Фигляр дьявола - Мюррей Смит

Форд спал с девушкой-капралом из войск связи, пока не обручился с другой избранницей, которая вот уже полтора года, как его жена. Для офицера подобная связь с подчиненной является дисциплинарным нарушением, грозившим трибуналом. Правда, об этом никто не узнал, за исключением людей из службы безопасности.

— Теперь доволен? — спросил Джардин, усаживаясь за столик и ставя кружку перед венгром.

— Слушай меня, — ответил Шабодо, поднеся кружку к губам и сделав большой глоток. Опустив кружку на выскобленный деревянный столик, он встретился взглядом с Джардином. — Первая кандидатура — юрист. На данном этапе.

— Есть масса оговорок, Ронни, но я готов согласиться с тобой.

— Летчик тоже подходит, да и солдат. Но у нас не было очень хороших агентов из военных, если только мы не вербовали их в молодом возрасте. — Ронни посмотрел на Джардина поверх кружки. — Героло и Форд чуть-чуть староваты. У них уже сложился определенный образ мышления, как у всех людей, носящих форму.

— А они здорово отличаются от наших агентов? — Джардин никогда не догадывался, к чему клонит Ронни. Иногда ему казалось, что мозги венгра настроены на другую частоту.

Шабодо усмехнулся. Отсутствие нескольких зубов рядом с двумя передними походило на темную брешь, проделанную пиратами. Неудобные вставные зубы венгр носил только в приличной компании и явно не считал Дэвида Джардина заслуживающим такой жертвы.

— Несоразмеримо, — ответил он. — Ты не думаешь, что пора их прощупать?

Такси, в котором ехал Джардин, свернуло направо с улицы Мэлл и проехало мимо Сент-Джеймского дворца. Дэвид подумал, что на самом деле не существует разработанных критериев для вербовки агентов. Взять, к примеру, рвение. К рвению в службе относились с большим подозрением по той причине, что для дилетантов секретная разведывательная служба знакома только по шпионским романам и публикациям настырных журналистов, часто намекающих на мошенничество, царящее на задворках международной политики, о котором рассказывают лишенные гражданских прав бывшие шпионы и «эксперты», пуская в ход топорные инсинуации. А также гипотезы и предположения. На самом деле гипотез и предположений полно даже у самых лучших журналистов, не говоря уж о государственных служащих, обладающих более полной информацией. Вот о чем мрачно размышлял Джардин, расплачиваясь с таксистом в конце Сент-Джеймс-стрит.

Вот и эта встреча с премьер-министром. Сам премьер был слишком практичным человеком, чтобы представлять себе всю эту дикую чепуху о работе секретной службы. А вот секретарь кабинета министров Джайлс Фоули, контактировавший с секретной службой даже больше, чем он, Джардин, в глубине души любил секретные, тайные, энергичные шпионские дела.

И, конечно же, их любил Дэвид Арбатнот Джардин, но, как и другие обитатели большого стеклянного здания, он тщательно скрывал этот факт. Люди, работавшие в разведке, притворялись, что это ужасно скучное дело. Притворялись даже друг перед другом.

Поэтому рвение считалось подозрительным. Считалось, что оно базируется на дешевых триллерах, сверхактивном воображении и, хуже того, на идеализме. Самое плохое — это идеализм. Единственное, что могло спасти возможного кандидата от проклятого рвения, это если он жил под гнетом жестокого угнетателя и мечтал о возможности отомстить, или если слышал, что за эту работу хорошо платят (еще одно заблуждение).

Но, с другой стороны, ничто не могло спасти возможного кандидата от идеализма.

Джардин подошел к клубу. Не к своему клубу, который находился на этой же улице и где он никогда не рассчитывал встретить потенциального агента, а к другому клубу, известному своей прочной репутацией. Клуб размещался рядом с конспиративной квартирой, где допрашивали Дмитрия в тот день, когда он перебежал к ним. И всего в двух кварталах отсюда он арендовал на сутки квартиру, где встречался с Николь. «Какие расходы», — подумал Дэвид и тут же напомнил себе, что нельзя быть циником. Никогда не следует доверять человеку, который ни во что не верит. Он тогда и в себя не сможет верить.

Он сделал несколько шагов по ступенькам величественного здания.

А может быть, Стронг циник? Этого Джардин не знал, но надеялся скоро выяснить.

— Добрый вечер, сэр. Похоже, начинается дождь?

— Добрый вечер. Я гость мистера Гудвина.

Дэвид небрежно протянул намокший зонт Патерсону — высокому, бледному, со следами оспы на лице швейцару клуба «Пеллингс», одного из старейших и респектабельных лондонских клубов.

