Очерки истории Трапезундской империи - Фёдор Успенский

Считаю необходимым еще заметить, что в самой церкви св. Евгения (мечеть Ени-джума), в верхнем слое земли в алтаре, в насухо сложенном помещении из камней, оказались кости, которым я не мог не придать особенного значения в мыслях, что, быть может, здесь скрыты монахами взятые из раки мощи святого патрона города Трапезунда. Немного смущало меня лишь то, что в указанном помещении оказалось больше костей, чем следовало. К сведению тех лиц и учреждений, которым переданы мною в октябре 1917 г, под расписку эти реликвии, могу сообщить, что в церкви св. Евгения во время империи находились вместе с мощами патрона и останки сподвижников его: Кандидия, Валериана и Акилы. В этом удостоверяет Типик Дионисиатской библиотеки на Афоне № 448, в котором под 21 января находим заметку: «В этот день память прославленных святых великих мучеников Христа Евгения, Кандидия, Валериана и Акилы, которые почитаются в Трапезунде, где пребывают в сокровищной кладовой» (τη αύτη ήμερα μνήμη των αγίων ενδόξων του Χρίστου μεγάλων μαρτύρων Ευγενίου, Κανδιδίου, Ούαλεριανοΰ καί Ακύλα, ων τα τίμια λείψανα εν τη Τραπεζοΰνα, ως άσυλος θησαυρός εναπόκειται)[51]. Нет ничего невероятного, что все святыни, хранившиеся в этой церкви, были собраны и зарыты монахами в одном месте в алтаре и что именно все эти святыни находятся теперь в митрополии.

ГЛАВА III. Андроник Гид. Империя между турками-сельджуками и монголами

В 1222 г., по смерти основателя империи, престол занимает Андроник Гид, его зять. За весь период существования империи это единственный случай перехода власти не по прямой линии; конечно, этому должны быть свои причины, остающиеся пока невыясненными.

Андронику Гиду, прозвание которого сохранилось и до сих пор в стране, выпала нелегкая задача выдержать опасный кризис, угрожавший империи, с одной стороны, от монгольского нашествия на Черноморские области, с другой — от нападения турок-сельджуков на Трапезунд. Между тем и другим есть внутренняя связь, которую нам предстоит здесь выяснить наряду с первостепенными и живейшими интересами, стоящими на пороге исторической жизни империи. Судя по тому, как будут поняты ее длительные жизненные задачи вновь создавшегося государства, должны были сложиться и отношения к соседям. К сожалению, история располагает скудными данными для воспроизведения истории Черноморских областей в первой половине XIII в. Трудно в настоящее время предоставить себе все значение постигшей тогда человечество катастрофы, и было бы чрезвычайно несогласно с условиями того времени думать, чтобы в период монгольского вторжения затронутые движением народы могли заниматься составлением мемуаров или отдать себе отчет в реальном значении событий, свидетелями коих они были. На истории стран, подвергшихся в первой половине XIII в. монгольскому погрому, лежит печать ужаса, и события, память о коих дошла до нас в сказаниях, составляют не реальные факты, а впечатления, переработанные в легенду. Историку нужно относиться к своему материалу, припоминая слова Хондемира[52]: «Соловьи, поющие на лугах предания и разливающие песни свои по цветнику повествования, в ухо различных людей принесли следующую весть». Таков характер большинства известий о выступлении монголов.

Как показывает географическая карта, доступ в юго-восточную Европу для монголов возможен был двояким образом. С одной стороны — самый верный и прямой путь, который был избран Батыем, сыном Джучи. В 1227 г., в год смерти Чингис-хана и Джучи, этот путь еще не был монголами изведан, и, следовательно, Китань не сделался еще монгольским улусом, иначе грозный поход Батыя казался бы излишним. Правда, и восточная и русская летопись очень определенно выставляет и другой путь передвижения из Азии в область северных побережий Черного моря, именно через Кавказ. Этот путь избрал монгольский отряд под предводительством Чжэдэ и Субудая в 1221–1222 году; как известно, это движение монголов сопровождалось битвой при Калке. Было бы весьма важно точно обозначить мотивы и обстоятельства этого похода через Кавказские горы, равно его политические последствия, так как не подлежит сомнению обратное движение этих вождей, оставивших черноморские завоевания едва ли в таком положении, которое бы обеспечивало их спокойствие.

