Если завтра война - Константин Самойлов

После этого Таругин вместе со своим коллегой покинули помещение, и за дело взялись девушки. Выяснилось, что русую в юбке зовут Татьяной, а рыжую в брюках - Анной. Девушки для ускорения процесса поделили группу лётчиков на две части по алфавиту. Те, чьи фамилии начинались на первые буквы алфавита, попали к Татьяне, а Панов, вместе с остальными к Анне. Затем девушки, сказали, что приём будет проводиться в кабинете напротив, и принимать они будут одновременно по одному человеку от обеих групп.

Алексей шёл пятым. Войдя в кабинет, он сел на стул рядом с Анной, и стал ожидать, пока та заполнит его медицинскую карту. Наблюдая за девушкой, он невольно залюбовался ею. Даже тех нескольких минут, что он был с нею знаком. Хватило ему для того, чтобы отметить про себя всю её необычность, чувствовалось, что в девушке есть какая-то загадка. И складывалось ощущение, что ключ к ней неразрывно связан с Харьковом, и всем, что там происходило.

Девушка начала задавать вопросы о самочувствии Панова, о том, были ли у него изменения в состоянии здоровья в последнее время. Алексей честно ответил, что нет, чувствует себя он отлично, и жалоб на здоровье не имеет. Постепенно завязался разговор, в ходе которого, лётчик попытался выяснить у Анны, что она заканчивала. Оказалось, что медицинский институт. На вопрос, а в каком городе, Анна замялась и перевела тему на Панова, поинтересовавшись его прошлым. Когда осмотр уже заканчивался, Алексей поинтересовался, может ли он надеяться на то, что ещё увидится с Анной. На что девушка усмехнулась, и сказала, что он будет видеть её каждый день, пока находится на карантине.

После того, как предварительная медкомиссия закончилась, лётчиков снова собрали в том же помещении, где они сегодня встречались с военврачами, и объявили им о том, что они пока будут заселены в соседний корпус, который только недавно открыли. Первые несколько дней им будет запрещено покидать пределы госпиталя, а затем, если заболевших не будет, то можно будет выходить в город. Столь странное решение объяснялось тем, что вероятность заражения у них всё-таки была ниже, чем у тех, кто непосредственно контактировал с харьковчанами.

Таругин, покинув с Ермохиным лётчиков, оправился в изолятор, где находились сотрудники НКВД, вплотную контактировавшие с пассажирами прибывшего в воскресенье в Ахтырку автобуса. К несчастью среди пассажиров был больной человек, из-за которого, контактировавшие с ним люди 1940 года уже в понедельник почувствовали недомогание. Положение усугублялось тем, что сначала этому никто не придал значения. К счастью, вовремя принятые меры по блокированию Ахтырки и других приграничных с областью городов и посёлков предотвратили распространение болезни. Но и тех, кто успел заболеть, было немало. А теперь ещё и этих лётчиков привезли. Ну, с ними попроще будет, судя по всему, они не должны были заболеть.

Тут мысли Олега переместились на вчерашний день. Он вспомнил, первый контакт с аборигенами. Встретивших их делегацию людей никак нельзя было назвать глупыми или наивными. Скорее это прагматичные реалисты. Полковнику запомнилось то, как они отреагировали на то, как 5 человек устанавливали антенну радиосвязи на прибывшей вместе с полковником связной машине. Они совсем не удивились прогрессу, а наоборот - даже была отпущена шутка по поводу того, что даже у потомков связь хреновая, и особого прогресса в этом деле не видно. А на оружие спецназовцев, прибывших для охраны связистов вообще не было никакой реакции.

Вспомнился разговор с военврачом первого ранга Ермохиным, состоявшийся в его кабинете, находящемся на втором этаже военного госпиталя. Пожилой уже человек, предложил полковнику поужинать, а затем и выпить с ним чаю. На ужин была обычная гречневая каша с мясом, а к чаю на стол поставили тарелку с печеньем. Более крепких напитков не пили из-за осознания того, какой объём работы им предстоит. В ходе беседы, во время ужина, Олег узнал от Ермохина, что тот служил врачом ещё в Германскую войну, потом, в гражданскую, попал в красную армию врачом. После войны, в годы НЭПа, получил диплом. И так и остался работать в Ахтырке.

- Наверное, удивляетесь, что я вас не расспрашиваю о себе, - неожиданно сказал Ермохин, - думаете, как это так, сидит человек с гостем из будущего, потомком можно сказать, и вот так запросто гоняет с ним чаи, и не спрашивает о том, как этот самый потомок в этом будущем жил.

- Нет, что вы, я так не читаю, - возразил Таругин, беря печенье, - за эти дни, что прошли с момента переноса я уже ничему не удивляюсь.

- Думаете-думаете, - по глазам вижу, - а я ведь и не хочу знать, ЧТО там, в будущем. Может что хорошее, а может плохое. Только я САМ это пережить хочу. Не зная что будет. Кстати, по поводу того, что произошло с Харьковом, вам уже должны были сказать, что я курсе событий. Остальной персонал госпиталя не должен ничего знать, ну да не мне вас учить, военврач, или всё же, полковник? Вот уж не думал, что в будущем вернутся к царским обычаям, хотя, вам там виднее, - Ермохин отхлебнул чая из кружки и замолчал.

