Гарем. История, традиции, тайны - Норман Пензер

За Мельничными воротами, в понижении между стеной и началом акрополя, когда-то находился Кинегион — амфитеатр, возведенный в конце II века Септимием Севером. Сначала он использовался главным образом для показа диких животных, а при последних императорах как место для казней. Таким образом, учитывая Малый театр, на крутых восточных склонах византийского акрополя их было два, подобно устроенным на южных склонах афинского Акрополя двум театрам — театру Диониса и Одеону Ирода Аттика.

Сегодня на месте Кинегиона огород, с его южной стороны проходит железная дорога.

Следующие ворота, расположенные немного южнее, возводили явно турки, во всяком случае, в своем нынешнем виде. Однако вполне возможно, что турки построили свои ворота на месте тех, что стояли тут в византийский период, тем более что сейчас мы приближаемся к Мангане — сооруженному при императоре Константине военному арсеналу. В наши дни от византийских ворот не осталось и следа, и до недавнего времени об их местонахождении можно было только строить догадки. Но результаты раскопок 1921–1922 годов показали, что они стояли где-то совсем рядом с этими турецкими, известными как Железные ворота. Кстати, в Серале есть еще одни с таким же названием, через них можно пройти в сады, находящиеся на западе дворцового комплекса. В своей пользующейся заслуженной известностью книге «Византийский Константинополь» Александр ван Миллинген пишет, что арсенал стоял, судя по всему, между Воротами Святой Варвары и Больничными. Это предположение он строит на основании единственного аргумента — слов Никета Хрониата (Акомината), византийского политика и хроникера, о том, что Мангана был обращен к каменистому островку у противоположного берега, на котором сейчас находится башня Леандра. В практическом смысле для нас это умозаключение бесполезно, ведь мы не имеем ни малейшего представления о том, что Пикет подразумевал под словами «был обращен». Все зависит от того, в каком месте встать и в каком направлении смотреть. Башня Леандра находится не точно напротив даже самой крайней точки берега, на котором расположен Сераль, и уж тем более не напротив ворот, стоявших значительно южнее. Однако, с другой стороны, ее хорошо видно с любого места побережья вплоть до современного маяка. Любые ворота или строения в окрестностях «обращены» к башне — ведь смотревший в направлении Босфора не мог не заметить их, поскольку они выделялись на фоне берега. Пикет также говорит, что (в XII веке) Мануил I Комнин возвел две башни: одну на морском утесе, а другую напротив нее, на материке, «совсем рядом с монастырем Мангана». Для защиты Босфора башни были соединены цепью.

Башня в акрополе, недалеко от Железных ворот, сохранилась до наших дней, а место, где стоял монастырь Святого Георгия, было определено в 1921 году: оно находилось немного южнее, там, где сейчас проходит железная дорога. Были обнаружены несколько цоколей зданий и большая цистерна под 16 куполами, которые поддерживали огромные, сложенные из камня колонны. Изображения птиц на сводчатой крыше соседнего здания выдают работу византийских мастеров. Церковь и расположенный южнее монастырь были построены Константином IX Мономахом (1042–1054) и получили свои названия благодаря близости к арсеналу. Чуть к югу от монастыря стоял Арсенальный дворец, его фундаменты были обнаружены в 1921 году. Конструкция оказалась достаточно сложной — большая центральная цистерна под 30 куполами, опиравшимися на два ряда мраморных и гранитных колонн. Вероятно, необычная глубина этих фундаментов была необходима для того, чтобы высокая морская стена не мешала обзору побережья. Дворец был возведен Василием I (867–886) и снесен Исааком II Ангелом в конце XII века ради использования материала для своих построек.

Но где же находился арсенал? Определив местонахождение Арсенальной башни, монастыря и дворца и изучив карту, мы можем с уверенностью дать ответ на этот вопрос. Единственная точка, где достаточно места для имперского военного арсенала — и это совершенно не вступает в противоречие со всеми открытиями последнего времени, — площадка между башней и монастырем. Без лишних сомнений мы можем сказать, что именно там и находился Мангана; к аналогичному заключению пришел и профессор Мамбури. Такое местонахождение арсенала объясняет наличие нескольких небольших ворот византийского периода на морском участке стены возле Железных ворот.

