Сердца и медведь - Сергей Котов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала я планировал снять два номера: отдельно нам с Олей, отдельно Денису. Но потом посмотрел на цены и умерил свои аппетиты. В конце концов, мы ведь не отдыхать приехали, а прятаться. Тем более, что Оля горячо поддержала моё решение. Кажется, ей было ужасно неудобно, что они живут на мои деньги.
Мы лежали на галечном пляже. Несмотря ни на что, море продолжало меня радовать; я с огромным удовольствием окунулся пару раз в приятную прохладную воду, которая, к тому же, здесь оказалась неожиданно чистой.
— Может, тут что-то можно найти из годных заброшек? — спросил я. — Чтобы совсем без дела не сидеть?
Оля посмотрела на меня со смесью раздражения и сочувствия.
— Тебе нельзя, — ответил Денис. — Ты шатун. Снова вытащишь что-то, что невозможно будет продать…
— Ну а вам?
— Когда-то тут было дофига заброшек годных… — сказала она. — Даже аэропорт. Помнишь, я показывала новый терминал по дороге?
Я согласно кивнул.
— Он десять лет заброшенным простоял. А потом одна команда из местных сердце достала… больше сотни килограммов иридия…
Оля и Денис синхронно вздохнули.
— Или вот Красный Шторм, — сказал Денис. — Долго народ считал, что это — могила. А в прошлом году его приезжая питерская команда взяла. Из-за чего у местных долго полыхало.
— Могила? — переспросил я. — Красный шторм?
— Дом заброшенный. Когда-то белый офицер жил, потом санаторий НКВДшный устраивали, вроде как. Зловещих историй много гуляло про это место. А питерцы за неделю просчитали и вытащили сердце. Без потерь. Место не могилой оказалось… — ответила Оля.
— Вот про могилу не понял, — сказал я. — Это заброшенное место, где кого-то похоронили?
Оля и Денис переглянулись.
— Слушай, не забывай — он всего пару дней как в теме! — сказал он.
— Угу… и уже два сердца вытащил. Причём первое достал, когда в теме ещё не был! — заметила Оля.
— Ну нет в жизни справедливости, — широко улыбнулся Денис. — Смирись уже!
— Могила — это заброшка, где произошла какая-нибудь трагедия, — наконец, пояснила Оля. — Как правило, в результате этой трагедии место и осталось заброшенным, но это тоже не абсолютное правило. Попадаются старинные жертвенники, где регулярно кого-то убивали. А забрасывали их после того, как умирал сам культ.
— Так понимаю, в заброшках сердец нет? — спросил я.
— Говорят как раз, что есть! — ответила Оля, — причём очень ценные. Но добраться до них невозможно. Могилы охраняют стражи.
— Эти создания чувствуют хантеров, — добавил Денис, — на обычных людей, за редким исключением, они не реагируют.
— А если бы я не знал, что я медведь? — спросил я. — Они бы отреагировали?
— Сложно сказать… — ответила Оля. — Но на твоём месте я бы рисковать не стала…
— Ладно, — согласился я, — значит, сидим на попах ровно.
Оля отвернулась, перевернулась на спину и, опёршись на локти, стала наблюдать за морем, где было полно купающихся.
— Ненавижу безденежье… — тихо произнесла она.
— Эй! — мягко сказал я, — мы при деньгах. Это не безденежье.
— Ещё больше ненавижу иждивенчество! — добавила она. — В детстве это больше всего бесило, когда понимаешь, что родители на мели, а помочь ничем не можешь… я хотела даже в автомойку пойти работать, договорилась уже. Хорошо хоть мама прознала и вовремя мозги вправила…
— Ничего. Выберемся из передряги — придумаем что-нибудь… — сказал я, хотя у меня совершенно не было представления, как именно мы будем выбираться.
Получается, своим вмешательством я ребят доходов лишил… правда, спас их от неприятностей одновременно — но компенсирует ли одно другое? Я не был в этом так уж уверен.
Окунувшись, мы снова расположились на полотенцах. Денис отошёл куда-то за закусками — я заранее распределил, между нами, наличные на карманные расходы.
— Когда умер отец, маме очень тяжело приходилось… она привыкла сидеть дома, и совершенно не умела зарабатывать деньги, — сказал я.
Оля приподняла голову, посмотрела на меня, но промолчала. Понятия не имею, почему я вдруг решил выговориться. Об этом периоде своей жизни я не рассказывал никому. Даже Пашка знал далеко не всё. А теперь вдруг показалось уместным.
