Закон постоянного невезения - Иоанна Хмелевская

За обед в «Европейском» очень решительно заплатил дядя Филипп, так что я снова облегченно вздохнула. Позже, уже ближе к вечеру, вернувшись домой с этой полной парой и бабушкой, я впустила их в дом и спустилась к машине под предлогом постановки ее в гараж. На лестнице я позвонила Рысеку.

– Рысек, ты где?

– Дома. Вы тоже. Я вижу вашу машину.

– Нет, я у тебя под дверью. Выйди, умоляю тебя!

– Без проблем…

– Рысек, ради всего святого, купи для меня продуктов, – нервно сказала я ему уже лично, без посредства телефона, сунув в руки ключи от машины и кошелек. – Я просто ни на минуту не могу от них отойти. Купи хлеба для тостов, булок, черного хлеба, салата, а то они уже весь сожрали, может, немного приличной колбасы, сыра, каких-нибудь фруктов – что будет. Что-нибудь на десерт, печенье или еще что-то. Поезжай в любой супермаркет, а потом поставь тачку в гараж.

– Без проблем, – беззаботно повторил Рысек. – Сейчас вернусь. А, минуточку! Вас тут менты спрашивали.

– Что? Какие еще менты?

– Участковые. Рядовые. Спрашивали, живете ли вы здесь.

– И что?

– Ничего. Моя сестра сказала, что да. Я не вмешивался, да и вообще говорить было трудно, так как близнецы как раз включили свою сирену.

Я махнула рукой, в данной ситуации менты меня как-то не трогали. Жить в своей квартире – не преступление.

– Ладно, не важно. Поезжай и сразу же возвращайся.

Рысек действительно вернулся очень быстро и привез, в частности, кашанку [5], заявив, что в Австралии кашанки нет, поэтому для моих гостей она вполне может сойти за местный деликатес. Идея оказалась великолепной, нашей кашанки они не видели целую вечность, а кашу вообще очень любят, так что получился прекрасный горячий ужин, и все было бы хорошо, если бы дядя, жадно ее поглощая, не поперхнулся кусочком этого деликатеса. Мы довольно долго стучали его по спине, дергали за руки и давили на все возможные места, наконец, это все же помогло, и дядя, весь в слезах и соплях, однако отнюдь не потеряв аппетита, продолжил ужин, хотя и несколько более осторожно.

Разве что общая атмосфера стала вроде бы посдержанней.

Ожидая возвращения тетки Изы с дядей Филиппом, я мстительно решила кормить семейство содержимым моей морозильной камеры – пельменями, пызами [6], голубцами… Ладно, шут с ними, дам им еще свиные отбивные с капустой и тушеные куриные ножки… А вообще просто чудо, что я по какому-то наитию свыше заранее все это закупила и засунула в холодильник.

Тетка с дядей вернулись ночью, в двадцать минут третьего, и жадно докончили кашанку. Я решила дать им запасные ключи, что и сделала немедленно, несколько, правда, опасаясь, что они их потеряют, так как они показались мне излишне довольными жизнью. Они проинформировали меня, что завтрашний завтрак их не интересует, будить их не следует, а уйдут они, когда захотят.

Я не протестовала.

8

Бежан подключился к расследованию и повел его в двух направлениях.

– Люди – это одно, а события – это другое, – сказал он Роберту Гурскому. – И нам нужно заниматься ими параллельно, иначе они у нас так перемешаются, что мы и концов не найдем. Ты уверен, что все оттуда забрал?

– До последнего кусочка мусора, – с нажимом заверил его Гурский, который как раз привез весь бумажный хлам, изъятый из дома жертвы. – Ужасно там этого много. И нас уже начинают дергать.

– Рано или поздно у нас все заберут, не бойся.

Невелика потеря, плакать не будем.

– Потому что убийца свое забрал, не оставив следов? – догадался Роберт.

Именно поэтому Бежан и любил с ним работать – они уже несколько лет действовали вместе. Гурский умел логически мыслить, ему не нужно было растолковывать все до мелочей, и он всегда был полон энергии. Разумеется, убийца, коль скоро он копался в бумагах, нашел свое и забрал, а остальная макулатура если и представляла собой вещественные доказательства, то уже не против него. Конечно, все это было великолепным материалом для шантажа, но Бежан с Гурским отнюдь не собирались шантажировать государственных деятелей, крупных бизнесменов, директоров и президентов компаний, да и свое собственное начальство. Все это болото их вообще не касалось, они хотели лишь профессионально и успешно делать свое дело, по крайней мере в пределах своей компетенции.

