Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мистика. С учётом, ха-ха, «ГОР», «ГОРА»…
Мы сидели в кафе. Маша ела пирожное, пила турецкий чай, рассказывала:
– Когда ты была маленькая, я кормила тебя. Я была твоя мама. В коляске тебя тащила. Из вымечки (показала на свою левую грудку) кормила. И деду тоже.
Маша перешла на немецкий язык и всё это пересказала Кришану, показывая на правую грудку.
– Als du, Djeda, klein war, ich habe dir Milch gegeben. Ich war deine Mutter[16]. И дала ему, – рассказывала Маша дальше по-русски, – котлетку. Он съел, а ты не хотела есть. Я построила вам… нет, я построила нам ваш красивый старый дом. Фотографировала вас много-много. Покажу потом фотографии.
Я слушала и думала про Гора. Всё закономерно, во всём цикличность – ребёнок, ещё не умеющий читать (мы ещё только-только буквы в слоги складываем) и писать, подписывается «ГОР» и знает априори наши корни.
Гор – египетский бог с головой сокола, он – высота, небо, крылатое солнце.
Гор есть в нашей книге «Семь чудес света». Маша, как и я, любит эту книгу с картинками, и мы её перед сном разглядываем, читаем.
В музее Машу поразил Геракл. Маша его долго разглядывала.
– У него мускулы, – заключила.
Вечером в отеле Маша рисовала меня и себя с мускулами…. Ха-ха! Это мы с ней спортом занимаемся. Мускулы – кружочки на плечах, по одному на каждом.
– Замечательный рисунок, – говорю. – Подарим его деде на рождество?
– Подарим! А тебе я подарю украшение! Бусы! И браслет!
На следующий день они с Кришаном зашли в магазин и купили мне серёжки-снежинки.
И весь день потом Маша готовила подарки. Заворачивала в салфетки изюм, орешки, морские камешки.
То, что для других, может, обычно: ребёнок говорит на двух языках, для меня всё ещё – чудо. Дочка, незадолго до рождения Маши, мне вдруг объявила: зачем ей русский, если она в Германии? Я рыдала неделю. Не поговорить с родной внучкой по душам? Пушкина не прочесть? Наши песни не спеть? Но дочка перерешила:
– Мы поговорили с мужем. Он сначала сказал: «Я не буду вас понимать!» А сам учил русский в школе. И да, это было бы грустно, если ребёнок не будет знать языка своей матери.
«Зарницы», – говорит Маша, имея ввиду: «жениться».
– Тут зарницы, – она показывает на свадебный кортеж.
– Баба На, это чьи зоки?[17]. Деды?
– Да, это его носки.
– А эти зонненбрылы?[18].
– Эти солнцезащитные очки тоже его.
– А где наши?
– Где наши, не помню, давай поищем.
Долго искали, нашли, надели. На море пошли. Маша пела:
– Я на солнышке лежу, Я на солнышко гляжу…
Я зашивала дырки на колготках. Маша подавала мне нужные нитки, ножницы, спросила:
– Что это?
– Это метр. Сейчас покажу, как им измерять.
Час или два Маша измеряла высоту и ширину стола, стульев, наших ног и прочего.
Я пошла в душ, вернулась, смотрю, Маша сделала пару стежков.
– Ты шила?
– Да… – Маша глазки опустила, не знала, плохо это или хорошо.
Вдела я нитку в иголку, дала ей, и мы обе, как сказала Маша, работали. Я подшивала штанишки, Маша одежку для куколок… Занималась словообразованием:
– Вкусно – вкуснятина. Дружно… нужно сказать: дружнятина.
Дружно рисуем. На пляже. Я – отдыхающих, Маша – «Гору в Аланье». Над горой – две фигуры.
– Это ты, баба На, а это я.
– А деда где?
– Вот он! На солнышке греется!
И правда, внизу у горы – третья фигурка.
Маша хохочет.
Радостный человек!
– Мы здесь долго-долго будем жить, ещё одну Wochenende[19] и ещё одну…
То есть она, ха-ха, отмеряла время выходными.
Мы бродили по берегу, набирали воду в ведёрко, строили крепость для лошадок.
«Advent, Advent, das erste Lichtlein brennt!»[20] – написала дочка.
До нас дошло, что зима!
А мы – загораем!
И даже купаемся! В декабре!
Поехали в крепость, почти всю её обошли, забрались наверх, и Маша, раскинув ручки, кружилась «как принцесса, ведь здесь раньше танцевали принцессы и пираты!» Шли пешком вниз. Любовались кактусами, скалами. Маша – молодец! Весело топала. И мы не подкачали, насилу дошли по этим крутым склонам, многочисленным лестницам, высоким ступеням… не успели присесть, как я стала «пиратом», Маша – «принцессой».
– У нас сейчас будет свадьба,
– Что, Маш?
– Свадьва. Пират и принцесса женятся.
– А деда?
– Деда будет петь.
– О nein, nein… – Кришан тяжко вздохнул, но всё же напел «Свадебный марш» Мендельсона.
На берегу собака залаяла. Маша обрадовалась:
– Sie singt mit![21]
Сколько радости в Маше! Всему радуется человек! Проносится по фойе, тормозит возле ёлки. В нашем отеле ёлку поставили! А в городе рождественскую ярмарку устроили.
– О, будет много, много подарков! Дед Мороз мне принесёт…
– Маш, всё тебе да тебе. А ему что ты подаришь?
– Кому?
– Деду? Маме? Папе?
– Я всем всё приготовлю! Я нарисую!
Рисуем.
– Ну тогда, – Маша сердится, – я заберу у тебя свою кисточку!
– Забирай, я другую возьму. Только не понимаю, почему ты на меня сердишься. Я же тебя так люблю.
– И я тебя люблю, баба На, сильно-сильно!
– И деду.
– И деду, – Маша побежала к Кришану. – Djeda, ich liebe dich! Sehr! Und wir werden Russisch lernen. Einverstanden?
– Gut. Einverstanden[22].
– Хорошо. Согласен.
Маша взяла его за руку, повела по номеру, остановилась.
– Деда, скажи: часы!
– Часы, – повторил он послушно.
– Ну видишь, деда, ты можешь. А теперь смотри, – Маша принесла свою музыкальную азбуку, показала все буквы от «А» до «Я», объяснила, что делать. – Нажимаешь на кнопочку, – Маша нажала, – и слушаешь. «Буква Э. Экскаватор. Эскимо. Эскимос». Тут всё нарисовано, – она поводила пальчиком по картинкам. Потом объявила: – Сейчас мы будем играть в цирк. Баба На, иди сюда!
– Пожалуйста.
– Баба На, иди сюда, пожалуйста.
Маша усадила нас в кресла, устроила на полу арену, вывела на арену всех своих лошадок, и представление началось.
Я всё ещё с замиранием сердца слушаю, как она говорит по-русски. Мне всё ещё в это не верится. Маша ходит в немецкий детсад и по-русски говорит только с мамой и со мной.
И как бы я ни уставала играть с Машей во все её игры, я играю – чтобы она учила русский язык.
Когда мы идём гулять, Маша в кого-нибудь перевоплощается, сообщая при этом:
– Я – маленький козлёнок. Ты – коза. А деда – коз.
После обеда Маша спит на пляже под зонтиком. Просыпается:
– А давай, баба На, ты будешь лошадкой, а я буду…
– Маша! То ты коза, то лягушка, то ещё какая-нибудь зверушка, а когда же ты
