Испытание желанием - Кортни Милан

Его жена представляла для него опасность с самого начала их брака. В ней странным образом сочетались открытость и сбивающая с толку таинственность — загадка, которую ему так хотелось разгадать. Он хотел бы поразить всех ее драконов — да он запросто придумает их, даже если у нее и нет достойных пресмыкающихся противников. Короче говоря, он внезапно осознал, что опять впадает в то юношеское безрассудство, которое ему удалось побороть в себе с таким трудом.

Он бежал от этого. Он покинул Англию якобы для того, чтобы проинспектировать владения Блейкли на Востоке. Это было рациональным, вполне разумным и расчетливым предприятием, и он доказал, что и сам может быть разумным и расчетливым. Он вернулся домой, будучи свято уверен, что на этот раз избавился от всех своих юношеских безрассудных фантазий.

— Вы что, решили разыграть из себя шута горохового для меня? — На ее лице словно были написаны те же страхи и угрозы, что смущали его и раньше.

Он увидел боль и грусть оттого, что бросил ее, и почувствовал свое собственное отчаянное желание их восполнить. Однако он заметил и нечто большее — она стала сильнее и тверже, чем та женщина, почти девочка, которую он оставил три года назад.

Он вернулся в Англию, намереваясь окружить свою жену джентльменской заботой и участием. Он хотел доказать всем раз и навсегда, что заслуживает доверие, что уже не тот глупый, безрассудный мальчишка, ищущий непосильной ноши.

А Кейт заставляла его хотеть невозможного.

Когда она улыбалась, теплота ее выражения преобразовывалась в некое горячее чувство, осколки которого проникали ему под кожу, как раскаленные иглы. Они врезались ему в грудь, цепляли его за ребра и неудержимо влекли к ней.

На одно безумное, отчаянное мгновение он подумал о том, чтобы открыть ей свою душу. Ему захотелось, чтобы она обо всем узнала — о его борьбе за самообладание и стабильность, о той тяжелой битве, которую ему удалось выиграть. Он стремился также понять, почему она сидит в этой гостиной так, будто не принадлежит к собравшемуся здесь обществу.

И это было полным безрассудством. Он столько сделал для того, чтобы обрести контроль над своими желаниями и побуждениями, и вовсе не собирался терять его ради милой улыбки. Пусть даже эта улыбка принадлежит его жене.

— Нет, — наконец произнес он. — Вы абсолютно правы. Я покончил с юношеским дурачеством и не строю из себя шута. Даже ради вас, Кейт. Даже ради вас.

Нед ощутил запах сена и навоза, едва вошел в конюшню. Хотя проход между стойлами был сухим и чистым, он осторожно ступал по недавно устланному соломой полу. Кобыла, на которой он прибыл из Лондона, повела мордой, словно принюхиваясь, и Нед достал из кармана кусочек моркови. Он положил его себе на ладонь и протянул, лошадь аккуратно слизала его языком.

— Если вы, господин, ищете этого нового дьявола в лошадиной шкуре, так он не здесь.

Заслышав этот старческий, хорошо знакомый ему голос, Нед обернулся:

— Ты говоришь о Чемпионе? Где же он?

Ричард Плам поскреб мозолистой рукой морщинистую щеку. Это был единственный комментарий, которого мог ожидать Нед от старого конюха по поводу избранного им для этой лошади имени. В памяти знакомым эхом отозвались слова Плама, сказанные им еще много лет назад молодому хозяину: животным не нужны красивые имена. Они все равно не понимают, что они значат. Имена лишь ложь, придуманная для своего удобства двуногими существами.

— За свою жизнь я повидал множество лошадей, — начал старый конюх.

Нед терпеливо ждал. Плам провел столько времени с животными — начиная от лошадей на конюшне и заканчивая небольшой сворой охотничьих собак на берксвифтской псарне, что иногда забывал о том, что обычный человеческий разговор имеет начало и конец, некоторый естественный порядок обмена вопросами и ответами. Казалось, Плам был уверен, что в беседе есть только один говорящий — он. Однако, если его не перебивать и не подгонять дополнительными вопросами, старик обычно сам исправлялся и продолжал.

— Этот еще не самый худший, кого я видел. Но и не лучший. Что есть у него от рождения, то есть, лошадь не переделаешь. Даже если мы и подкормим его малость, чтобы появилась плоть на этих костях, он всегда будет слабым. Но его норов… Он подозрителен и зол так, будто сам дьявол засел в его стойле. Я не доверяю ему рядом с моими кобылами.

Формально говоря, это были кобылы Неда, но Нед не стал исправлять старого слугу. А он-то надеялся, что утренний приступ ярости Чемпиона всего лишь следствие плохого обращения в прошлом.

— Звучит не очень обнадеживающе.

— Гм. — По-видимому, мистер Плам был уверен, что это угрюмое хмыканье является вполне удовлетворительным ответом, потому что положил руки в карманы и взглянул на Неда. — Животное нуждается в добром отношении в первые годы жизни, мистер Кархарт. И если… м-м-м… ваша лошадь… — Нед заметил, что Плам тщательно избегает называть жеребца Чемпионом. — Если ваша лошадь никогда не видела добра от людей, кончено дело. Это нельзя поправить. Ни за день, ни за неделю, ни даже за год. И в этом случае уже ничего не поделаешь.

— Ты сказал «ничего», — спокойно поинтересовался Нед, — но действительно ли ничего нельзя сделать?

— Конечно нет, — Плам мотнул головой, — всегда можно сделать что-то, да? Что ж до этого жеребца — возьмите пистолет и нажмите на курок. Это — лишь милосердие поступить так с таким, как он. То, чему животное не научилось, пока молодое, оно вряд ли поймет в старости…

Нед отвернулся, импульсивно сжав кулаки. Он почувствовал внезапный приступ тошноты. Не для того он спас Чемпиона, чтобы дать ему погибнуть от какого-то дурно понятого милосердия. В голове промелькнула картинка: пистолет, отливающая серебром рукоятка, играющий на ней солнечный зайчик.

Нет.

Он не пожелает такого конца никому, даже несчастной, худосочной старой кляче.

— Как далеко все это зашло?

Мистер Плам пожал плечами:

— Кто знает, нельзя сказать ничего определенно… Следует поступать разумно, сэр. Если вы спросите меня, то я сомневаюсь, что животное стоит усилий.

Он снова прервался, надолго замолчав. Нед принялся отбивать пальцами ритм на ноге. Нетерпеливая мелодия, порожденная избытком энергии. Еще один дурной знак.

— От него совсем мало пользы, сэр.

— Польза. — Нед с силой сжал ладони. — А зачем ему быть полезным?

Плам встретился с ним глазами:

— Польза — это то, ради чего созданы животные, мистер Кархарт. Бесполезных животных не держат[13].

Однако Неду прекрасно было известно, что значит ощущать себя бесполезным. Он был никому не нужным внуком, даже не наследником. И вел себя как настоящий болван, идиот, в чьих руках любое достойное дело становилось настоящим посмешищем. Его дед ничего не ожидал от Неда, а Нед, молодой дурак, делал все, чтобы оправдать такое к себе отношение.