Бежан втайне надеялся, что убийца, торопясь и, без сомнения, сильно нервничая – не каменный же он, – мог что-то проглядеть. Какую-то мелочь, запись, клочок бумаги, которые позволили бы им напасть на след. Может быть, покойник записывал где-то отдельно фамилии или хотя бы инициалы, может быть, он составил список скомпрометированных великих людей, внес их в каталог? Вот бы найти нечто в этом роде и проверить, кого из списка не хватает…

– Холерная работа, – мрачно констатировал он. – Все просмотреть мы явно не успеем, но хотя бы по диагонали. Фамилии, адреса, немного данных, хотя бы взглянуть, о чем там речь – и поехали дальше.

О том, чтобы все внимательно прочесть, и речи быть не может.

– Его компьютер у меня на дискете, – похвастался Роберт, мимоходом заглядывая в сваленные гигантским штабелем документы. – Господи боже, откуда это у него? И на кой черт ему все это было нужно? Для шантажа?

– Нет. Он никого не шантажировал. Но как ты думаешь, почему уже двадцать лет ему так здорово везло? Чего не коснется, все шло, как по маслу, ни малейшего преступления, ни малейшего нарушения, все в соответствии с законодательством, даже противно. Зато все юридические упущения использованы до последней запятой и до последней минутки.

Ты что думаешь, он – ясновидящий?

– Облегчали ему жизнь? – догадался Роберт.

– Конечно. К тому же вся администрация у него из рук ела. Я о нем мало что знаю, но ведь слухами земля полнится.

– Интересно, почему он держал все это в бумагах, вместо того чтобы загнать в компьютер…

– Из компьютера легче украсть. Или даже все стереть. Сам увидишь: я готов головой поручиться, что на этой дискете у тебя одни лишь невинные дела и ничего больше.

– Не может быть, – с ужасом воскликнул вдруг Роберт, заглянув в очередную папку. – Смотрите-ка! И такой человек стал министром финансов?!.

– Да что ты, ребенок, что ли? – расстроился Бежан. – Отцепись пока от политики, я еще не закончил. Пойми же ты, на этих наших горе-правителях мир клином не сошелся. Бывшую жену в Заверче кто-нибудь отыскал?

– Баба уехала в отпуск, и никто не знает, куда, – сердито ответил Роберт, отбросив бумаги. – Дома у нее были, все правильно, мамаша приходит постеречь квартиру и полить цветочки. Фрувчик с их участка – я случайно лично с ним знаком – поговорил с ней и передал мне все по телефону, а потом прислал по факсу. Сегодня утром. Да, она была его женой, мать на бывшего зятя всех собак готова повесить, дочь до сих пор из-за бывшего мужа лечится от нервного расстройства, хоть они и развелись шестнадцать лет тому назад.

– А когда она уехала?

– Пятнадцатого. Тринадцатого и четырнадцатого была в Заверче, у нее своя парикмахерская, толпы народу ее видели, в том числе Фрувчик собственными глазами.

– Машина у нее есть?

– Есть, «пежо». Тринадцатого была на техобслуживании, четырнадцатого вечером она ее забрала.

Пятнадцатого в обед села в машину и укатила с теперешним женихом куда глаза глядят.

– А это кто такой?

– Вроде бы поэт. Непризнанный. Моложе ее лет на десять.

– Неплохой метод лечения нервных расстройств.

А его как-то зовут?

– Зовут, только я не запомнил как, есть в факсе.

Проверить?

– Нет. Безнадега. Их можно списать в убытки.

А вторая, как ее там, Иза Брант?

– Охрана свободы личности, – язвительно сказал Роберт. – Из-за этой свободы личности ЖЭКи и паспортные столы просто с ума посходили. Только сегодня выяснилось, что она переехала целых два года назад, но не выписалась. Теперь живет на какой-то Круткой. А этих Крутких в Варшаве несколько штук…

– Не переживай так. В проектах еще больше.

– Я велел участковым проверить. Так что с минуты на минуту сведения появятся.

– Понимаешь, – задумчиво произнес Бежан, помолчав, – если он действительно сидел с убийцей в салоне, а потом впустил.., нет, постой, мы ведь не знаем, впустил ли он его… Ну, скажем, вынес из кабинета двустволку и дал ему в руки…

– Он был не пьяный, – напомнил Роберт. – Алкоголя в крови – доля промилле.

– ..то ведь не может быть, чтобы он так доверял одному их этих… Уж скорей баба или друг. Но друзей у него почти нет – неурожай. А баб больше нет?

– Колек разнюхала бы даже тень следа.

– Вызови-ка ее… Или нет. Лучше поезжай к ней.

Секундочку, где она живет?

– Да она все еще там сидит, у него. Холера ее знает, зачем.

Бежан открыл было рот, чтобы с возмущением спросить, кто ее туда пустил и чего ради, но Роберт его опередил.