Евгений Евтушенко. Все стихи - Евгений Евтушенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1977
Евгений Евтушенко.
Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
Не надо
Не надо… Всё призрачно — и тёмных окон матовость,и алый снег за стоп-сигналами машин.Не надо… Всё призрачно, как сквер туманный мартовский,где нет ни женщин, ни мужчин — лишь тени женщин и мужчин.Не надо… Стою у дерева, молчу и не обманываю,гляжу, как сдвоенные светят фонари,и тихо трогаю рукой, но не обламываюсосульку тоненькую с веточкой внутри.Не надо… Пусть в бултыхающемся заспанном трамваишкес Москвой, качающейся мертвенно в окне,ты, подперев щеку рукою в детской варежке,со злостью женской вспоминаешь обо мне.Не надо… Ты станешь женщиной, усталой, умной женщиной,по слову доброму и ласке голодна,и будет март, и будет мальчик, что-то шепчущий,и будет горестно кружиться голова.Не надо… Пусть это стоит, как и мне, недёшево,с ним не ходи вдвоём по мартовскому льду,ему на плечи свои руки ненадёжныеты не клади, как я сегодня не кладу.Не надо… Не верь, как я не верю, призрачному городу,не то, очнувшись, ужаснёшся пустырю.Скажи: «Не надо!», опустивши низко голову,как я тебе сейчас «Не надо…» говорю.
Русская и советская поэзия
для студентов-иностранцев.
А.К.Демидова, И.А. Рудакова.
Москва, изд-во «Высшая школа», 1969.
Не писал тебе я писем…
Н. Тарасову
Не писал тебе я писем,но не выдержал — пишу.От тебя я стал зависими свободы не прошу.
Меня сделали счастливымот негаданной любвитвои серые с отливом,непонятные твои.
Может, этого не надо —что-то следует блюсти.Может, будешь ты не рада —так, пожалуйста, прости.
Но такое уж тут солнце,что с собой попробуй сладь!Но такие уж тут сосны,что в письме хочу послать.
…Я живу в Бакуриани.Сладко щурюсь после сна.Над горами, бугоркамивышина и тишина.
«МАЗы» буйволов шугают.Пахнет дымом… День настал,и по улицам шагаютгорнолыжники на старт.
Полюбил я их привычки,блеск живых и добрых глаз,и ту дружбу, что превышевсех о дружбе громких фраз,
и отлив их щек цыганских,и шершавость смуглых рук,и ботинок великанскихполнокровный, крупный стук.
Понимаю я их нервность —плохо в лыжном их дому.Понимаю я их нежность —нежность к делу своему,
грубоватую их жесткость,если кто-то не о том,и застенчивую женскостьв чем-то очень дорогом.
Вот приходят они с трассы,в душ, усталые, идут,и себя, бывает, страннопобедители ведут.
Кто-то, хмурый, ходит грузноногу парень повредил,ну и выигравший грустен —видно, слабо победил…
Это мне понятно, ибочасто, будто нездоров,я не выглядел счастливопосле громких вечеров.
Кто-то, ласково подъехав,мне нашептывал слова,что еще одна победа…А победа-то — слаба!
…Ты прости — разговорился.Не могу не говоритьтак, как будто раскурился,только здесь нельзя курить.
Ты — мое, Бакуриани.Так случилось уж в судьбе.Мои грусть и гореваньерастворяются в тебе.
Я люблю тебя за гордость,словно тайную жену,за твою высокогорность,вышину и тишину.
Спит динамовская база.Чем-то вечным дышит даль.Кто-то всхрапывает басом —снится, видимо, медаль.
Выхожу я за ворота.Я ловлю губами снег.Что же это за морока —спать не может человек!
Я на снег летящий дую,направление даю.Потихонечку колдую,дую в сторону твою.
Снег, наверно, полетел бы,да не может он лететь!На тебя я поглядел бы,да не следует глядеть!
Это вроде и обидно,только что в обиде быть!Мне не надо быть любимыммне достаточно любить.
И, любя тебя без краю,в этом крошечном краюя тебя благословляюи за все благодарю.
1960
Евг. Евтушенко. Взмах руки. Стихи.
Москва: Молодая гвардия, 1962.
Не понимать друг друга страшно…
Не понимать друг друга страшно —не понимать и обнимать,и все же, как это ни странно,но так же страшно, так же страшново всем друг друга понимать.
Тем и другим себя мы раним.И, наделен познаньем ранним,я душу нежную твоюне оскорблю непониманьеми пониманьем не убью.
1956
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.
Не понимаю, что со мною сталось…
Не понимаю, что со мною сталось?Усталость, может, — может, и усталость.Расстраиваюсь быстро и грустнею,когда краснеть бы нечего — краснею.А вот со мной недавно было в ГУМе,да, в ГУМе, в мерном рокоте и гуле.Там продавщица с завитками хилымируками неумелыми и милымимне шею обернула сантиметром.Я раньше был несклонен к сантиментам,а тут гляжу, и сердце болью сжалось,и жалость, понимаете вы, жалостьк ее усталым чистеньким рукам,к халатику и хилым завиткам.Вот книга… Я прочесть ее решаю!Глава — ну так, обычная глава,а не могу прочесть ее — мешаютслезами заслоненные глаза.Я все с собой на свете перепутал.Таюсь, боюсь искусства, как огня.Виденья Малапаги, Пера Гюнта, —мне кажется, все это про меня.А мне бубнят, и нету с этим сладу,что я плохой, что с жизнью связан слабо.Но если столько связано со мною,я что-то значу, видимо, и стою?А если ничего собой не значу,то отчего же мучаюсь и плачу?!
1956
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.
Не разглядывать в лупу…
Не разглядывать в лупуэту мелочь и ту,как по летнему лугу,я по жизни иду.
Настежь —ворот рубашки,и в тревожных рукахвсе недели — ромашкио семи лепестках.
Ветер сушит мне губы.Я к ромашкам жесток.Замирающе: «Любит!»-говорит лепесток.
Люди, слышите, люди,я счастливый какой!Но спокойно: «Не любит»,возражает другой.
1953
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.
Нежность
Разве же можно, чтоб все это длилось?Это какая-то несправедливость…Где и когда это сделалось модным:«Живым — равнодушье, внимание — мертвым?»Люди сутулятся, выпивают.Люди один за другим выбывают,и произносятся для историинежные речи о них — в крематории…Что Маяковского жизни лишило?Что револьвер ему в руки вложило?Ему бы — при всем его голосе, внешности —дать бы при жизни хоть чуточку нежности.Люди живые — они утруждают.Нежностью только за смерть награждают.
1955
