Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924 - Сеймур Беккер

придавало отсутствие достаточного количества войск для оккупации столицы ханства и в то же время адекватной защиты левого фланга русских, которую представлял Шахрисабз, где собрались все беки, недовольные эмиром и желавшие продолжать войну против России. С учетом антирусских настроений в Бухаре и неспокойного внутреннего положения в этой стране оккупацию оставшейся части ханства, вероятно, можно было осуществить только огромной ценой и большой кровью. Даже с помощью русских Музаффару потребовалось два года, чтобы восстановить контроль. При таких обстоятельствах он был, вероятно, самым надежным из возможных правителей Бухары, поскольку на нем лежала вина за поражения последних трех лет, и сохранение за ним шаткого трона полностью зависело от России. Продолжение его правления избавило бы Россию от бремени дополнительных финансовых и людских затрат, против которых были так твердо настроены император и Министерства финансов и иностранных дел. Желание избежать дипломатических проблем с Англией и одновременно, несомненно, содействовать осторожной политике правительства, вероятно, сыграло первостепенную роль в решении Кауфмана.

12 июня он ответил эмиру следующим образом: «Я никогда не имел намерений и не хотел уничтожать Бухарское ханство. Повторю то, что говорил раньше: цель моей работы – даже если эта работа война – это мир и спокойствие соседей России. Когда я могу обеспечить мир, я прекращаю военные действия». Кауфман отговорил эмира от безусловной сдачи его войск, напоминая, что они еще пригодятся для усмирения мятежных беков и враждебно настроенных членов его собственной семьи. Генерал-губернатор настаивал только на выполнении тех требований, которые он предъявил накануне сражения 2 июня. Он также не стал унижать эмира, вынуждая его лично явиться к завоевателю, как впоследствии был вынужден сделать хан Хивы. 18 июля в Карши Музаффар подписал условия мира, переданные ему в мае, и между Россией и Бухарой был установлен мир.

Вопреки уверениям советских историков, договор с Бухарой 1868 года никоим образом не ограничивал ее суверенитет. Сам договор был просто торговым соглашением и обеспечивал всего лишь доступ русских торговцев в Бухару на равных основаниях с местными купцами. Дополнительные условия мира определяли русско-бухарскую границу и возлагали на Бухару возмещение военных расходов русских. Единственным пунктом, вызывавшим некоторые сомнения по поводу суверенности Бухары, была первая статья секретного дополнения к договору, где значилось, что эмир платит контрибуцию «в знак искреннего желания жить в дружбе с Российской империей и получает протекцию от Его Величества Императора Всероссийского». Российская «протекция» не упоминалась как в самом договоре, так и где-либо еще.

Однако на практике Бухара, как и Коканд, во многом утратила независимость действий. Хотя ничто в их торговых соглашениях с Россией не ограничивало их независимость, на самом деле оба государства оказались во власти России. Бухару лишили средней и верхней части долины Заравшан, а Коканд оттеснили в Ферганскую долину. После десятилетий сопротивления Россия продемонстрировала, что может выдвигать этим государствам любые требования по своему желанию, и оба были насильственно открыты для русской торговли. Так в Бухаре зависимость эмира от России как единственного надежного источника поддержки против мятежных беков и враждебно настроенного духовенства сочеталась с русским контролем над водами реки Заравшан, что делало антирусскую политику чрезвычайно рискованной. Таким образом, Бухара вышла из войны 1865–1868 годов формально полностью суверенным государством, но теперь де-факто она зависела от Российской империи.

Глава 3

Укрепление позиций России в Бухаре

Русско-бухарские противоречия, 1868–1870 гг

Главный интерес России в ханствах Центральной Азии после 1868 года, как и до него, состоял в том, чтобы обеспечить дружеское расположение их правительств, облегчить поддержание закона и порядка на русской границе и предотвратить проникновение британского влияния на соседние с этой границей территории. В первые годы после 1868-го политика России в отношении новых зависимых стран была достаточно индифферентной, за исключением их поведения в отношении России и их способности поддерживать у себя политическую стабильность. Русские не извлекали никаких выгод из экономических уступок, на которые вынудили согласиться Бухару и Коканд. Торговое соглашение с Бухарой в течение нескольких лет не применялось, и эмир по-прежнему продолжал облагать русских купцов дискриминационными поборами (позднее незаконный доход, полученный таким образом, был возвращен им по требованию Кауфмана). Русская торговля с ханствами росла не слишком быстро. Никакие русские представители – ни политические, ни торговые – в ханствах так не появились, хотя хан Коканда несколько раз просил прислать ему ко двору русского представителя и сам держал своего в Ташкенте. Россия поддерживала отношения с зависимыми ханствами способом столетней давности, а именно – изредка обмениваясь посольствами. В получении информации об этих ханствах она полагалась на доклады этих посольств, пограничных военных комендантов, а также случайных купцов и путешественников.

Поначалу Коканд не доставлял России никаких проблем. Хан Худояр с тех пор, как в 1866 году потерпел поражение, оставался верным союзником даже во время войны русских против Бухары. В течение какого-то времени летом 1868 года Петербург даже рассматривал возможность посадить его на трон Бухары. Коканд оставался фаворитом России, пока в 1875–1876 годах там не вспыхнула междоусобица. В отличие от него Бухара продолжала оставаться источником беспокойства для Ташкента и Петербурга еще в течение нескольких лет после заключения договора 1868 года, поскольку преданность эмира России по-прежнему вызывала сомнения. В то время как к Худояру с 1872 года стали обращаться «ваша светлость», Музаффару до самой смерти приходилось довольствоваться обращением «ваше высокостепенство».

Первоначальной реакцией императора и Горчакова на известия о кампании 1868 года против Бухары стало беспокойство о сохранении независимости ханства и решительное неприятие аннексии с сопутствующими ей затратами людских и материальных ресурсов, а также дипломатическими сложностями в отношениях с Великобританией. 4 июня 1868 года Александр II через Азиатский департамент Министерства иностранных дел приказал Кауфману остановить наступление и как можно скорее вывести свои войска из Бухары. Несмотря на то что Кауфман не собирался аннексировать саму Бухару, окончательное размещение войск в Самарканде и Каттакургане (которые вместе с окружающими территориями составили Заравшанский округ) оставалось под вопросом. Кауфман с самого начала стремился удержать Самарканд как ключ к водоснабжению Бухарского оазиса, и Милютин отстаивал эту позицию в Петербурге в противовес точке зрения Министерства иностранных дел и Министерства финансов. В конце концов, как часто бывало в отношении Центральной Азии в предыдущее десятилетие, Кауфман и Милютин взяли верх, и в 1873 году этот район был официально аннексирован Россией.

Уважение России к целостности Бухары подверглось испытанию уже очень скоро после победы 1868 года. В конце лета того года старший сын эмира Абдул-Малик, катта-тюра (кронпринц), и бек Карши взбунтовались. В то время как Музаффар, уже имевший разногласия с аристократией и духовенством, добавил к своей непопулярности сдачу русским, катта-тюра, наоборот,