Племя - Зигмунд Брауэр

Глава пятнадцатая

– Я стою перед вами как вождь племени, – обратился Нутау к старейшинам. – И говорю с вами как вождь племени, а не как отец Атлатля.

С этих слов начался разговор со старейшинами у костра. Как и в прошлый раз, они сидели по одну сторону от него, а остальные члены племени – по другую. Атлатль стоял в стороне. Он практически не замечал, как холодный ветер разносил мокрый снег и на долину издалека надвигалась буря.

Закутанный в одеяло Банти встал и сердито заговорил:

– А я говорю как шаман племени. Я…

Ему пришлось остановиться из-за приступа сильного кашля. Когда он продолжил, его голос уже звучал не так напористо.

– Я призываю старейшин признать, что Нутау больше недостоин быть вождем нашего племени и не имеет права говорить со старейшинами. Его сын предает нас и злит богов.

– Мой сын… – начал было Нутау, но Банти перебил его, обращаясь к старейшинам так, будто того не существовало:

– Его сын привел к нам хищника, и этот хищник напал на нашего соплеменника, – Банти опять закашлялся. – Сын Нутау нарушил законы племени. Мы не можем допустить, чтобы это разобщило нас: племя должно сплотиться, чтобы выжить. Покуда Нутау наш вождь, мы разобщены. И боги гневаются на нас, разливая реку. Если нам придется покинуть стойбище, это случится из-за Нутау и Атлатля.

– Мой сын… – вождь снова попытался заговорить, но на этот раз его перебил один из старейшин:

– Твой сын ослушался нашего решения об изгнании, – обратился он к Нутау. – Ты это оспариваешь?

– Нет, не оспариваю, – ответил тот.

– Тогда, если хочешь остаться вождем нашего племени, ты понимаешь, что от тебя требуется.

Атлатль вздрогнул, но вовсе не от холода. Старейшина таким образом велел Нутау объявить, что в наказание его сын тоже должен быть изгнан.

Вождь поник головой, и ветер теребил мех его накидки. Долгое время он стоял неподвижно.

Атлатль опустил голову. Ему некого было винить, кроме себя самого. Он боялся не одиночества или смерти, а бремени причиненной отцу боли.

– Вы просите меня изгнать собственного сына, – Нутау снова поник головой, затем поднял взгляд и приготовился что-то сказать.

Атлатль не мог так поступить со своим отцом. Он вышел вперед.

– Я объявляю себя изгнанником!

Среди соплеменников раздался ропот.

Один из старейшин встал и погрозил ему кулаком.

– Ты не уважаешь распоряжения старейшин! Не тебе это решать.

Атлатль, глубоко вздохнув, приготовился стоять на своем наперекор всем. В конце концов, куда уж хуже? Какая разница, изгнал его собственный отец – или он сам решил стать изгоем? Атлатль все равно больше не сможет жить в племени. Какое имеет значение, рассердит он старейшин или нет? Юноша почувствовал чью-то руку на своем плече и услышал мягкий голос:

– Здесь не твоя битва, – сказала ему Вавацека. – Все время это была схватка между твоим отцом и его братом. Так что помалкивай.

Она поцеловала Атлатля в лоб и похлопала Нутау по плечу. Затем вышла вперед и встала прямо напротив старейшин.

– Никого нельзя заставлять принимать такое решение, которого вы требуете от Нутау, – начала она. – Никому не следует выбирать между выживанием племени и выживанием собственного ребенка. Как самый старший член племени, я советую старейшинам для начала убрать Нутау с места вождя и объявить, что его место займет Банти. Тогда мы доверим Банти и старейшинам принять справедливое решение в отношении Атлатля.

Один из старейшин встал:

– Это мудро. Мы обсудим твое предложение между собой.

Вавацека кивнула и осталась стоять на том же месте, пока старейшины тихо переговаривались. Какой бы немощной ни была бабушка, она, несмотря на усиливающийся ветер, казалась несокрушимой, как гора.

Обсуждение длилось недолго.

– Мы решили. Банти станет вождем племени.

Когда дядя Атлатля торжествующе улыбнулся, юноша увидел, как в свете костра блеснули его зубы. Лицо шамана было страшно худым, и из-за этого он своей улыбкой напоминал волка.

Чтобы стать вождем, Банти использовал Атлатля. И тот угодил прямо в его ловушку.

