Пес бездны, назад! (СИ) - Анастасия Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем? Слушайте, если уж говорить откровенно и неделикатно, то вы оба меня достали. Я буду очень благодарна, если вы исчезнете из моей жизни и оставите меня в покое.
Герман нахмурился. Я остановилась, скрестила руки на груди и пристально посмотрела в его лицо. Когда он хмурился, на лбу у него появлялась вертикальная морщинка, а уголки губ ползли вниз.
— Вы не поверите: это моё самое сильное желание в последние часов… — он взглянул на руку, украшенной металлическим браслетом — … четырнадцать. И всё же, давайте закроем все назревшие вопросы, расставим чёрточки в ятях и разойдёмся, довольные друг с другом. Чтобы больше никогда не встречаться.
— Хорошо, — я покосилась на него. — Но не даром. У меня не так много времени, чтобы его тратить просто так.
Лицо мужчины предсказуемо потемнело, а губы снова дёрнулись. Тик у него, что ли? Я усмехнулась:
— Мне нужен совет. Я хочу понять, как работают машины и всякое такое. Очень глупо себя чувствую, не зная того, что знает любая из моих учениц. Вы же управляете машиной? Мне нужно понять, с чего начать их изучать.
— Только совет?
— Да.
— А гугл вас забанил?
Я чуть не взвыла. Да что же это такое! Насколько я знаю, при переходе зеркального портала ты преобразовываешься и в другом мире понимаешь язык той страны, куда попал. У Майи, например, и Дрэз не было проблем ни устной, ни с письменной речью. Тогда почему я-то понимаю слова первомирцев лишь наполовину?
— Извините, — он словно почувствовал мою реакцию, впрочем, скорее прочитал на лице. — Хорошо. Договорились. Здесь, на улице Маркина, есть уютное кафе. Обычно там почти не бывает народу, и нам никто не помешает.
Мы прошли сквер и свернули за красивый храм. Или это был не храм? Но похоже. Большой, светлый, с маленьким золотым куполом. А потом повернули ещё раз.
— Вы не боитесь, что они упадут? — внезапно вырвалось у меня.
— Кто?
— Дома.
Герман вдруг рассмеялся.
— Эти — нет. А вот мимо новостроек я сам боюсь ходить. Старички же были сделаны на совесть. Не все, конечно.
— Пять этажей, — угрюмо возразила я. — А в некоторых даже шесть. Это же такая тяжесть! И стены совсем не толстые…
— В архитектуре модерна уже во всю использовался металл и бетон, — пояснил Герман. — Впрочем, вот и кафе.
— Что такое бетон? — живо уточнила я, остановившись.
— Смесь цемента, песка и… Стоп. Если вы не знакомы со строительным делом до такой степени, что название «бетон» вам ни о чём не говорит, то попробуйте начать с энциклопедий. Для детей. Обычно эти книги снабжены иллюстрациями и написаны доходчиво. Если по какой-либо причине вы не жалуете интернет. Вас каким кофе угостить?
— На ваш вкус. И… где взять энци… эти книги?
Он удивился. Очень. Но не стал выражать своё изумление словами, только внимательно глянул на меня:
— Например, в библиотеке. Вы не против латте?
— Нет.
Я огляделась. Просторный зал. Одна стена — пепельно-красная, другая — приятно серая. Большие окна, тоже застеклённые. Очевидно, стекла в этом мире предостаточно. А ещё первомирцы используют какие-то новые технологии, позволяющие делать стёкла очень большими. Помещение наполнял свет, который я бы назвала магическим, если бы не знала твёрдо, что в Первомире магии нет. Но ни свечей, на масляных ламп, ни газовых фонарей, ни факелов — ничего не было. И свет был похож на дневной солнечный. Он не мигал, не метался. Может тут как-то зеркалами отражают его с улицы? Круглые столики. Странной, очень лаконичной формы кресла из… Я не знаю этот материал! Я провела рукой. Шершавый, тёплый, как дерево, но не дерево.
— Пирожное? Торт? Что-нибудь? — Герман, стоя перед прилавком, обернулся ко мне.
Я подошла к нему. Полноватый темноволосый мужчина с бородкой — очевидно лавочник — меланхолично смотрел на нас. Меня поразило, что рукава его рубашки были обрезаны по самые плечи. И нигде не виднелось ни шнурков, ни пуговиц.
— Не люблю сладкое, — отрезала я. — Просто… кофе.
— Четыреста двадцать рублей, пожалуйста, — произнёс лавочник.
Сколько⁈ Это какими деньгами? Медными? Серебряными? Я сглотнула, хотела было откашляться и сказать «не надо», но Герман поднёс маленький, не больше ладони прямоугольник, к торчавшей из прилавка штуковине, описать которую я бы затруднилась.
— Оплата по карте? — уточнил лавочник.
Странно, что он не торгуется. Странно, что не пытается уговорить взять что-либо ещё. Я пронаблюдала, как Герман приложил прямоугольник, а затем из другой машинки полезла узкая лента бумаги. То есть… карта это и есть кошелёк? А как там помещаются монеты? И как оттуда достаются?
Едва ли не раскрыв рот, я завороженно наблюдала, как задрожала третья машина, а затем из неё прямо в чашку полились струи напитка с неизвестным мне, но вкусным ароматом. Заиграла какая-то мелодия и низкий голос запел что-то на незнакомом мне языке. Я сразу догадалась, что это телефон. И действительно Герман поднёс его к уху, прошёл и сел за столик у окна. Вытянул ноги.
— Да. Нет. Занят. С Выборгом в процессе. Скину на е-мейл. Когда освобожусь. Вера, если тебя не затруднит, перестань, пожалуйста, контролировать меня. Я позвоню. Нет, я занят. Всего доброго.
Выдохнул, положил телефон рядом, постучал пальцами о стеклянную столешницу. Посмотрел на меня. Согнул ноги в коленях, освобождая пространство для меня. Я села напротив. В принципе, этот человек — мой шанс немного узнать о пропавшей девице, на чьё место угодила я. Конечно, доверять Герману не стоило, но как-то разобраться в произошедшем было бы неплохо.
— Мы остановились на том, что вы обвинили меня в измене Артёму, — заметила я. — Это странно, с учётом того, что ваш брат постоянно за что-то просит у меня прощения… А я ничего не помню.
Фух. Да. Это было гениально. Не помню, не знаю, не понимаю. Близко к правде. Широкие русые брови поднялись:
— В каком смысле «не помню»?
— А у этого слова есть разные смыслы?
— Что именно вы не помните?
— Ничего, что было до нашей встречи ночью.
— На Выборгском шоссе?
— Да.
Герман растерялся. Взгляд его стал почти испуганным:
— Я всё же вас задел? Но… Это невозможно! Я бы почувствовал…
— Нет. Не задели. Я просто ничего не помню. Откуда там