В баре клуба стоял Арнольд Гудвин, королевский адвокат, один из самых известных банкиров в стране. Он увлеченно беседовал с коренастым упитанным молодым человеком с редеющими волосами и пытливыми, умными глазами. Они бегло говорили по-испански.

— Привет, Дэвид. Рад тебя видеть. Это Малькольм Стронг.

— Здравствуйте. — Дэвид Джардин улыбнулся улыбкой кобры. Николь уменьшительно называла его «Кобра», и ему всегда хотелось выяснить, по какой причине. — Я Дэвид Джардин.

— Здравствуйте, — сказал Малькольм Стронг, пожав руку Джардина.

Эта встреча изменила всю его дальнейшую жизнь.

4

В тупике

Эдди Лукко с наслаждением вел свой «додж-седан» с включенной сиреной и красной полицейской мигалкой. После двух аварий, случившихся с ним в начале 70-х годов, он не ездил слишком быстро. Стив Маккуин и Джин Хакман, которым, видимо, поручили освещать в прессе убийства и ранения полицейских, буквально устроили сумасшедшие гонки, к неудовольствию сигналивших им водителей. На месте преступления дежурил младший брат Бенуэлла Мартин. Он поднял желтую ленту, огораживающую место преступления, пропуская «додж» Лукко. Сержант выключил сирену и проехал вперед, провожаемый взглядами собравшейся немногочисленной толпы.

Лукко заглушил двигатель, открыл дверцу и выбрался из машины, повернувшись так, чтобы сразу увидеть, кто из полицейских, репортеров и других людей присутствуют на месте преступления. Из-под черной полицейской накидки торчали раскинутые в стороны ноги одной из жертв. У Лукко создалось впечатление, что это рухнул на землю Бэтман, одетый в джинсы. Сержант кивнул в знак приветствия лейтенанту Дэнни Малруни из отдела по борьбе с наркотиками, тучному, рыжеволосому детективу, встретившись взглядом с его маленькими свинячьими глазками под редкими рыжими бровями.

— Плохие дела, Пигги.[8] Как это случилось?

Где-то позади раздался вой сирены еще одного автомобиля, пробирающегося сквозь интенсивный поток машин. Ирландец вытащил пластинку жвачки и задумчиво сунул ее в рот с видом, будто Лукко задал ему чрезвычайно важный вопрос. Потом пожал плечами.

— Эти гребаные ублюдки прослушивали его телефон. Чертова техника. А от наших остолопов из департамента толку не больше, чем от дерьма, мне хочется прямо сейчас собрать всю их проклятую технику и засунуть им сам знаешь куда. Парню было всего двадцать семь лет, неплохой полицейский, и вот четыре гребаных месяца гребаной работы пошли гребаному коту под хвост.

Лукко согласился с ним, что это чертовски неприятно, и сердито посмотрел на Остряка Робсона — похожего на крысу внештатного корреспондента газеты «Ивнинг ньюс», который, словно тень, вертелся рядом и подошел к ним настолько близко, что мог слышать сетования Поросенка Малруни.

Робсон дернулся, встретившись с недовольным взглядом Лукко, опустил плечи и развел руками.

— Эй, Лукко, дай мне хоть немного информации. Ты же знаешь, я не буду на тебя ссылаться.

— Послушай, Остряк, ты бы лучше убрался отсюда.

Лукко подошел к трупу убитого детектива Бенджамина Ортеги и поднял накидку. Убит выстрелом в голову, но одна половина лица осталась нетронутой. Эдди подумал, будет ли фотограф, делающий посмертные фотографии, настолько тактичен, что обмоет лицо и приведет в порядок волосы. Как на фотографии неизвестной для отдела розыска пропавших без вести, которой было между семнадцатью и девятнадцатью и чей холодный невостребованный труп лежал сейчас в морге больницы Бельвью.

— Я слышал, что ты серьезно заинтересовался тем неопознанным трупом, — заметил Малруни.

Лукко внимательно посмотрел на входное отверстие от пули диаметром с рюмку для яйца прямо позади левого уха. Судя по этой ужасной ране, полицейский, по всей видимости, был убит из автомата «узи». Любимое оружие колумбийцев и продавцов наркотиков с Ямайки.

— Да, заинтересовался. Потому что здесь мы имеем дело с «крэком», а тут ты не далеко продвинулся. — Убитый детектив был темнокожим. — Здесь замешаны торговцы с Ямайки, верно? А здесь, на Девяносто третьей улице, думаю, орудует Симба Патрис и один из его братьев. Послушай, в час пятьдесят Абдулла находился в гастрономическом магазине на углу Бродвея и 44-й улицы, поэтому я предполагаю, что речь идет о Малыше Пи и об этом здоровенном кубинце, который у них работает шофером — о Большом Негре.