а какие-то её отрывки. Я существовал либо на испытаниях, либо в своей камере. И внутри меня все больше и больше нагнетался негатив, я всё больше и больше хотел вырвать глотку тому уроду, который почти каждый раз приходит и издевается надо мной перед испытаниями, показывает свою важность, доказывает что-то… компенсирует.

Перед следующим испытанием я смог поесть аж целых три раза, видимо, они хотели проверить мои силы, когда количество подконтрольного вещества больше единицы. Но у меня созрел кое-какой план. Надо будет проучить одного урода, вот только…

— А мне сказали, что ты поправился, — удивлённым голосом проговорил он, а потом начал медленно подходить ко мне.

Я лежал, свернувшись калачиком и покачивался из стороны в сторону. Шаги всё приближались, а я слушал, вслушивался в их «интонацию». Я не видел этого урода, но слышал, что каждый шаг становился осторожнее предыдущего. И за несколько метров он от меня остановился.

— Эй, кусок дерьма, — шелест одежды, он явно присел, чтобы присмотреться. — Тебя, что, переклинило? Мозги потекли? Ау… чёрт… похоже, реально свихнулся.

Снова шелест одежды. Он поднялся на ноги. Сделал осторожный шаг. Ещё шаг. И вот он стоит уже почти возле меня. С места не сдвинулся, но скрип новенькой подошвы и шелест одежды выдал то, что он хочет меня сейчас пнуть. Я уже запомнил это, я уже знаю, как это и куда он будет метить.

Секунда… полторы… разворот! Резко схватил его за стопу, мужик перепугался, хотел выхватить пистолет из кобуры, но не успел. Я вскочил на ноги, одновременно поднимая ногу этого урода вверх. Он оказался не очень поворотливым и не особо ловким. Стоило задрать его ногу повыше, как он тут же рухнул на спину. Но смог себя подстраховать, руки достигли земли чуть быстрее тела, из-за чего часть удара от падения оказалась погашена.

Я попытался сломать ему ногу, но хрен оказался не таким увальнем, каким я его представлял, он попытался отпихнуть меня второй ногой, в этот же миг пытаясь найти своё оружие на поясе. Плюнув на то, чтобы попытаться сломать ему ногу в бедре, я сделал резкий разворот стопы. Не сломал, но точно вывихнул, ботинок не прикрывал голеностоп, что было мне только плюсом.