Чудовищные сны разума (сборник) - Эдуард Байков

Дверь медленно (совсем как в фильмах ужасов), со скрипом отворилась, но в темноте дверного проема я никак не мог разглядеть силуэт человека (или НЕЧЕЛОВЕКА?!).

– Не ожидал увидеть вас здесь, в такое неподходящее для встреч время, – раздался спокойный голос следователя.

Совершенно обессиленный, я откинулся в кресле, сердце продолжало бешено колотиться.

– Я что, напугал вас? – подойдя поближе и рассмотрев мое лицо при свете настольной лампы, удивленно поинтересовался он. – Вы бледны как полотно.

– Черт бы вас побрал, Николай, – хрипло вымолвил я, – так ведь и заикой сделать можно! Вы бы хоть предупреждали о своих неожиданных полночных визитах.

– Виноват, – несколько смущенно ответил он мне, – впредь постараюсь больше вас не пугать. Я заметил в окне свет, наткнулся на вашу машину, но все же не был уверен – вы это или кто-то другой. Ради чего вы притащились сюда ночью вместо того, чтобы спокойно спать?

– Я объясню, но сначала я бы хотел узнать, зачем ВЫ пришли сюда?

– А, – он махнул рукой, – вы не поверите, но у меня неожиданно возникла мысль о том, что, возможно, этот придурок околачивается где-нибудь поблизости, возле дома.

– И таким образом…

– И таким образом я застал здесь вас.

– Да я чуть в штаны не наделал со страху. Я ведь тоже подумал, что это он. Оружие я не взял, оставил дома.

– И что же вы надеялись найти здесь в столь поздний час?

Я кивнул головой, с довольным видом усмехнулся:

– Что ж, я действительно кое-что обнаружил. Я нашел ответ на ваш вопрос.

– А именно?..

– Каким образом причастен к совершенному преступлению отдавший концы несколько лет тому назад «кавказский потрошитель» Коган, – выпалил я на одном дыхании.

– Вот как?!

– Дело в том, – принялся я с жаром излагать установленные мною факты, – что этот роман Людвиг написал, опираясь на фактический материал. Естественно, что большинство сюжетов – вымысел автора, но вот основной, отрицательный персонаж имел свой реальный жизненный прототип. Догадываетесь, о ком идет речь?

– Коган, – прошептал пораженный Теодорский, – подумать только!

– Именно, сведения о нем и его деле побудили Людвига к созданию этого произведения в духе готических детективов. Коган был воплощен в образе Потрошителя Рубена в людвиговском «Взгляде изнутри». Название книги отражает своеобразие авторского стиля. Повествование ведется от имени самого злодея, как бы из его сознания, изнутри темной души принявшего человеческий облик демона. Вообще, надо сказать, роман в целом оставляет мрачное, гнетущее впечатление после его прочтения.

Теодорский в задумчивости потер подбородок:

– Таким образом, получается, что ваша фантастическая гипотеза получила неожиданное и полное подтверждение?

Слушая его рассуждения, я вспомнил слова Людвига.

– Это не гипотеза, – я твердо посмотрел ему в глаза, – это факты. Неужели вы настолько слепы и закоснелы, чтобы отрицать очевидное?!

Теодорский коротко кивнул, нисколько не смутившись и не отведя взгляда.

– Согласен. Хотя с точки зрения здравого смысла все это выглядит довольно-таки абсурдно и нелепо.

– С точки зрения здравого смысла, – язвительно парировал я, – нелепым выглядит все мироздание – от бессмысленности зарождения Вселенной и до глупой жадности представителей рода человеческого! Нельзя все измерять одними только устоявшимися категориями привычного мышления. Ум – ограничитель информации, интуиция же – дверь, ведущая в просторы космического сознания, сверхсознания.

– Хорошо, хорошо, – Теодорский поднял руки вверх, – сдаюсь. Вы меня убедили.

Он посмотрел на часы:

– Сейчас уже слишком поздно. Мне нужно возвращаться в управление. Давайте, встретимся завтра и обговорим все подробнее.

Я не возражал.

– В три часа пополудни, у вас дома, идет?

12

Когда я вернулся и вошел в дом, свет горел только в гостиной. На диване, свернувшись калачиком, спала Лада. Телевизор был включен, но звук убран, и на экране в полном безмолвии разворачивалось действие очередного ночного триллера. Сплошная мистика и секс – очередная голливудская дребедень. Шел уже третий час нового дня, и на дворе стояла глубокая ночь.

Пистолет в одиночестве покоился на столе. «Беспечность, – пронеслось у меня в голове, – непростительная беспечность».

– Лада, – тихо позвал я ее, легонько тронув за плечо.

Встрепенувшись, она открыла глаза и непонимающе уставилась на меня.

