Резидент - Аскольд Шейкин

И вдруг вспыхнул новый огонь и раскат гигантского взрыва вздыбил и мост, и все остальные вагоны, и, казалось, самую землю.

* * *

Расставались у околицы Куриловского хутора. Глядя в сереющую в рассветном полумраке степь, Матвей спросил:

— Ты домой? А я домой не вернусь. Обещали мне в отряд Марапулиса путь указать. Слыхал о таком? Из шахтерских самый геройский. Может, и ты со мной?

— Ну что ты? — сказал Леонтий, — Куда мне в отряд? Партизанить — это не для меня. Я должен здесь и дальше работать.

— А уж мы соберемся да и ударим! Ты только скажи когда, — продолжал Матвей. — А за то, что я на тебя как дурной с наганом полез, прости. Не знал я…

ГЛАВА 13

«Довожу до Вашего сведения. 27 октября с. г. в 1 час 30 минут на мосту в Сергинской балке потерпел крушение известный Вам поезд особого назначения. Крушение сопровождалось взрывом находившегося в поезде груза. Весь караул, установленный на мосту приказанием военного коменданта подполковника Шмакова в составе урядников 3-го отдельного казачьего полка Рукоплященко и Вавилова, рядовых 3-го казачьего полка Цурикова, Никифорова, Герасимова, нижних чинов железнодорожной стражи Васильева, Иванова, Шаповалова, при взрыве погиб.

Начальник линейного отделения железнодорожной стражи Чекурин».

«Начальнику городского контрразведывательного отделения штаб-ротмистру Варенцову С. Ф. от протоиерея кафедрального Благовещенского собора Георгия Благовидова.

Считаю своим священным долгом уведомить Вас, что на исповеди 28 октября с. г. мещанин Сысой Нестеров каялся в недонесении властям на некоего человека, который бродит по городу, обладая удивительным даром. Стоит этому человеку потереться спиной о стену или столб, как впоследствии на том месте неизбежно произойдет взрыв. Незадолго до несчастья на Сергинском мосту Нестеров видел этого человека идущим в ту сторону по дороге. Ему-то молва и приписывает теперь это злодеяние.

Прошу Вас, как и прежде, держать в тайне и нигде не ссылаться на источник, из которого к вам поступили вышеприведенные сведения.

Протоиерей кафедрального Благовещенского собора о. Георгий Благовидов».

«При обысках в окрестностях, прилегающих к Сергинскому мосту, в одном из сараев Куриловского хутора обнаружены приборы и механизмы, принадлежащие, как установлено с помощью понятых мещанина Егорова К. Б. и казака хутора Куриловского Свечева С. А., механику паровой мельницы Найдорфа Сергею Бурдовину, причем, как утверждают понятые, Бурдовин неоднократно похвалялся, что «физика все может, даже может расплавить любое железо на расстоянии хоть тридцати верст».

По заявлению самого Бурдовина, обнаруженные у него приборы приобретены им при распродаже ликвидированной в станице Ельниковской частной школы, где они использовались для физических опытов.

На вопрос, не послужили ли эти приборы для изготовления бомбы, вызвавшей крушение на Сергинском мосту, Бурдовин ответил категорическим отрицанием.

Следователь городского контрразведывательного отделения Неведров».

«27 октября с. г. около 11 часов ночи компания военнослужащих 8 человек шла улицей Балочной и стреляла вверх. Патруль городской стражи обстрелял их с целью задержать и доставить коменданту города. Случайной пулей убит стражник Жарков. Военнослужащие проследовали в район расположения казарм 3-го отдельного казачьего полка».

«У М. И. Левицкого, проживающего по Залесской улице, дом № 8, чинами уголовно-розыскного отделения отобран аппарат и самогон в бутылках».

«27 октября около 10 часов вечера в столовой «Киев» застрелился конно-разведчик Петр Викторович Назаров. Причина неизвестна».

«27 октября в 8 часов утра по Песчаной улице в доме № 43 застрелился пятнадцатилетний партизан семилетовского отряда Александр Климентов, сын казака Усть-Медведицкой станицы. Причиной послужила игра с выданным партизану оружием».

«В 12-ом часу ночи с 26 на 27-е октября с. г. Леонтий Артамонов Шорохов подошел к дому арестованной 23 октября Анны Полтавченко. Войдя во двор, стучал в дверь, видимо, вызывая дочь Анны Марию. На стук никто не вышел. Стук не носил условного характера.

Агент-осведомитель № 14».

