Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко

– Хорошо, отец. Я сделаю всё, как вы говорите.

– И ещё... Насчёт Силы...

– Да, государь?

– Когда ты войдёшь во Врата, Хозяйка позволит тебе лишь слегка прикоснуться к Силе, зачерпнуть из Источника только горсть Воды Жизни и испить её, но дальше она тебя не пустит. Довольствуйся пока этим... Если у тебя возникнет искушение нарушить запрет Хозяйки и окунуться в Источник, преодолей его... Не конфликтуй с Хозяйкой, она... очень суровая... Обожди до лучших времён, когда в стране воцарится мир, внешние враги будут сокрушены, у тебя появится сын-наследник... он вырастет, повзрослеет, наберётся опыта – и лишь тогда ты сможешь рискнуть собой, не ставя под угрозу безопасность государства... Это не совет, это приказ, моя тебе последняя воля. Ради твоего же блага, ради блага всей нашей страны...

– Я понимаю.

Король Бриан устало закрыл глаза. Его лицо застыло в неподвижности, словно восковая маска.

– Папа! – в отчаянии прошептала Дейдра. – Папа, не умирай!

Веки короля дрогнули и приподнялись.

– Да, и последнее, Колин. Заботься о сестре своей Дейдре, обещай любить её и беречь, как подобает старшему брату.

– Обещаю, отец.

– Тогда прощайте, дети мои.

С этими словами король снова закрыл глаза – теперь уже навсегда.

Из груди Дейдры вырвалось сдавленное рыдание. Колин низко опустил голову.

Главный медик склонился над неподвижным телом, тщетно выискивая малейшие признаки жизни, затем выпрямился и значительно поглядел на церемониймейстера.

– Король умер, господа, – объявил тот.

Монсеньор Корунн МакКонн, архиепископ Авалонский, первым опустился на колени и начал читать заупокойную молитву. Вслед за ним преклонили колени все присутствующие и подхватили его слова. А Кевина захлестнул нежданный поток воспоминаний. Он лишь беззвучно шевелил губами, притворяясь, что молится, тогда как мыслями был далеко отсюда, на маленьком клочке суши, затерянном в бескрайних океанских просторах, где в конце прошлого года умер его названный отец, Шон Майги. Невесть почему слово «отец» всякий раз повергало Кевина в трепет, вызывало в нём смешанное чувство привязанности и страха. Это было тем более странно, поскольку лорд Шон всегда был добр с ним, порой даже сверх меры баловал его, потакая всем капризам... Впрочем, если хорошенько разобраться, то это чувство возникло у Кевина задолго до того, как на острове появился человек, который впоследствии усыновил его...

Молитва закончилась, и мужчины поднялись с колен. Теперь они должны были уйти, оставив женщин всю ночь бдеть над телом усопшего, оплакивать своего защитника и покровителя и просить Небеса о даровании его душе покоя в мире ином.

Архиепископ снял с шеи покойного короля массивную золотую цепь, на которой висел красный колдовской камень.

– Возьмите этот Знак Силы, государь, – сказал духовный владыка Логриса новому владыке светскому. – Теперь он ваш. Настройтесь на него так же, как настраивались на свой Огненный Глаз.

Колин молча наклонил голову, позволяя архиепископу надеть на него цепь. Затем он взглядом попрощался с присутствующими и направился к выходу, тронув по пути Кевина за локоть.

– Следуй за мной, МакШон.

Кевин пошёл вместе с тремя друзьями Колина, которые присоединились к своему королю, видимо, по его мысленному приказу.

В коридоре им повстречался невысокий темноволосый толстяк лет тридцати с добродушным круглым лицом, бойкими чёрными глазами и нежным девичьим румянцем на пухленьких щеках. Он низко склонился перед Колином.

– Ваше величество, я скорблю вместе с вами.

Колин прошёл мимо толстяка, не удостоив его даже взглядом. Кевин тихо спросил у Моргана Фергюсона:

– Что это за нахальный тип?

– Бран Эриксон, барон Ховел, – ответил Морган. – Слыхал о таком?

Кевин чуть не споткнулся от неожиданности. Невольно созданный им образ грозного и безумного колдуна, сумасшедшего маньяка-убийцы, вступил в вопиющее противоречие с действительностью. Этот толстяк с румяными щёчками, эта жалкая пародия на мужчину, это бесполое создание...

– Бешеный барон? – для пущей верности уточнил Кевин.

– Да, он самый. Очень, очень опасный человек... – Рослый рыжеволосый Морган искоса глянул на него своим зелёным кошачьим глазом и добавил: – Особенно для тебя, Кевин МакШон.

Миновав анфиладу комнат, они оказались в просторном кабинете, две глухие стены которого были до самого потолка уставлены стеллажами с книгами. Посреди комнаты стоял огромный дубовый стол с многочисленными ящиками, а за широким кожаным креслом висел портрет Дейдры в полный рост. Она была одета в прелестное платье цвета морской волны, держала в руках букет васильков и ласково улыбалась.

Сопровождавший господ слуга зажёг свечи в канделябрах и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Колин кивком отпустил его, расположился в кресле под портретом Дейдры и молча закурил сигару.

Когда слуга удалился, Морган Фергюсон проверил, хорошо ли закрыта дверь, и быстро сотворил чары против подслушивания. Тем временем Алан МакКормак и Эрик Маэлгон заняли два удобных кресла по обе стороны стола, а Кевину с Морганом пришлось довольствоваться стульями.

– Дядя Бриан упомянул о Вратах и Источнике, – заговорил Колин бесцветным голосом. – А потом архиепископ назвал его колдовской камень Знаком Силы. Это мне кое-что напомнило. – Он посмотрел на МакКормака. – Алан, поищи «Трактат о Четырёх Стихиях Мироздания». Если я не ошибаюсь, он должен находиться где-то среди сочинений моих августейших предков.

МакКормак довольно быстро отыскал толстый том в переплёте из красной кожи с поблекшим от времени золотым тиснением и передал его Колину.

– Пожалуйста, государь.

Колин поморщился.

– Прекрати! Следующий же, кто назовёт меня здесь государем, вылетит в окно. Это касается и тебя, Кевин МакШон. Я хочу, чтобы оставались люди, мои друзья, которые в неофициальной обстановке обращались бы ко мне по имени.

– Это совсем не по-королевски, – заметил Морган, как показалось Кевину, с лёгкой иронией.

– Ну и плевать, что не по-королевски. Я никогда не готовился стать королём.

– Однако стал. И теперь, ваше величество, извольте...

– Да замолчи же наконец! – вдруг рявкнул Колин. – Хоть сегодня ты можешь не ехидничать? Мне и без твоих комментариев паршиво.

Фергюсон украдкой ухмыльнулся, достал из нагрудного кармана огрызок сигары и раскурил его. Похоже, он был доволен, что смог вызвать у друг всплеск эмоция. А Кевин про себя отметил, что Колин, накричав на Моргана, немного оживился – во всяком случае, уже не выглядел таким угнетённым, как вначале. Он раскрыл книгу где-то посередине и стал листать пожелтевшие страницы.