– Кажется, я заснула, – пробормотала она сонным голосом.

– И потеряла бдительность, – кивнул я в ответ.

– Я… ну, извини.

– Да я тут ни при чем, – я пожал плечами, – речь идет о твоей безопасности, так что вини самою себя.

Она легко соскочила с дивана, юбка при этом взметнулась верх, открыв моему взору загорелые ноги. «Какие ножки!» – не преминул отметить я про себя, восхищенным взглядом обозревая ее прелести. Разумеется, от нее это не укрылось. Кокетливо улыбаясь, она оправила юбку – к моему сожалению.

– Ну, как твои дела? – как ни в чем не бывало, спросила она.

– Отлично. Мне удалось кое-что выяснить, хотя совсем недавно я чуть не умер со страха.

И, заметив ее вскинувшиеся от удивления брови, добавил:

– Завтра все расскажу – тебе и еще одному человеку. А сейчас пора баиньки.

Несколько минут спустя мы разошлись по своим спальням. Мне показалось, что, пожелав мне спокойной ночи, она с каким-то выжиданием посмотрела на меня. Все же я проигнорировал этот взгляд, что бы он ни означал, и отправился к себе. В таком деле спешка может лишь навредить. Нет-нет, спешить сейчас ни в коем случае было нельзя. Я чувствовал, что нужный момент еще не наступил. И все же всю ночь я проворочался, не в состоянии заснуть, думая лишь о ней одной. Я влюбился, отчаянно влюбился в нее, словно мне было не тридцать, а каких-нибудь пятнадцать, ну, или двадцать лет. Что ж, для любви любой возраст – не помеха. Это уж однозначно.

На следующий день Теодорский появился у меня, как и обещал – ровно в три часа, предварительно позвонив по телефону из дома (этот день был у него выходным). Я еще раз пересказал им с Ладой то, что мне удалось установить накануне.

– Таким образом, – подытожил я, – на свободе разгуливает опасный маньяк-убийца, точная копия «кавказского потрошителя». А сам Коган находится там, где ему и надлежит быть – в аду. Чтобы изловить «нашего» ублюдка, необходимо досконально изучить все его повадки. Поэтому я посоветую вам, Николай, еще раз проштудировать все обстоятельства того четырехгодичной давности дела, а также прочесть роман Людвига «Взгляд изнутри». Сам я этот роман за последнее время изучил от корки до корки. Думаю, что нам это поможет. И еще, – я посмотрел на Теодорского, – если нам удастся его обнаружить, то мы должны, ОБЯЗАНЫ будем его уничтожить на месте, убить, вы понимаете?

– Мы сделаем все, что будет в наших силах, – произнес он после небольшой паузы.

Поговорив еще с полчаса, мы расстались. На прощанье я всучил ему книжку Людвига. Повертев ее в руках, он ухмыльнулся: «Вообще-то я не люблю читать фантастику и мистику, но раз уж вы настаиваете».

Он ушел, а я остался стоять в прихожей, задумавшись над его словами. Я писал с детства, но лишь в двадцать пять с лишним лет началась моя карьера профессионального беллетриста. Пять лет я работал в этом жанре мистической фантастики и никогда не задумывался, а что значат для людей мои произведения? Мы с Людвигом были известны и богаты, и все это – и славу, и достаток – принесло нам наше творчество. Но существовало немалое количество людей (а я подозревал, что таких читателей большинство, хотя и не желал себе в этом признаться), которые были невысокого мнения о жанрах «фэнтези», литературы «ужасов» и криминальных романов. И, пожалуй, они по-своему правы, ведь по существу вся эта литература – лишь развлекательное, бульварное чтиво. Да, возражал я себе, но и в мистической беллетристике можно выразить величайшие дерзания духа и ума, глубокое проникновение в суть вещей и психику человека, поставить важнейшие проблемы современности и описать вечные темы – жизнь и смерть, человек и природа, добро и зло, ненависть и сострадание, любовь, Бог, красота и убогость. Примером этому служат лучшие произведения мировых знаменитостей, не говоря уже о классиках – отечественных и зарубежных.

Из состояния задумчивости меня вывел голос Лады:

– Что будем делать дальше, Ваня?

Какое-то время я продолжал стоять, глядя на нее с отсутствующим видом, затем улыбнулся:

– Собирайся, сейчас мы поедем проведать одного очень милого старичка.

Я имел в виду деда Аполлинария. Возможно, он уже вернулся из своей таинственной поездки, и на данный момент я нуждался в нем как ни в ком другом. По дороге я поделился с Ладой теми сведениями, какими располагал о старом оккультисте сам.

– Ты полагаешь, что он сумеет нам помочь? – взволнованно обратилась она ко мне, когда мы поднимались к старику Аполлинарию на пятый этаж.