Топоры и Лотосы - Александр Зорич

Была ли она и впрямь неоформленным гением или страдала психической болезнью в социально приемлемой форме? Мне, человеку, ответить на этот вопрос невозможно.

Стихосложение у тойлангов делится на две равноправные ветви: традиционное, подобное земному, и фигурно-графическое. В последнем гармония линий и ритм смены орнаментальных форм наделяются различными смыслами, которые подчиняются правилам особого метаязыка, не имеющего аналогий в человеческой культуре.

Для меня лично стихосложение этой ветви сродни умершему земному искусству каллиграфии, поскольку их фигурные поэмы, если на что-то и похожи, так это на наши химические формулы аминокислот, перерисованные придворным китайским писцом времен Конфуция. И хотя я понимаю, что эта аналогия подслеповата на оба глаза, для себя привык переводить тойлангское слово, отвечающее фигурно-графическому стихосложению, просто: каллиграфия.

Как только Ресту-Влайя достигла возраста первичной половой зрелости, она сразу же вступила в борьбу за Испытат. За год ею были свершены все необходимые подвиги – сидение на горе, романы с четырьмя соплеменниками и так далее. После чего она решила двинуться к офицерскому патенту и, стало быть, Испытату, наикратчайшим путем.

У тойлангской аристократии считается хорошим тоном формировать частные боевые отряды, я бы сказал – дружины. Оснащение, обучение и экипировка таких дружин проводится из клановых арсеналов. Всё у них собственное: и звездолеты, и бронетехника, и оружие. Кое-что – массовых образцов правительственной армии, кое-что – персональной выделки, кое-что – штучные инопланетные трофеи, предмет постоянной головной боли земной разведки. К счастью, инопланетного оружия у тойлангов немного и работает оно как правило паршиво – вопреки апокалиптическим ожиданиям иных наших паникеров.

Единая стратегия и тактика у тойлангских дружин отсутствует. Координация действий между дружинами и правительственными частями осуществляется от раза к разу. Бывали случаи, когда на одной стороне планеты мы безнаказанно молотили окруженную дивизию правительственной армии, в то время как на другой несколько мощных дружин вместо удара нам в тыл устраивали чемпионат по запусканию воздушных крокодилов.

Иногда, наоборот, разобщенность тойлангских частей действовала против нас – как, между прочим, на Утесе. Позже выяснилось, что разведка Пятого Флота все-таки правильно оценила численность правительственных частей тойлангской армии, но проморгала множество дружин размерами от «пятерки» до полнокровного полка.

Впрочем, к Ресту-Влайе все эти соображения прямого касательства не имеют. Место службы, состав и военные планы дружины ее не заботили. Важным для нее было только одно положение тойлангских законов: любой аристократ, частным образом заявившийся на войну с «соревнителями владения пространством» (то есть инопланетной расой) и пробывший в зоне боевых действий сорок четыре эрруакских дня, получал... да-да, тот самый патент младшего офицера с последующим переводом в правительственную армию либо без оного – по желанию.

Как так получилось, что Ресту-Влайя оказалась в месте разгрома моей курьерской группы, взяла меня, контуженного, в плен и уволокла в лесную глушь – я не знал.

Когда взорвались шаровые молнии, я на какое-то время ослеп и у меня вышла из строя почти вся начинка скафандра. Я понял, что пора надеть кольцо-катализатор, превратиться из человека в ифрита – а дальше будь что будет! Но пока я вслепую нащупывал в кармане проклятое кольцо и выдавливал из него предохранительную мембрану, наши машины были кучно накрыты снарядами «Шакалов».

Взрывная волна подняла и понесла меня очень далеко, через младенческую колыбель, через фисташковые рощи родного Шираза, на орбиту Земли, потом за Трансплутон, потом по звездным рукавам галактики, прямо в систему Кетрарий, прямо на планету Утес, прямо под дерево, обтянутое кожей старого слона, привалившись к которому стояла Ресту-Влайя и любовалась трофеями, извлеченными из транспортных отделений и накладных карманов моего скафандра.

Так мы и познакомились.

Первым делом решили безотлагательные вопросы. Я – ее пленник. Если я попытаюсь убежать или напасть на нее, она немедленно меня зарубит. Для этих целей она намеревалась использовать фамильный боевой топор, очень красивый. На длинном, полутораметровом древке.

Также Ресту-Влайя могла меня застрелить, испепелить, оторвать мне голову и, что самое неприятное, неспешно уморить углекислотой, поскольку содержимое моих кислородных баллонов обещало часов через двенадцать подойти к концу, а газовый фильтр скафандра был превращен осколками в зловонную железную хризантему. У нее же был настоящий универсальный синтезатор – в этом отношении эрруакская технология опередила нашу лет на пятьдесят, а может и принципиально.

Не сказать чтобы синтезатор превращал кучу дерьма в груду золота, но конверсия одних газов и жидкостей в другие осуществлялась им довольно успешно. Синтезатор также умел конвертировать почву и местные грибы в основные блюда тойлангского рациона и, как удалось установить экспериментально, сносно копировал галеты, бастурму и шоколад из моего пайка. Наши же, земные, химические синтезаторы годились только для удаленного получения некоторых лекарственных препаратов, пива и новостных пилюль.

– Выполняет веления моей мысли, – поглядев на меня со значением, пояснила Ресту-Влайя. – Других мыслей не слушает.

Она хотела сказать, что управление синтезатором – только телепатическое и настроено исключительно на свою хозяйку. Другого интерфейса нет. Изготовить себе самостоятельно я не смогу ни стакана биологически чистой воды для питья, ни одного литра кислорода. Следовательно, даже если я завладею синтезатором и убегу, я буду обречен на мучительную смерть в объятиях ядовитых стихий Утеса.

– Приму к сведению.

– Как тебя зовут?

Я представился.

Она назвала себя. Просто «Ресту-Влайя», без хвоста фамильных имен, которого можно было бы ожидать от аристократки. Аристократку я сразу признал в ней по боевому топору (ну зачем обычному правительственному солдату топор?!).

– Из какого ты рода?

Таких вопросов тойлангам задавать нельзя. Ресту-Влайя ужасно разозлилась и зашипела:

– Невежда! Еще один подобный вопрос – и я тебя убью!

Я тоже разозлился:

– Убей уж лучше сразу. На все ваши обычаи этикета не напасешься.

В ответ она промолчала. Презрительно или пристыжено – кто знает?

Не люблю затянувшихся пауз. Я решил задать нейтральный вопрос, составленный по канонам тойлангской риторики:

– Доставь мне удовольствие, подтверди мою догадку, высокородная: ты ведь не из числа воителей Единого Управления Пространства?