Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков - Автор Неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующий эпизод в рукописных пересказах былины о Соловье-разбойнике — сцена в подворье Соловья.
В девяти «себежских» вариантах, сохранивших эту сцену, она передана так. Под селами Кутузовыми увидели Илью сыновья Соловья-разбойника. Их двенадцать, в одном тексте — два. Им кажется сперва, что отец везет у стремени мужика, но старший сын («большой») говорит, что, наоборот, мужик везет у стремени их отца. В двух вариантах спор идет между «большим» сыном и «меньшим», и последний говорит правильно. Сыновья бросаются за оружием, но Соловей останавливает их, говоря, чтобы они не дразнили доброго молодца, а звали его угоститься. Однако Илья Муромец проезжает мимо.
В устной традиции больше вариантов, в которых фигурируют дочери, но и варианты с сыновьями нередки. Есть тексты, где указано число сыновей (девять), но чаще оно не указано. Сыновья хотят биться с Ильей, бросаются на него с рогатинами, хватаются за шалыги (т. е. плети); они изображены богатырями:
Во яростях да во великиих
В пятьсот пуд палку под облак мечут.
(Киреевский, I, стр. 80).
Их останавливает Соловей, иногда его жена. Часто встречается та формула обращения к сыновьям или зятьям, которая повторяется в рукописных текстах: «Не дразните (или «не сердите») удала добра молодца» (например: Рыбников, II, № 139; Григорьев, III, № 89). Предлагается так же, как и в рукописных вариантах, позвать его «хлеба-соли покушати» (Григорьев, III, № 89; Конашков, № 1, и др.).
Сцена эта разрабатывается в устных записях в полном соответствии с тем, что мы находим в рукописных пересказах, и народно-поэтическая основа этого эпизода в рукописных текстах не вызывает никаких сомнений.
Приезд богатыря в Киев и сцена в палатах князя Владимира изображены в «себежских» вариантах так. Вначале подчеркивается спешка богатыря: подъехав к Киеву, он перескакивает каменную стену и едет на двор князя, «не обсылаючи и шапки не снимаючи»; оставив коня с привязанным Соловьем во дворе, богатырь входит в палаты, здесь он бьет челом князю и княгине и кланяется на все четыре стороны, затем отвечает на вопрос князя, кто он и откуда приехал. Слова его о том, что он выехал из Мурома, отслушав воскресную заутреню, вызывают недоверие князя, и он говорит о своих гонцах, которые в самом лучшем случае проделывают путь из Киева в Муром не менее чем в месяц. Илья Муромец сообщает еще о двух задержках («помешках», «при́тчинах»), которые случились в пути: под Себежем и на реке Смородине. Князь Владимир «в оконце», «в оконечку хрустальную», «в оконичко стекольчатое» велит Соловью-разбойнику засвистать. Соловей отказывается: «Не твои, сударь, я холоп и не слушаю тебя, а слушаю я своего государя, силнаго богатыря Илью Муромца». Илья велит свистать. От свиста ломаются скамьи, в некоторых вариантах «кресла», потрясаются своды палат, богатыри или «князи и бояре» падают на землю. В одном варианте (наст. изд., № 13) говорится, что насилу устоял только сам Владимир. Князь Владимир радуется победе Ильи над Соловьем, принимает богатыря к себе на службу, обещая щедрые награды: «Тебе у меня, Илья Муромец, будет казна не запечатана, и кони не заперты, и погребы не замкнуты».
Такова композиция этой заключительной части, общая для всех «себежских» текстов. Характерная их черта — о судьбе Соловья-разбойника не говорится ничего.
Применение к Илье Муромцу в разработке сюжета о Соловье-разбойнике широко распространенного эпического мотива — поспешного проезда или прохода богатыря — имеется и в некоторых устных вариантах:
Не воротам ехал, приворотнями,
Прямо чрез стены городовыя.
(Рыбников, II, стр. 297).
У дверей не спрашиват приверетников,
У ворот приворотников,
Едет прямо через стену городовую,
Через ту башню наугольную.
(Ончуков, стр. 86).
Сам у ворот не спрашивал приворотников,
У дверей не спрашивал придверников.
(Парилова — Соймонов, стр. 385).
Как и в рукописных текстах, Илья Муромец оставляет Соловья на дворе, обычно привязанным у стремени. Но иногда Соловей оставлен стеречь коня:
И поставил он добра коня
Середи двора княженецкаго,
Не привязана и не приказана,
А велел стеречь Соловью вору Рахматову.
(Рыбников, I, стр. 351).
Повторение в рассказе Ильи Муромца того, что случилось с ним по дороге (как это мы видим в «себежских» вариантах), тоже обычно в устных записях. Встречается и само выражение Ильи: случились с ним «помешки великия»:
А было путем-дорогою,
Было три помешки великия.
Первая помешка: приехал во город во Бекетовец,
И наехала проклята погана литва
......................
Вторая помешка: приехал к расстаночкам.
(Рыбников, II, стр. 87—89; см. еще: Рыбников, I, стр. 348).
Следует рассказ о Соловье-разбойнике.
Недоверие князя Владимира к рассказу Ильи Муромца и обвинение во лжи проходит через всю устную традицию, являясь, очевидно, исконным мотивом былины, так как на нем основан эффект заключительной сцены. Вспомним замечательное выражение этого мотива в варианте Трофима Рябинина:
Говорил ёму Владымир таковы слова:
«Ай же мужичищо-деревенщина,
Во глазах мужик да подлыгаешься,
Во глазах мужик да насмехаешься!»
(Гильфердинг, II, стр. 15).
Встречается также и изображение князя Владимира, высматривающего Соловья через «оконенку». Например:
Скрыл оконенку стеклянную,
Посмотрел на улицу на широку.
(Гуляев, стр. 59).
Отказ Соловья-разбойника свистеть по приказу князя Владимира очень известен в устной традиции, где обычно он встречается в формулах: «Не твое сегодня ем да кушаю, Не хочу тебя теперь я слушаться», «Не ты меня полонил, Не тебя хочу я слушати». Или:
«Я сегодня не у вас ведь обедаю,
Не вас я хочу и слушати,
А обедаю у стараго казака Ильи Муромца,
И его хочу я слушати».
(Рыбников, I, стр. 21).
Изображение пагубных последствий свиста Соловья имеет в устной традиции многообразную разработку, некоторые из картин содержат детали, близкие к тем, которые находятся в «себежских» текстах:
Сняло у палат верх по оконички,
Разломало все связи железныя,
Попадали все сильны могу́чи бога́тыри,
Упали все знатны князи-бо́яря,
Один устоял Илья Муромец.
(Киреевский, I, стр. 38—39).
Князи и бо́яра
И сильные могучие богатыри
С ног попадали,
Круты крыши
