Я дрался в 41-м - Артем Владимирович Драбкин

Пришли на станцию Сафоново. Сутки там пробыли и потом нас отправили в Издешково. Там опять переформировали, кого куда, а меня оставили там же, при складах. Все там делали: и охраняли, и разгружали все подряд, и продукты и боеприпасы. Но тут немцы где-то в стороне опять прорвали фронт, и эти склады пришлось бросить. Помню, мы шли, а они за нами рвались.

Но далеко мы не ушли. Где-то под Вязьмой я попал в плен.

Интервью и лит. обработка — Н. Чобану

Буров Тимофей Семенович

С 23 июня 1941-го я получил очередной отпуск, а уехать хотел в воскресенье, 22-го. Но, как назло, судьба распорядилась по-своему. Ровно в четыре утра меня, командира батареи, по тревоге вызвали в штаб 36-го Отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона Белорусского военного окруна с приказом срочно прибыть в район Бреста. Когда прибыл в штаб, там уже собрались почти все командиры. Мой командир капитан Пуйто объявил, что фашистская Германия вероломно нарушила границу СССР. Это — война. Заместитель командующего артиллерией Особого Белорусского военного округа генерал Поздняков приказал нашему дивизиону срочно прибыть к Бресту в район сосредоточения танков и прикрывать их с воздуха.

Наша батарея успешно завершила переход и своевременно прибыла к месту назначения. Но ни одного танка мы там не увидели. В Бресте шли ожесточенные бои. Мы видели, как отдельные пехотные подразделения вместо того, чтобы организовать оборону или поддержать сражающихся в Бресте, в панике бежали. Таков был эффект внезапного и мощного удара гитлеровцев. Толпы наших бегущих пехотинцев 1941 года я не забуду никогда. Я прошел всю Великую Отечественную, но подобной картины больше (а было и в последующие годы временами тяжело) никогда не видел…

В обстановке хаоса и паники наш дивизион выглядел «островком спокойствия» — мы были кадровой частью. Но почему тогда бежала кадровая пехота, понять до сих пор не могу. И вот, не найдя своих танков, мы получили новый приказ: прикрыть от воздушных налетов сосредоточения войск и штабы.

У нас тоже не было полного порядка. Батарея почти не имела снарядов. Для того чтобы успешно вести бой, нам нужно было иметь 2,5 боекомплекта, а у нас имелось лишь 0,5.

Я смотрю в бинокль и думаю, что же делать. Снарядов-то нет. И вдруг на мое счастье появились наши разведчики, волоча немецкого «языка». Старшим у разведчиков был капитан Сальников, который мне посоветовал немедленно сняться с места и уехать лесом; указал место, куда прибыть.

Таким образом, моя батарея стала прикрывать отступление 19-й армии. За время пребывания в пехоте батарея уничтожила 15 мотоциклов, подбила 5 танков и сбила 3 вражеских самолета. Это были наши первые победы.

В боях за Смоленск на нашу огневую позицию прорвались немецкие танки. Завязался горячий бой. Прямой наводкой два танка уничтожили, один — подбили, а немецких десантников наша пехота взяла в плен. Батарея понесла значительные потери.

В начале октября 1941 года нашу батарею перевели на охранение автодорожного моста через Днепр. Через три дня, при налете фашистской авиации на этот мост, мы сбили самолет «мессершмит» и уничтожили 10 парашютистов. Хорошо тогда сражались сержанты — командиры орудий Семенов из Смоленска и Боев из Астрахани, разведчик Мансуров из Казахстана, старшина батареи Орлов, заряжающие Степанов, Кобзев, Петров и другие. За боевые действия трое из них, Семенов, Мансуров и Орлов, были награждены орденами Красной Звезды. Я был награжден орденом Красного Знамени.

Ночью, 14 октября, нам приказали оставить мост, а оставшуюся технику и боеприпасы уничтожить и в пешем порядке пробиваться к своим, вынося с собой раненых. Десять суток мы выходили из окружения. И нам тогда повезло — в то время немцы по ночам не воевали.

Наконец, мы благополучно вышли к своим. Рядовых и сержантов тут же отправили на фронт, раненых поместили в госпиталь. У меня, как и у других, отобрали личное оружие и начали «проверять». И лишь после этого отправили снова на фронт.

Немало пришлось пережить невзгод, потерять многих боевых товарищей. Но самым тяжелым в памяти моей остается начало войны — 1941 год.

Материал предоставил И. Вершинин.

Лесин Григорий Исаакович

Утром 22 июня меня разбудила мама и сказала, что на нашей улице идут разговоры о какой-то войне. Наскоро одевшись, я вышел на улицу. Стояла какая-то жуткая, особая тишина, то тут, то там шептались между собой маленькие скопления людей, одни говорили, что немцы уже бомбили Минск, Киев, Москву, а другие утверждали, что наши уже перешли границу, хорошо «всыпали» немцам, и те бегут без оглядки от наших границ. Радио периодически передавало бравурные марши или молчало. Никто ничего толком не знал, но все задавали один и тот же вопрос: как понимать заявление ТАСС от 14-го числа, какая может быть после этого война? Но после выступления по радио Молотова стало ясно, что война это уже не слухи, а реальность. Высоко в небе непривычно натужно гудели моторы пролетавших самолетов. Витебск еще не подвергался бомбежкам, война казалась где-то очень далеко от нас, и вообще думалось, что это не война, а какое-то недоразумение, которое скоро кончится.

23 или 24 июня пошли первые слухи: немцы бомбили вокзал, есть убитые и раненые. Появились первые беженцы, в основном это были жены и дети командиров Красной Армии, из Прибалтики. Почти все они были полураздетыми, без домашнего скарба, рассказывали, какие тяжкие испытания перенесли во время своего бегства.

Их старались успокоить, кто сколько мог давал им деньги, кормили, приглашали в гости на ночлег, всячески пытались помочь. В последующие дни поток беженцев все возрастал, но они почти не задерживались в городе, узнавали дорогу на восток и продолжали идти. В институте ходили разговоры о формировании проректором Фещенко партизанского отряда, но толком никто ничего не знал. Секретарь комитета комсомола института объявил, что в городе формируется истребительный отряд и комсомольцы могут добровольно вступить в его ряды (кстати, в этом отряде был Ефим Гольбрайх, с которым вы уже делали интервью). Этот отряд формировался в клубе фабрики имени К. Цеткин. Я и еще несколько студентов пошли в этот клуб. Там уже было полно молодежи с разных заводов, фабрик и учебных заведений.

Наш командир взвода, такой же студент, как и мы, долго и нудно стал объяснять задачу «истребителей» (или, как их потом стали называть, — «ястребков») — охранять различные объекты в городе, вылавливать