- Возможно вы и правы. По крайней мере, ваша позиция заслуживает уважения, - ответил Таругин, - лично я бы, на вашем месте всё-таки поинтересовался тем, ЧТО меня ждёт.

- А чего тут интересоваться, кому надо, тот сам поинтересуется. Сочтут нужным, сообщат и мне. А без лишнего резону и спрашивать нечего. Однако, давайте поговорим о деле, - сменил тему Ермохин.

- Давайте. Как я и говорил, вам угрожают все вирусные заболевания, появившиеся за 70 с лишним лет. Но харьковские врачи считают, что эпидемию можно пресечь. У меня с собой есть образцы вакцин и антибиотики для лечения болезней вызванных бактериями, - Таругин заметил недоумение на лице Ермохина и поправился, - антибиотики, это лекарства из будущего, которые ещё не открыты. Основной опасностью мы считаем вирус гриппа, поэтому у меня есть как образцы которые необходимо доставить в местные лаборатории, так и набор вакцин для персонала, который будет находиться в зоне карантина. Далее, антибиотики, о которых я упоминал, действовать будут, но эффект от их применения, ожидается сниженным, в связи с тем, что за столько лет их применения в нашей реальности, бактерии уже выработали к ним иммунитет. Хотя с другой стороны, в других регионах, где бактерий, перенесшихся вместе с нами нет, воздействие будет просто фантастическим. Так что, как сказал один политик в моём мире - маемо те, що маемо. Работать будем с тем, что есть. Как видите, мне уже выдали форму военврача, даже звание дали соответствующее моему, - усмехнулся Олег. Так что я готов к работе.

- Хорошо. Допьёте чай, и пойдём в изолятор, там у нас уже есть заболевшие из числа тех, кто контактировал с приехавшими в воскресенье в город людьми.

Когда доужинали, Ермохин выдал Таругину халат и марлевую повязку, направились в изолятор. Он оказался совсем рядом - на этом же этаже, только в другом крыле здания.

Там находилось 15 человек с характерными симптомами гриппа, эпидемия которого прокатывалась по городам бывшего Советского Союза каждую зиму и косила ряды школьников и студентов.

Таругин, осмотрев пациентов, порекомендовал принимать жаропонижающие средства, которые были привезены из Харькова, делать ингаляции и не забывать про традиционные народные средства в виде малинового варенья и чая с мёдом. Самое лавное было в этой ситуации не допустить осложнений. Для тех же, кто только что заболел, или контактировал с заболевшими, Олег прописал капли в нос - интерферон, запас которого он привёз с собой. Благо его делали в Харькове на фармацевтической фабрике, и можно было хоть в этом вопросе не бояться исчезновения лекарств, из-за отсутствия производственных мощностей.

Харьков. 25 июня 2008/1940 года

Пилипко беспокоили весьма настораживающие сообщения от милиции. Буквально на второй день после переноса, начались попытки бегства из области. Пока армии и милиции удавалось ловить беглецов, но было ясно, что задержать всех, кто хочет пытаться сбежать совершенно невозможно. Раньше, когда Харьков находился в своём времени, находились люди, которые плевали на риск и возили машинами контрабанду из Белгородской области в Харьковскую. Все попытки таможенников прекратить это ничем, кроме одиночных задержаний нарушителей не заканчивались. Да по-другому и не могло быть, ведь блокпосты стояли только на основных дорогах, а перекрыть лесные и полевые грунтовые дороги, не говоря уже о лесных тропах, которые, несмотря на отсутствие в области крупных лесных массивов, существовали, не было никакой возможности. Доходило даже до стрельбы по нарушителям, но ничего не менялось. Народ по-прежнему возил мешки с крупами через границу, по-прежнему срывали стоп-краны в электричках и подгоняли грузовики к железнодорожной насыпи, которые за время вынужденной стоянки ушлый народ успевал до отказа набить перевозимыми мешками с мукой и сахаром. Изменило ситуацию лишь изменившееся экономическое положение, сделавшее невыгодной контрабанду из соседнего государства. А теперь вот, в изменившихся условиях, жители области начали бежать. Самое интересное, что мотивы для бегства были самыми разными. Одного нарушителя задержали на границе Сумской области с грузом из разнообразных механических часов, ноутбуком и драгоценными изделиями. Читая протокол задержания, было видно, что он основательно подготовился к побегу - надел кирзовые сапоги, простые штаны и расшитую украинскую рубашку. Оставалось только удивляться предприимчивости этого гражданина и тому, как быстро он смог собраться в путь. На вопрос, а зачем собственно он бежал, задержанный ответил, что в области у него живут родственники, у которых он и хотел скрыться. На замечания же о том, что если они есть у него, то совсем необязательно он есть у них, и что пытаться отсидеться у своих предков будет не то что глупо, а очень опасно для них, этот гражданин просто замолчал. И эта была лишь капля в море, которую удалось поймать только благодаря везению милиционеров, совершенно случайно натолкнувшихся на нового диссидента. А ведь он был не один.