— Чтобы пережить время до первой зарплаты, после расходов на похороны, мы составили список того, что можно было бы продать через «Авито», — продолжал я, — собрали все более-менее годные вещи… книги… мебель… у меня была одна игрушка. Медведь мягкий. Толком даже не помню, когда она появилась — кажется, мы тогда гостили у дедушки с бабушкой, на Волге, когда они ещё жили были. Я совсем мелкий был, года три-четыре. С тех пор он был со мной постоянно. Защищал меня от разных ночных страхов…
— Ты продал старую мягкую игрушку? — с сомнением в голосе спросила Оля. — Это же копейки были, да?.. стоило ли оно того?
— Знаешь, странное дело — но все эти годы медведь выглядел как новенький, — я пожал плечами. — Видимо, сделан был очень хорошо. Да и вообще, в магазинах таких не найти, я пробовал искать похожих… в общем, выручить удалось за него довольно много. Тысяч десять. Хорошо хоть я настоял, чтобы поставить нормальную цену. И потом: выбор был невелик — если бы мы не собрали чего-то на жизнь, пришлось продавать бы машину. А мне отец её оставил, специально в завещании указав. Понимаешь? Подарок отца посмертный. И детская игрушка…
Я вздохнул. Мне казалось, что за прошедшее время чувство утраты притупилось. Я научился жить взрослой жизнью. А теперь вдруг подкатил непрошенный колючий комок. Вспомнились те ночи в тепле, под одеялом, когда можно было носом зарыться в густую шерсть, чувствуя защиту…
— Мне очень жаль… — сказала Ольга.
Я посмотрел ей в глаза. Ей действительно было жаль. И от этого стало немного полегче.
— Ты… не пробовал его выкупить? — Спросила она.
— Возможности не было, — вздохнул я. — Какое-то время я сохранял переписку, чтобы контакт покупателя не потерять. А потом он аккаунт удалил…
Глава 14
Предложение
Через пару дней спокойной курортной жизни мы поехали на Розу Хутор, в горы. Оля была против, считала это ненужными расходами, но я настоял. Раз уж жизнь повернулась так, что возникла возможность посмотреть на наследие Олимпиады — глупо останавливаться на полпути.
Приятная дорога, несколько тоннелей и мостов — и вот мы в городке, расположенным по обе стороны быстрой горной речки. Тут было похоже на Европу, как я её себе представлял в детстве: аккуратные и красивые домики, цветы и зелень, магазинчики, кафешки, хорошо одетые люди… даже пахло тут как-то по-особенному. Деньгами и стабильностью.
Я припарковался на многоуровневом паркинге, и мы пошли гулять.
— Представь, как тут будет красиво, когда всё это будет заброшено! — сказала Оля мечтательно.
Я чуть кофе не поперхнулся.
— Почему ты думаешь, что кто-то это оставит? — спросил я.
— Всё оставляют. Рано или поздно. В мире нет ничего вечного.
— Некоторые города живут тысячелетиями! Вспомни про Рим, — возразил я.
— Что такое тысячи лет? — улыбнулась Оля. — Тут в горах полно дольменов, которые даже не могут определить достоверно, кто построил. От той цивилизации сохранились только эти каменюки.
— Ну если так посмотреть, — я пожал плечами, — но, если честно, не хотелось бы при жизни увидеть такое.
— Серьёзно? — Оля посмотрела мне в глаза, — не хотелось бы?
Я подумал секунду. Представил эти красивые дома опустевшими. Подумал, как ветер гонит листья по этой брусчатке… и сердце аж защемило, так это было прекрасно.
— Ладно, — согласился я, — может, и хотелось бы. Но это ненормально! Мы психи.
— Пожалуй, — улыбнувшись, согласилась Оля.
— Давай на канатке прокатимся, — предложил я, наблюдая, как туристы глазеют на нас из поднимающихся кабинок.
— Не слишком ли будет? — Оля подняла бровь.
— Нет, — возразил я, — в самый раз. Хотя бы горную олимпийскую деревню посмотрим.
— Туда и на машине доехать можно, — возразила Оля, — а всё обсмотреть мы всё равно не сможем. Никаких финансов не напасёшься.
— Ладно, — кивнул я. — Ты права. Но хотя бы один раз прокатиться надо!
До этого подъёмники я видел только в кино. Постарался себе представить, каково здесь зимой, когда наступает горнолыжный сезон — и не смог. Слишком сильно было ощущение лета.
— Интересно, а когда здесь снег лежит — внизу правда может дождь идти? И плюсовая температура? — Спросил я.
— Правда, — кивнул Денис. — Там субтропики. А тут —
