Невозможное завтра - Эйвери Уильямс

– Ребекка Сойер – ну, знаешь, новенькая с горячим братцем? Недавно переехали из Сономы? У их семьи здесь винный завод.

– Я встретилась с ней вчера. Она немного... другая, – осторожно говорю я.

– Именно за это она мне и нравится, – отвечает Лейла. – За то, что она носит эти джемпера. И за юбки-карандаши. И за отпадно-обалденный розовый твидовый костюм. Если бы я увидела ее на улице, никогда бы не подумала, что она ходит в старшую школу.

– Но разве это не выглядит, не знаю… как показуха? Будто она пытается быть той, кем на самом деле не является? – Совсем недавно Ребекке и ее брату не удалось произвести на меня впечатление. Не говоря уже о том, что они прибыли в школу на следующей день после «смерти» мистера Шоу. Я не могу перестать чувствовать себя на грани, пока они рядом.

Лейла пожимает плечами.

– Она немного неуклюжа, вот что я скажу тебе. Но, по крайней мере, она настоящая. Люди, которые всегда отлично вписываются в компанию и всегда знают, что именно нужно сказать, обычно оказываются теми, кто что-то скрывает.

– Интересная теория.

– Обратно-обратному-обратная психология, – заявляет она, выгибая бровь. Я хихикаю, когда она прикладывает к себе лавандовое платье из крепа. – В любом случае, – продолжает она, – я пригласила Ребекку поехать с нами на вечеринку на Остров сокровищ в эти выходные. Она тебе понравится, я клянусь.

– Остров сокровищ? – повторяю я.

– О, точно. Тебя не было, когда Эли сообщил нам об этом. Много местных групп будут играть там. – Она смотрит на маленькую женскую шляпку на голове манекена, но ее руки слишком заняты, чтобы достать ее. Я смеюсь над тем, как она надулась, и стягиваю для нее шляпу.

– Играет группа Эли? – спрашиваю я, поправляя шляпу поверх косичек Лейлы.

Она бросает взгляд на себя в зеркало и хмурится.

– Не уверена. Мэдисон узнает. Меня не очень-то заботит состав, в любом случае. Я пойду только ради атмосферы постапокалипсиса.

Ну конечно, она пойдет ради этого. Остров Сокровищ располагается между Оклендом и Сан-Франциско, посреди залива, и по забавной иронии это название заброшенной военной базы. Звучит как место, где будут американские горки и пирожные-трубочки, но на самом деле там полно казарм, обрисованных граффити, и битого стекла.

– Я пойду, – говорю я. – И, уверена, мне понравится Ребекка, если ты считаешь ее такой классной.

– Если ты не можешь доверять своей лучшей подруге, то кому вообще можно доверять? - улыбается она. – Я собираюсь примерить вот это.

Лейла исчезает в примерочной, я бесцельно брожу по магазину, а ее последний вопрос отдается эхом в моей голове. Могу ли я доверять Лейле? Она кажется такой... Лейлой, но она не сказала ничего такого, что могло бы доказать, что она – не Кир.

Продавщица стоит за прилавком, играя со своим телефоном. Должно быть, она почувствовала, что я пялюсь на нее, поэтому поднимает голову.

– Вам помочь что-нибудь подыскать? – спрашивает она.

– Просто смотрю, что тут у вас, – отвечаю я. Она пожимает плечами и нажимает кнопку на CD-проигрывателе, находящимся за ней. Магазин наполняется звуками песни группы Clash, в которой они пытаются решить, остаться им или уйти. Записка от Кира весит тяжким грузом в моих мыслях, пока я дрейфую мимо стопки футболок с трафаретной печатью возле окна. Любовь не умирает никогда. Как же он ошибается. Моя любовь к Киру умерла годы назад.

Когда именно я не могу сказать. Я помню, как впервые покинула его, может где-то через тридцать лет после того, как он сделал меня бессмертной. Я поддерживала связь с молодой прислугой в поместье родителей, представляясь, как старый друг семьи и благотворитель, который посылал деньги и подарки и который хотел бы остаться анонимом в обмен на свежие новости о Лорде и Леди Эймс. Меня больше не заботило, что случилось с отцом, после того, как он вышвырнул меня из своего дома, но моя мать ни в чем не виновата.

Однажды в наш дом во Франции пришло письмо, в котором мне сказали, что Леди Эймс была очень больна. Мне захотелось отправиться к ней незамедлительно, но Кир, конечно же, запретил. Это было слишком опасно, сказал он. Ему ли напоминать мне, что в последнее мое пребывание в Лондоне меня чуть не убили? Мне было все равно; я не могла потерять шанс попрощаться со своей смертной жизнью.

Так что я ушла. Я незаметно ушла, когда Кира не было дома. Но к тому времени, как я добралась до Лондона, моя мать была уже мертва.

Я все ждала слез, печали, некоего освобождения, но их так и не было. Я ничего не почувствовала. Куда более болезненным было вернуться к Киру и увидеть его полностью разбитым, изможденным и опустошенным болью. Он был убежден, что никогда меня больше не увидит, что я оставила его одного.

Он обхватил меня руками, как утопающий, когда я, задыхаясь от рыданий, вошла в комнату.

Мне было так одиноко, Сера. Пожалуйста, больше никогда не оставляй меня одного.

Я держала его в своих объятиях, шепча, как мне жаль, как сильно я любила его. И в то время я действительно имела это в виду.

Быть одиноким – величайший страх Кира, и он всегда пытался изо всех сил внушить это всем остальным из нас. Я помню эту его речь другим членам ковена, когда он делал их бессмертными:

Вы никогда не сможете уйти. А если уйдете, то не будет никакой гарантии, что сможете найти нас вновь. Что, если мы возьмем новые тела, новые имена, сменим город? Мы исчезнем в мире, и вы будете совершенно одни. Нет больше таких, как мы.

Только у Кира был эликсир, алхимическая формула, разрывавшая связь между телом и душой, позволяя нашим душам перемещаться в новые тела. Он носил его на серебряной цепочке вокруг шеи. Я знала, что его отец был тем, кто дал ему флакон, а также знания, что делать дальше.

Хотя по правде, Кир украл формулу у своего отца, Иоганна фон Гугенхайма, известного алхимика и ученого. И убийцы, вспоминаю я. Иоганн захотел моей смерти почти сразу после того, как Кир сделал меня Воплощенной. Кир взял синюю книгу из дома своего отца в ночь, когда он сбежал со мной.

С той ночи я ни разу не видела Кира без флакона с эликсиром на шее. Он никогда не позволял никому притрагиваться к нему. Держать эликсир от других было его подстраховкой.

– Даже если у вас есть формула, никто из вас не сможет сделать эликсир, – напоминал он нам. – Для этого нужен опытный алхимик. Вы никогда не сможете сделать новых компаньонов.

Как мы могли уйти, зная, что будем обречены ходить по земле в одиночестве?

Никто ни разу не покидал ковен. До меня.

Мой телефон жужжит в кармане, возвращая меня в настоящее, в мир, который поглотил меня и позволил мне скрыться. Улыбка появляется на моих губах, когда я вижу, кто звонит.