– Теперь, – сказала Вавацека, – прежде чем старейшины примут решение о наказании Атлатля, я поговорю с вождем племени.

Она обернулась к Банти.

– Теперь в твоих силах увести племя из этой долины. Нутау как охотник и вождь пренебрег водомерным камнем; он посчитал, что племени лучше не обращать внимания на то, что говорят нам боги. Ты не только вождь, но еще и шаман. Ты служишь богам и знаешь, что говорит нам водомерный камень: Бог-Черепаха разгневан. Мы с тобой сошлись на этом, когда разговаривали наедине. Теперь же прими решение перед всем племенем.

Атлатль восхищался Вавацекой. Видя, что Нутау теряет лидерство, она воспользовалась возможностью, пытаясь заставить Банти действовать и увести племя на возвышенность.

Но этому не суждено было произойти.

Банти ответил ей почти мгновенно:

– Теперь я вождь. То, о чем мы с тобой говорили наедине, больше не имеет значения.

И он обратился к племени:

– Боги действительно говорят с нами. Река не поднималась до тех пор, пока Атлатль не привел в племя животное. И все же я буду милосердным. Как вождь я прошу старейшин завтра же отправить Нутау и Атлатля на холмы, чтобы они привели оттуда с собой саблезубого тигра. Когда они вернутся, Атлатль, чтобы умиротворить богов и не дать реке разлиться, принесет животное в жертву, и мы засвидетельствуем это. Если же река продолжит разливаться и после, это будет означать, что боги не удовлетворены, и тогда Атлатль будет изгнан.

Глава шестнадцатая

Идя вслед за отцом к ущелью, в котором находилось логово Тигренка, Атлатль понимал, что Нутау обуревала безмолвная ярость.

Сразу же после восхода солнца, когда все племя собралось, чтобы молча проводить их, они оба покинули стойбище.

Ласково светило утреннее солнце, и легкий ветерок не давал Атлатлю вспотеть. И все же он не испытывал никакого удовольствия, только боль и страх.

Боль, потому что из-за него на глазах у всего племени унизили его отца. Казалось, что ему не будет прощения. С самого начала пути Нутау не проронил ни слова.

А страх?

Мало того что он уже предал своего отца, теперь ему придется предать и Тигренка.

Рано утром, еще до того, как люди начали выходить из своих палаток, Атлатль с помощью камнеметалки добыл несколько мелких птиц.

Когда они пришли к логову Тигренка, юноша положил прямо перед входом тушку птицы и свистнул. Зверь выскочил из пещеры на свет и дважды перекувыркнулся. Он был очень игривым и радостным.

Это только усилило страдание Атлатля.

Нутау махнул копьем в сторону Тигренка и наконец заговорил:

– Свяжи животному лапы, потом надень на него намордник. Мы понесем его, привязав к древку моего копья.

Атлатль не осмелился перечить. Это необходимо было сделать.

Он похлопал себя по ноге, Тигренок подскочил к нему и потерся головой о его бедро. Юноша стал искать у себя в сумке кожаный ремень, чтобы обмотать им морду зверя. Внезапное дуновение растрепало ему волосы.

Порыв перешел в устойчивый нарастающий ветер.

Это было настолько странно, что Атлатль взглянул на Нутау, который в недоумении склонил голову. На небе не было ни облачка.

Ветер дул снизу вверх, как будто доносился оттуда, где река вытекала из ущелья между далекими холмами. Порывы ветра продолжали набирать силу. У Атлатля кожа покрылась мурашками. Ему показалось, что ветер предупреждал их о чем-то.

Тигренок завыл и кинулся обратно в логово.

Нутау крепко схватился за копье обеими руками, словно готовясь к битве. Но противник не появлялся.

Вдруг раздался крик Тахи, выбежавшей к ним через узкую часть ущелья.

Тахи?

Она тяжело дышала, указывая на холм.

– Племя! Река! Нужно спасаться!

– Река? – переспросил Нутау.

– Она дошла до верха берега и продолжает подниматься! Пойдемте со мной. Нужно торопиться! Если мы опоздаем, нас не будут ждать. Просто не смогут.

Ветер продолжал усиливаться и завывал, издавая грохочущий гул.

Снова раздался крик. На этот раз кричал Пауоу, который