Продолжая двигаться вдоль стены, вскоре мы заметим фрагменты фасада здания: дверной проем с окном над ним и по нише с обеих сторон от него. Это все, что осталось от церкви Спасителя, возведенной Алексеем Комнином (1081–1118). Рядом с ним, чуть южнее, — руины павильона, построенного в 1582 году Синап-пашой, великим визирем Мурада III. Европейцы всегда называли павильон Жемчужным. До наших дней дошли лишь развалины фундамента пристройки к внешней стороне здания; эта подземная часть сооружения состоит из нескольких аркад. Когда-то вода из находящегося в акрополе святого источника поступала по ним за пределы дворцового комплекса, и там ее могли брать христиане греческой ортодоксальной церкви, верившие в ее способность излечивать болезни. Это был святой источник церкви Спасителя, известный как родник здоровья еще задолго до завоевания турками Константинополя. Многие авторы описывали забавные сценки, свидетелями которых они были в праздник Преображения Господня. Сам султан иногда смотрел на христиан из окна павильона, наблюдая за тем, как в целях излечения больных по шею закапывали в песок. К югу от павильона, разрушенного в 1871 году в результате строительства железной дороги, рухнул участок стены вплоть до небольших ворот (название неизвестно) — входа в просторный цокольный этаж, по которому можно было пройти под этой частью стены. Во время отлива видны шесть ворот, использовавшихся шестью различными церквями; наиболее крупными были церкви Святого Лазаря и Богоматери Одигитрии. Чуть дальше — небольшой турецкий фонтан, построенный в правление Ахмеда I. Именно поблизости от церкви Святого Лазаря были обнаружены остатки сидений для зрителей (возможно, одного из театров Септимия Севера). Поле для игры в поло (Циканистерион) тоже располагалось неподалеку, на восточной окраине Большого дворца Константина. Наконец, поблизости были и знаменитые бани Аркадия и церковь архангела Михаила. Таким образом, весь этот район действительно с полным правом можно назвать архитектурным палимпсестом! Большой прямоугольный участок между Жемчужным павильоном и стеной Второго двора Сераля на схеме Меллинга обозначен как поле для игры в джирид — метание деревянных дротиков; оно располагалось возле Новой церкви Василия Македонского. Меллинг приводит офорт, где изображен разгар игры в джирид, но не на этом поле, а на площадке лучников, около «Сладких вод Европы», в дальнем конце залива Золотой Рог. На этом и на других рисунках того времени видно, что по размеру и форме дротики для джирид походили на обычные деревянные черенки от метел длиной около метра. При постоянной практике всадник (а тогда верхом ездили все) мог такой палкой нанести противнику по голове точный удар, влекший за собой серьезные последствия для здоровья, а иногда даже смерть. Как видно по рисункам, к важным матчам проявлялся очень большой интерес, вокруг игрового поля разбивали бесчисленное количество шатров, в числе прочих за игрой наблюдали целые толпы янычар. За счет конюхов, слуг и врачей число присутствовавших заметно возрастало, а группа из двадцати актеров поднимала всем настроение. В своей книге доктор Миллер так рассказывает об этой игре: это была шуточная битва, в которой конные всадники метали друг в друга деревянные дротики. Уже во второй половине XVI века султаны любили проводить время на ипподроме, а к 1650–1700 годам эта утеха достигла у них пика популярности. В 1826 году Махмуд II, ликвидировав корпус янычар, одновременно положил конец и этим занятиям. Представляет значительный интерес один момент, не упоминаемый доктором Миллер, — это связь, которая, судя по всему, существовала между турецкими названиями противоборствующих партий игроков в джирид и игрой, в которую играли во времена Юстиниана на старом византийском ипподроме. Тогда команды соперников назывались соответственно «синими» и «зелеными», а императоры входили в ту или иную из них. Турки названия своих команд образовывали от названий овощей — бамии (растение с мясистыми зелеными стручками) и лаханы (разновидность капусты), соответственно команды назывались «бамиайи» и «лаханайи». Каждый султан поддерживал свою команду. Так, командой Махмуда II была «бамиайи», а Селима III — «лаханайи». С захватывающими историями борьбы «синих» и «зеленых», в том числе и ее влиянии на политику можно познакомиться в трудах Прокопия.[14]

Жемчужный павильон находится точно на полпути между Пушечными воротами и Воротами павильона рыбака, стоявшими на том месте, где морской участок стены переходит в сухопутный. Как можно понять из названия, Ворота рыбацкого павильона вели на берег моря к жилью рыбаков, состоявших на службе в Серале. В книге Р. Уолша «Константинополь и семь церквей Малой Азии» приведена иллюстрация с изображением этих ворот. Здесь хорошо видны специально построенные приспособления для отлова косяков рыбы; на переднем плане — лодка, куда несколько рыбаков затащили мертвое тело: дело в том, что именно в данном месте сбрасывали в море тела государственных преступников. Трудно понять, почему именно здесь, где ловили рыбу для стола султана! Приводя цитату из статьи Абдуррахмана Шерифа-эфенди, доктор Миллер говорит об интересном обычае, связанном с этими воротами. Именно через них тайно проводили низложенного визиря или начальника черных евнухов сразу же после лишения его этого поста. В случае вынесения ему смертного приговора существовала очень необычная практика: устраивать соревнования по бегу между главным садовником дворца, выполнявшим также функции главного палача, и осужденным на смерть — в буквальном смысле гонку за жизнью или смертью. Если визирю удавалось первым добежать до Ворот рыбацкого павильона, то ему даровали жизнь и казнь заменяли ссылкой. Последним, кому таким образом удалось избежать смерти, был великий визирь Хаджи Салы-паша. Если же лишенный своего поста визирь добегал до ворот позже главного садовника, то там его и казнили, а тело выбрасывали в море.