Прежде чем входить в детали истории движения Чжэдэ и Субудая, которое не может быть рассматриваемо как самый обычный путь вторжения кочевых народов в юго-восточную Европу, мы должны принять в соображение несравненные выгоды того пути, какому следовал Батый. Если предполагать, что поход Батыя имел целью завоевание Западной Европы, то избранный им путь от верховьев Иртыша и западного Алтая должен быть признан очень правильным и наиболее легким. В самом деле, от китайских равнин до срединной Европы существует одно натуральное препятствие в серии гор от Гиндукуша и Гималая до озера Байкал, которые разделяют долину бассейна рек Сыр и Аму-Дарьи, Оби и Иртыша от Тарима и Монголии. От Центральной Европы и России до Китая, пересекая упомянутую цепь гор, идет прямая дорога. Это настоящий караванный путь, знаменитая шелковая дорога, соединяющая Европу с Китаем. От Ферганы долиной Сыр-Дарьи путь идет на юг Небесных гор и ведет по Каспийскому и Аральскому морю, и здесь одна ветвь направляется к Персии, Армении Средиземному морю, другая к Русской равнине. Этими двумя дорогами во все времена ходили завоеватели и купцы[53].

У восточного писателя Ибн-ал-Асира находим есьма подробное описание движение монголов в рикавказские области в погоне за хорезмшахом. ельзя не видеть у него также непосредственного увства изумления перед успехами нападающей тороны и к слабости защищающейся. Не больше ак в течение года они разгромили Персию, Азербайджан и Закавказье. Имея главной целью разгром хорезмийской империи, писатель, по-видимому, располагает хорошими материалами для своего предмета и передал весьма обильное количество военных фактов. Но напрасно стали бы мы искать у него логической последовательности и причинной связи между событиями. Почему, например, монголы, не удовлетворившись делами с хорезмшахом, пошли на север в Грузию, в Кавказские горы и далее? Ибнельассир не заинтересован поводами и причинами дальнейшего движения, он переходит от описания одного успеха к другому. Отряд грузин, которые оберегали от нападения свою землю и были разбиты наголову, искал спасения в бегстве, и страна была предоставлена победителю, который пошел далее через Дербентский проход на аланов, лезгин и другие народы тюркского происхождения, к которым примкнули кипчаки[54]. Татары остановились, говорит арабский историк, в Кипчаки. Эта земля, обильная пастбищами зимой и летом, есть в ней места прохладные летом со множеством пастбищ и места теплые зимой также со множеством пастбищ, т. е. низменных мест на берегу моря. Прибыли они к городу Судаку: это город кипчаков, из которого они получают свои товары, потому что он лежит на берегу Хазарского моря, и к нему пристают корабли… Это море Хазарское есть то море, которое соединяется с Константинопольским проливом. Придя в Судак, татары овладели им, а жители его разбрелись; некоторые из них со своими семействами и своим имуществом взобрались на горы, а некоторые отправились в море и уехали в страну Румскую, которая находится в руках мусульман из рода Камджарелана.

Приведенное место о движении татар к Черноморскому побережью и в Крым и о завоевании Судака как торгового города с большим количеством иностранных кораблей, откуда крымское население могло частью спастись от татарского меча, — представляет собой вполне реальный факт, заимствованный автором из хорошего источника, и подтверждается местными данными[55]. Но никак нельзя относиться с таким доверием к изложению других частей Ибнельассира того же самого движения в пределы русские. Повествование Ибнельассира не дает такого представления о событиях, которое можно было бы считать за историческое. О нем следует думать не как о реальном факте, а как об искусственной комбинации событий, о которых у автора было в запасе несколько рассказов. Чтобы дать доказательство этого отношения к рассказу Ибн-ал-Асира, приведем одно место из повествования о поражении, нанесенном кипчакам и русским[56]. «Их преследовало множество татар, убивая, грабя и опустошая страну, так что большая часть ее опустела. Тогда собрались многие из знатнейших купцов и богачей русских, унося с собой то, что у них было ценного, и двинулись в путь, чтобы на нескольких кораблях переправиться через море в страны мусульманские. Когда же они приблизились к гавани, в которую направлялись, то один из кораблей их разбился и потонул, спаслись только люди. Существовал такой обычай, что султану принадлежал тот корабль, который разбивался, и он забрал с него много вещей. Остальные корабли уцелели. Рассказывал мне об этом деле участвовавший в нем». За этим любопытным эпизодом следует рассказ о возвратном движении татар и о понесенном ими поражении от булгар, вследствие чего они должны были оставить землю кипчаков, которая от них освободилась. Мысль об освобождении от татар Черноморского побережья доказывается еще следующим фактом: пока монголы владели морским побережьем, прекратились торговые сношения с Крымом и из южнорусских степей не стало получаться обычных товаров; после же отступления татар торговля снова восстановилась.