«Управляющий рудниками Давыдовских антрацитовых копей С. П. Козловский на рассвете 27 октября с. г. найден убитым в балке в районе хутора Куриловского. Смерть наступила от тяжелого ранения головы, произошедшего, видимо, из-за разрыва нагана в момент выстрела. Экипаж, в котором ехал пострадавший, был подожжен. Труп сильно обгорел. Похищен портфель с документами и деньгами. Сумма уточняется».

* * *

Варенцов спокойно смотрел на то, как прибывшие из Новочеркасска члены особой следственной комиссии, генералы Попов, Родионов и Денисов, читают и перечитывают эти сообщения.

Из того, что, прибыв в город, высокая комиссия совещалась прежде всего с комендантом города подполковником Шмаковым и командиром 3-го отдельного казачьего полка полковником Адуровым, он понял: козлом отпущения сделают его. Ну что ж? Он действительно виноват, хотя ни в одном из рапортов уголовно-розыскного отделения, контрразведывательной агентуры, или освага, нет и намека на то, что Сергинская катастрофа — дело рук злоумышленников. Мосты вообще слабое место железных дорог. Стропила разболтаны, рельсы еле держатся. Тяжелые составы нельзя водить по этим путям. Обер-кондуктор, говорят, категорически отказывался сопровождать этот поезд. А человек верный был, не бунтовщик. Но боялся.

Варенцов умышленно передал комиссии без какого-либо отбора все подлинники донесений за истекшие сутки, а не составленную по ним сводку. Пусть читают. И пусть делают выводы. Ну, а то, что его потом разжалуют и сошлют в полк? Он заслужил это.

Попов нарушил молчание.

— Вы понимаете, ротмистр, что произошло? Ваша, именно ваша преступная небрежность погубила Дон!

Что на это сказать? То, что он не ищет никаких оправданий? Так он ведь и действительно не ищет их.

Варенцов увидел вдруг, что Родионов торопливо листает папку с рапортами и что-то быстро вполголоса говорит Денисову.

Попов еще продолжал греметь: «Как это — крушение произошло само по себе? Как это: арестовать и спрашивать: «А не вы ли, голубчик, делали бомбу для взрыва?» — а оба они уже вчитывались в какие-то строчки одного из рапортов.

Что их заинтересовало? Донесения на редкость пусты. Анекдот, сообщенный отцом Благовидовым, — старая легенда о генерале, который будто бы в отместку за то, что его уволили в отставку без пенсии в конце прошлого столетия, спалил таким способом половину домов Петербурга: потрется спиной о забор и уйдет, а доски потом загораются… А все остальное — самогонщики, грабежи, Леонтий Шорохов наведывался к Марии Полтавченко… Да если на то пошло, Мария эта была на именинах у Дуськи. Значит, надо и Дуську брать на подозрение? Нет уж. До этого он не дошел. Он головы еще не потерял.

Высокий, седой, костистый Родионов — он был председателем комиссии по расследованию причин катастрофы — встал и, кивая в сторону Денисова, что-то негромко проговорил Попову. Тот покосился на Варенцова, взял папку с донесениями, еще раз посмотрел на Варенцова.

«О чем они? — подумал тот. — Что они там увидели?»

— Пожалуйста, оставьте нас на несколько минут, — сказал Попов.

Родионов обратился к адъютантам:

— И вы нас оставьте одних, господа, — он помедлил. — И вот о чем прошу вас: по прямому проводу срочно свяжитесь с Новочеркасском, с атаманской канцелярией. Передайте: мне нужно переговорить лично с Петром Николаевичем. Он на заседании Войскового Круга. Но пусть его непременнейше пригласят к аппарату. Передайте: по делу государственной важности. Он знает, что я его буду вызывать.

Варенцов вышел из комнаты и повалился в приемной на диван. Попов был прав: конечно, требовалось точно установить причину крушения. Но взрыв настолько разметал полотно железной дороги, что вообще никаких улик собрать не удалось. Погибла вся охрана моста, машинист, кочегар, лица, сопровождавшие поезд: взорвалось два десятка вагонов с артиллерийскими снарядами! Обидно: их сняли с одного участка фронта, чтобы нанести удар на другом. Расчет был на то, что красные знают о трудностях со снарядами на Воронежском фронте и надеются там на передышку. А получилось, что красные могут теперь с успехом наступать сразу на двух направлениях.

— Да вы вдумайтесь! Вдумайтесь! — прорывался сквозь двойные, обшитые войлоком и кожей двери голос Родионова.

«Что там еще? Кого там они мусолят?..»